Без жизни, смерти нет продолжение

                На качелях судьбы.

А* Такое экстремальное испытание физических и душевных сил явилось толчком к моему «новому рожденью».  Независимо от того, много или мало мне оставалось жить, я уже становился другим. И основное отличие заключалось в смене приоритетов жизненных ценностей. Стало очевидным, что главное не то, что ты сделал в этой жизни для «себя любимого», а то, что ты смог сделать хорошего для других.  При тяжёлом заболевании даётся шанс осознать, что эгоизм убивает.  Он вызывает зависть к здоровым, а за нею, убивающую  остатки жизненных сил, злость… и приходит смерть.   Это я видел своими глазами. И напротив, любовь, вызывает ответное чувство состраданья, желания помочь, даёт новые силы и способствует выживанию.

П* Буквально на следующий день меня уже навестили в больнице самые близкие люди. При этом младший сын меня вначале даже не узнал. Я сильно похудел, появились седые волосы. Ещё через день навестили с работы, директор института и заведующий кафедрой. Родные стены, внимание  и забота близких и дорогих людей несли реальную целебную силу. Стали ослабевать, а затем и полностью прекратились приступы лихорадки, которые так изматывали меня в Астрахани. Дозы антибиотиков и количество уколов постепенно снижали, и через десять дней я уже был выписан домой.
В повестку дня встал вопрос о приведении моей пищеварительной системы в рабочее состояние. Операция пластики пищевода. После консультаций со специалистами решили обратиться в Военно-Медицинскую Академию. Оказалось, что травмы пищевода часто происходят при ранениях в грудь. А раненых в результате локальных боевых действий хватало. Афганистан, Чечня. Поэтому лидером по таким операциям в Питере была, безусловно, ВМА. Ознакомившись с историей болезни, специалисты кафедры общей хирургии ВМА провели осмотр и сказали, что сообщат своё решение через несколько дней. Через два дня позвонили и сообщили, что могут меня принять.  Мне предложили также быть «наглядным пособием» клиники данного заболевания и его лечения в учебном процессе, который осуществляет Академия. Это значительно сокращало средства на  лечение, так как я должен был оплачивать только все необходимые лекарства, а само пребывание в больнице становилось бесплатным. Это меня вполне устраивало, тем более что жена была вынуждена оставить работу для ухода за мной. А как преподавателю, было даже интересно. Через десять дней, когда освободилось место, я лежал в 8 местной палате. Помимо 6 больных в палате находились два солдата - срочника, проходившие воинскую службу в качестве санитаров. Обследование показало, что мой желудок по размерам достаточен для проведения операции. Срок операции назначили на понедельник. Накануне, в субботу утром,  у меня появился «свищ». Это была маленькая ранка, типа  прыщика, из которой выделялся гной. Он образовался рядом с длинным швом  в результате «раздвижения моих рёбер» для доступа к разорвавшемуся пищеводу во время первой операции. Я ещё не знал, что это такое. Позвал медсестру, она пригласила дежурного врача.  Операцию отменили.  «Пройдя» по каналу свища обнаружили источник его появления - рёбра слева. В моих рёбрах шёл воспалительный процесс. Проводить в этих условиях операцию по «пластике» нельзя. Не приживётся, разойдутся швы. Наступало лето. В июле кафедра закрывалась на «проветривание».  Было решено подождать до августа. А пока вводить самостоятельно лекарство в рану и находиться под наблюдением хирурга по месту жительства.   
Я вспомнил свой сон, описанный в первой части, когда моё тело представилось, как система звёздных скоплений потоками перемещающихся и пульсирующих всеми цветами радуги и непонятный тогда ЧЁРНЫЙ поток слева. Это и было отображение гнойного процесса в рёбрах.
Между тем, питания через зонд  было недостаточно. Я продолжал терять вес. Кроме того я не чувствовал вкуса пищи и мне этого явно не хватало. Слюна постоянно вытекала из куска от отрезанного пищевода выведенного наружу в 5 см. ниже горла, как у собаки Павлова.  А что, если предварительно нормально пережёвывать пищу и пропускать её через этот кусок пищевода наружу. А потом заправлять в желудок через зонд. Преимущества - вкус, слюна, естественная подготовка пищи, а не в миксере и т.д.  Я посоветовался с врачами.  Они не возражали.  Как было чудесно . 3 месяца я не чувствовал вкуса еды.  Жене не надо было специально перетирать пищу.
Я стал более самостоятельным и сам мог питаться. В городе была жара и духота.  У младшего сына наступили каникулы. И мы решили поехать отдыхать в Шугозеро, как всегда. Замечательное место под г.Тихвином. Оттуда родом жена и там живёт её мать. Край лесов и озёр. С умеренным климатом. Из окна тёщиной квартиры открывался чудесный вид на озеро, которое находилось буквально в 100 метрах, и кругом леса и поля. А в радиусе двух километров ещё два чудесных озера. Старший сын довёз нас на моей машине (пятёрка) и оставил её. Я с семьёй  мог передвигаться на машине и посещать наши любимые места. Со временем я неплохо приспособился передвигаться с трубкой в желудке. Изогнутый конец трубки находился в желудке, а сама трубка привязывалась ремнём к груди. Оптимальная поза с дыркой в желудке - это лёжа. Так как в желудке происходило постоянное брожение и образование газов, то в лежачем состоянии  доступ газов к отверстию в желудке свободен. В стоячем положении газы поднимаются вверх к заштопанному отверстию желудка, куда  раньше входил пищевод. Их давление выдавливают  содержимое желудка наружу. А это,  очень активная, разъедающая наружные ткани кислотная смесь.  Решение простое. Периодически ложиться и выпускать воздух. Для того, чтобы кислота не просачивалась, диаметр трубки должен обеспечивать плотное вхождение в отверстие. Но ткань на животе быстро растягивается и поэтому диаметр трубки приходится всё время увеличивать, чтобы не «ошпариться» кислотой. Дома, чтобы лишний раз не растягивать отверстие, трубка вынималась, а отверстие закрывалось соской-пустышкой. Резиновая пипетка соски разъедалась желудочным соком за неделю. При этом резина пипетки становилась мягкой, и она вываливалась из пластмассового основания. В связи с этим однажды произошёл курьёзный случай. Перед очередным питанием я вынул соску. Резиновая пипетка оказалась настолько разъедена, что вывалилась из пластикового основания и провалилась в желудок. Жена позвонила в ВМА. Ответ был по - военному чёток: «Купить новую соску». Довольно часто я не успевал отследить  скачки давления в желудке из-за газообразования и вовремя лечь, чтобы спустить воздух. Тогда трубка просто выбивалась, и оттуда фонтаном вылетало содержимое. Уборку этого безобразия я проводил всегда сам. Даже жена, привыкшая ко многому, не могла этого делать. И дней через пять, во время очередного «извержения»,   я нашёл эту провалившуюся соску…
  Так  пролетели два месяца. И вот я снова в ВМА. Назначили операцию на рёбрах по удалению очагов воспаления. И тут меня использовали для эксперимента. Я знал в лицо анестезиологов отделения. Но ко мне перед операцией пришли незнакомые двое врачей. Как мне показалось более подробно расспросили меня обо всех моих  медицинских проблемах и удовлетворённые ответами ушли.  Утром, в операционной,  до наркоза, на меня прикрепили несколько датчиков. Перед уколом в вену я услышал:  « Только  после завершения  и не более получаса».
Несмотря на наркоз, я чувствовал, как скоблят мои рёбра, а потом в меня проник голос врача. Он предложил мне вести с ним мысленный диалог. Я прекрасно понимал его вопросы, а он «слышал» мои беззвучные ответы.  Через некоторое время я почувствовал, что надо прекращать. Мне стало неприятно и возникло чувство опасности. Я напрягся и «вышел»… Я оказался в незнакомом помещении  с несколькими женщинами внутри, одна из них говорила по телефону. Она сказала, что время вышло, надо заканчивать. Да, подумал я, надо заканчивать и огромным усилием воли открыл глаза…. но ничего не увидел.  Зато сразу услышал женский голос: «Ой, он открыл глаза!» Доктор, который говорил со мной мысленно, и чей голос я узнал, но не видел его, сказал: «Попытайтесь ухватить меня за пальцы». Я попробовал, но не смог пошевелить руками. «Я не могу!» -ответил я мысленно. «Он не слышит Вас»-сказал кто то. «Нет, он не может»-ответил врач, с которым я контактировал. Все засуетились и стали приводить меня в нормальное состояние. Засунули трубку в рот и стали отсасывать из гортани слизь, чтобы не задохнулся, положили горячую грелку к ногам. Через некоторое время я пришёл в себя и меня отвезли в палату. Когда я очнулся в палате, пришли врачи. «Как вы себя чувствуете?»- нормально, ответил я. «Есть какие то вопросы?  Нет».  И больше эту тему не поднимали ни я, ни врачи. Я сделал вид, что ничего не понял, …. на всякий случай.
После операции на рёбрах меня снова выписали на месяц для подготовки наконец к основной операции по пластике пищевода. Я находился под наблюдением хирурга своей участковой поликлиники. Где то, в конце месяца, при очередном осмотре и обработке отверстия в желудке, хирург поликлиники сказал: « А у Вас снова свищ»!!
Мы позвонили в ВМА. Приехали к ним на осмотр. Они посмотрели и….исчезли. Мы сидели с женой в коридоре и ждали, но никто не подходил. Желудок начал хулиганить, так как пришло время еды. Требовалась «заправка», иначе избытки кислоты, проникая между дыркой и трубкой сильно обжигал ткань.
«Поехали домой»–сказал я. Мы сели в машину. «Как не дёргалась лягушка в кувшине со сметаной, но видно не судьба выскочить»- подумал я.
Я это воспринял, как предательство врачей, но не осуждал. Избежать предательства не удалось даже Христу. А предают всегда близкие и друзья (по определению предательства). Поэтому я нормально отнёсся к такому ходу событий. Меня брали по пищеводу, а оказалось, что до этого надо вылечить воспаление рёбер – остеомиелит. Я пошёл в районную  библиотеку за час до времени моего обеда, когда желудок наименее активен.
А* Примечательно, что оптимальным инструментом управления процессами в моём желудке являлось строгое соблюдение режима питания. В этом случае в организме вырабатывался ритм, который минимизировал недостатки моего состояния. Поэтому, начиная с первого посещения  больницы ВМА, я приучился сам себя кормить. Вначале я попытался воспользоваться услугами медперсонала. Мы договорились об оплате, но они всё время задерживались по тем или иным объективным причинам (не на минуты, а на часы) Это нарушало мой внутренний ритм и моментально провоцировало целую цепь проблем. Поэтому я очень быстро понял, что лучше меня самого обеспечить регулярное питание в больнице не сможет никто.
П* В библиотеке я взял медицинскую энциклопедию. Из написанного стало ясно, что это заболевание плохо поддаётся лечению и лечится только хирургическим вмешательством, удалением заражённых фрагментов. при этом у заболевания имеется свойство быстрого распространения и перехода на некогда здоровые участки. В результате у пациентов после нескольких операций  удаляются большое число рёбер и требуется их протезирование. Далее приводились примеры протезирования рёбер скелета грудной клетки. В ВМА диагностика заражения проводилась без использования современной техники. Я выяснил, что общую картину заражения можно получить на компьютерном томографе. Выяснилось, что в Питере компьютерный томограф есть, в том числе в клинической больнице №2, совсем недалеко от моего дома. Обратились на торакальное отделение. Показали историю болезни. Меня приняли. Цель заключалась в определении на компьютерном томографе мест заражения и их удаление.  В первой операции в ВМА у меня очистили 2 фрагмента. Компьютерный томограф показал ещё один источник заражения. Стали готовится к операции  и где- то за два дня  вдруг с утра медсестра приглашает меня на бронхоскопию. Я прекрасно помнил прощальные напутственные слова спасшего меня врача Воробьёва из Астрахани. Он предупреждал, что будет много желающих проникнуть в мою лёгочную полость, так как это уникальный случай, но для меня это смертельно опасно из-за возможности инфицирования  во время процедуры. Я отказался. Меня вызвал зав. отделением. «Почему вы так настаиваете на бронхоскопии, для меня это очень опасно» – сказал я и упомянул наставление астраханского врача. «Нам это необходимо для постановки наркоза»– ответил заведующий.  « Но мне уже несколько раз ставили такой наркоз и в Питере и в Астрахани без всяких исследований лёгкого. « Не хотите, мы Вас не держим. Уходите».   
 «Беги отсюда» – сказал мне внутренний голос. «Здесь экспериментаторы видно покруче».  И я ушёл. Жена умоляла меня остаться. Как потом она мне рассказала, её убеждали, что моё крайне ослабленное состояние и пониженный иммунитет не позволяют медлить.  Своим же отказом я подписываю приговор надеждам на выздоровление. Я получил на руки результаты обследования и выписку, где говорилось о моём отказе выполнять назначенные процедуры. Я приготовился умирать. Отчаявшаяся жена, как я узнал позже, позвонила в Университет. Я в своё время проводил исследовательскую работу в Московском районе Питера и был знаком с его главой. Это человек с редкими душевными качествами. Оказалось, что он был знаком с начальником ВМА и, узнав о моей беде позвонил ему. Была дана команда попытаться что то сделать, но не бросать умирать просто так.
И вот я снова в ВМА. На той же кафедре, но меня оперировал другой хирург, полковник ВВС. Команда «экспериментаторов» обрадовалась моему появлению. Но повторению экспериментов дали отбой. Провели консультацию со специалистами по лечению гнойных воспалений.
 Операция прошла как обычно. Меня опять выписали на месяц домой. Наступивший 2000год я встретил дома с семьёй.
Результаты второй операции на рёбрах оказались успешными. Процесс прекратился. Можно было наконец приступать к пластике пищевода. За это время я сильно сдал. Мой вес с 85 упал до 62 кг. Появились периодические, острые боли в области желудка. Это оказались камни в желчном пузыре, которых до этого не было. И вот, наконец, операция.  8 часов с наркозом в область позвоночника и перекройкой моего желудка. Часть превращена в пищевод, а остаток должен продолжить выполнять свою основную функцию.
Новый пищевод располагается не за рёбрами, а под кожей на груди. Из-за ослабленного иммунитета и больших разрезов у меня не останавливалось кровотечение, и возникла опасность летального исхода. Кровь была припасена для операции в достаточном количестве. Но кровотечение не останавливалось.  Тогда майор медицинской службы, участвующий в операции дал свою кровь. Сделали прямое переливание и кровотечение остановилось.  Так  мне ещё раз спасли жизнь. Но я об этом узнал значительно позже. Очнулся я в реанимационной палате ночью. Чувствовал себя ужасно. При малейшем движении сердце начинало биться и какой то прибор, подключённый ко мне, начинал пищать, как машинная сигнализация.
Подходила медсестра, что-то делала и так до следующего шевеления. Периодически через выведенный катетер на плече мне вливали обезболивающее. При этом ощущался холод, расползающийся по телу. В реанимационной палате нас было двое. Второй тоже был тяжёлый и наутро умер. Все его предсмертные мучения я прекрасно слышал, но видеть не мог, так как сам не мог пошевелиться. Естественно это не поднимало общего настроения. К тому же образовалась неприятная проблема. Я хотел в туалет но моча не отходила. Это ощущение переполненного мочевого пузыря стало выходить на первый план. Я позвал медсестру. «Отчего это?»– спросил я. «Это реакция на ледокаин.». «А что можно сделать?» спросил я. « Можно позвать хирурга и ввести в мочеточник катетер». «А без хирурга?» спросил я.
«Можно прекратить колоть обезболивающее ледокаин, заменив его анальгином. Но анальгин слабее и будет больно.» «Давайте попробуем анальгин?» . Я не имею права без разрешения дежурного врача. Дежурный дал добро. И помогло. Правда, боль  ощущалась сильнее, но терпимо. А с мочевым пузырём всё встало на свои места. Утром, после бессонной ночи, боли, мучений с мочеиспусканием, смерти соседа вдруг в реанимацию входит группа врачей в нарядных белых халатах. Оказывается, наступило 23 февраля. Естественно Праздник в ВМА.  Но я то об этом и не помнил. «Как Вы себя чувствуете», спросил полковник С-ко, зам нач. кафедры с улыбкой на лице. Этот идиотский вопрос, да ещё улыбка, что- то во мне сорвали и тут я выдал монолог. Это были очень едкие и отчасти несправедливые слова, а самое главное не вовремя. Но я забыл, что сегодня праздник. Я не ругался матом, но очень язвительно охарактеризовал уровень интеллекта и салдафонского юмора, а также организацию медицинского процесса. Это было видно по реакции свиты. Они беззвучно ржали за его спиной, ухватившись за животы. Когда я выдал всю тираду, на полковнике не было лица,  но зато мне стало намного легче. О реакции на этот визит можно было судить потому, что ещё два дня в реанимацию приходили люди посмотреть на меня, как на кинозвезду.  Я был не прав, но и полковник мне этого не простил.
В реанимации я пролежал 5 дней. Все больные не любят реанимацию. Во –первых в реанимации как правило физическое состояние плохое, а во вторых– скучно. И поэтому переход в палату – праздник. В палате формируется свой мир, коллектив. Ты непроизвольно становишься свидетелем хода болезни твоих коллег. Результатов обхода, их реакции. В критической ситуации люди раскрываются, ты видишь яркое  проявление  всего набора человеческих качеств. Это тоже большая школа. Я лежал в палатах от 6 до 12 человек. На отделении было две палаты люкс, но это было слишком дорого, а самое главное скучно.
А* Невооружённым глазом было видно, что основным заболеванием крепких мужиков–офицеров были проблемы с желудочно-кишечным трактом. Плохое, нерегулярное питание, нервные и физические перегрузки, полевые условия, косили молодые организмы стенозами, язвами, запорами. Если бы кто-то провел статистический анализ заболеваемости офицеров, то необходимость резкого улучшения качества питания станет очевидной для всех. Мы любим считать деньги и часто ссылаемся на их нехватку. Но сохранение здоровья за счёт улучшения питания  обойдётся на порядок дешевле, чем лечение больных офицеров. По – моему, основная проблема организации лечения в ВМА – это отсутствие комплексного подхода. Высокопрофессиональное проведение необходимого для сохранения жизни хирургического вмешательства, а остальное «в тылу». Это во многом снижает результативность лечения. Организм человека – это не только набор органов, но и система их взаимодействия.
П*. Последний день в реанимации. Делают переливание крови, измеряют температуру.  Через некоторое время ко мне пришёл и полковник С. «Сейчас снимем систему»- сказал он.  После операции во мне сидела целая система всяких трубок. Через ноздрю в моём  сформированном пищеводе-желудке была запущена трубка. Другой её конец, около метра, болтался наружу из носа, и содержимое сформированного органа периодически осматривалось. Чтобы трубка не выскочила, она была пришита к кончику носа, как кольцо у быка. Пошевелить головой было больно, но иногда, непроизвольно или задевал трубку, или чуть резче шевелил головой и это отдавалось болью в носу. Со временем, это место становилось всё чувствительнее.  Ещё одна трубка была введена через живот. Это был источник подвода питания. Питание было в виде жидкого раствора специальной смеси, банка которой на 3 кормления стоила почти четверть моей зарплаты.  Так вот, полковник С быстрым движением дёрнул за трубку и оторвал её от носа, а затем вытащил из желудка. От  боли у меня что-то вспыхнуло в глазах и непроизвольно потекли слёзы. Но зато потом стало намного легче. Я был благодарен и даже не мог и подумать, что это была маленькая месть за моё выступление. Потом я узнал, что нужно было просто отрезать от носа нитки и безболезненно вынуть трубку. В палате меня встретили, как старого друга. Тележку со мной толкала жена… Прошло несколько дней. Я ежедневно готовил себе питание и вводил в желудок. Но его явно не хватало. И вот, наконец, мне разрешили попробовать поесть нормально. Это было картофельное пюре. До этого я уже делал первые глотки воды. Несмотря на очень малые дозы и осторожность всё было настолько чувствительно, что меня всё время тянуло кашлять, как будто я пил не воду, а спирт. Но постепенно всё стало нормализоваться. Если первые пол стакана воды я выпивал за пол часа, то теперь за пять минут. На десятый день пришёл полковник И. Он сказал, что завтра снимут швы и скоро выписка. УРА. ПОБЕДА, подумал я и расслабился. Когда на следующий день рано утром, по своему распорядку, я стал осторожно пить воду, из моего горла вылетел фонтан воды. Швы разошлись. Это был тяжёлый удар. Я лег. Мой сосед, раненый в Чечне офицер, по ночам не спал, а только днём. И он всё видел. И как я почувствовал, с интересом наблюдал за мной. Первым чувством была злость. Но я быстро вспомнил свой опыт. Постарался расслабится и решил дождаться, когда, как всегда утром, в 9-30 придёт наш лечащий  полковник. Когда он пришёл, я сказал: «У меня разошлись швы».  «Вы что, с ума сошли, такого через 10 дней не бывает»–сказал полковник. Я глотнул воды, и фонтан из горла был лучше любых слов.
Создавалась тупиковая ситуация. Новую операцию можно делать, когда пройдёт воспаление шва. Шансы  повторной операции меньше, и «запчастей уже нет». Есть я не могу.  Такая необычная реакция заживления и вызвана резким ослаблением иммунитета из-за недостатка питания. Питание, которое я покупал, и которое можно было вводить через запасную трубку в желудке, уже мне было не под силу, не хватало денег. Хорошо, что её (трубку) ещё не удалили.
А в этот день, ко мне как назло ринулись все родственники и знакомые, так как узнали, что я скоро выписываюсь. Мне было плохо. Но ещё более , просто невозможно было смотреть на жену….
 Продолжение следует.