двести 52

- Вы спрашиваете, Учитель, отчего я больше не прихожу к Вам за словами или тишиной? Почему перестал навещать Вас – ведь ранее я часто гостил в Вашем доме, там, где угощали меня покоем и где дарили мне понимание?..

Учитель, Меня окружило разочарование - разбухающее, удушающее, повсеместное. Всё, что меня манило и восторгало, всё, чем я был горд и восхищён, всё – оказалось кустарным обманом, пошлой выдумкой, настырным самовнушением.

И лишь Вы, Учитель, с Вашей безошибочной мудростью, с Вашей всепрощающей улыбкой долгое время оставались для меня непререкаемым, незыблемым... нет, совсем не те, совсем неподходящие слова. Вы были для меня непобедимым врагом лжи и глупости, заблуждения и слабости.
Именно потому я однажды начал сторониться Вас, решил избегать Вашего общества, стремился не бывать более в Вашем доме – ведь с определённой поры я боялся лишь одного – разочароваться и в Вас, Учитель.

Несмотря на то, что мы с Вами были порой разделены бесконечными пространствами и многими людьми, страх всё же потерять веру в Вас, Учитель, был иногда так велик, что я - особенно слепящими, жаркими солнечными днями - начинал размышлять о том, что Вы должны, обязаны остаться великим и безупречным – навечно.
Я задумал убить Вас.

Но... Проходило время, и настроение решительности и категоричности сменялось бессонными сомнениями, когда я - в ночной легкости и прохладе – думал о том, что, быть может, моё желание сохранить Ваш непререкаемый и кристальный образ чрезмерно велико и в чём-то ошибочно, размышлял о том, что, возможно, пришедшая мне в голову мысль о возможности убийства своего учителя – есть безусловное зло и порок...

Терзаемый раздумьями и муками к какому же умозаключению, к какому окончательному, действенному выводу я продвигался?
Вы, Учитель, виновны в том, что во мне рождена была подобная идея, Вы повинны в том, что допустили это. Учитель в ответе за душу ученика... А, значит, Вы небезупречны, Вы – всего лишь новый объект моего разочарования.

А потому живите, никчёмный учителишка, вдали от глаз моих, дабы не видели они Вас никогда более, живите, человече, ничем не отличающийся от прочих. Живите, Иисус Иосифович, живите...