Золотой уголок

В давние времена здесь росло много берез. Кругом песок, каменистый грунт, безводье. Никакая зелень не приживается. А этой странной березе все нипочем. Она укоренялась и росла, давая тень в жару и отдых взгляду, утомленному однообразием степного ландшафта.
В 1876 году топографическая экспедиция во главе с генерал-майором Н. Щербиной, имея специальное секретное задание, занималась подробной геодезической съемкой местности от озера Улкентузды до двойного Майкаинского холма (заметим, что седловина его – перекрытый породами кратер древнего вулкана, потухшего миллионы лет назад).
На карте, вычерченной топографами, сопка с двумя вершинами и ее окрестности были заштрихованы как территория, покрытая лесом. Лес был сплошь березовый. Еще тогда геоботаник, состоявший в отряде, обратил внимание на особенность листвы березняков –каждый лист имел маслянистый налет (олеиновую пленку) и особенную структуру обратной поверхности. Именно эти особенности помогали каждому дереву переносить жару и «добывать» влагу из воздуха.
Казахское население называло березу «майкайын», что прямо означало «масляная береза». Рощи сохранялись до начала 1940-х годов и были вырублены на дрова в годы военного лихолетья.
В конце этого десятилетия врач поселковой больницы Валентин Васильевич Рокованов во время строительства больничного комплекса заметил во дворе побеги вокруг березовых пней и велел их огородить. Через год выросла небольшая рощица майкайынов.
Позже она разрослась, но так и осталась маленьким островком зелени. Больше нигде этой странной березы нет.
Свою роль в истории края это дерево сыграло: оно дало выразительное имя поселку и руднику, который в с 1914-16 годов приобрел широкую, почти всемирную известность. Правда, о том, что здесь есть золото, знали еще буддийские монахи. В 14-15 веках им не лень было приходить из Тибета, Индии и Монголии, преодолевать бурный Иртыш и отыскивать ориентиры, ведущие в холму с двумя вершинами.
Тогда еще можно было отрыть куски самородного золота и в примитивных плавильнях изготовить небольшие слитки. За двести лет самородки были выбраны до нуля, и о Майкаине стали было забывать.
Но в начале 18 века джунгары, мешавшие караванной торговле, не вынудили Хиву и Кашгарию провести торгово-политическую интригу и вдохновить российского императора Петра Первого на посылку военной экспедиции за рассыпным самородным золотом. Кто же знал, что солдатские команды в поисках загадочной реки Иркети за 50 лет продвинутся до самого Зайсана!
По Иркетью подразумевался сам Иртыш, который имел это второе название на одном из тюркских наречий (диалектов). Джунгары в слове «Иркеть» услышали Яркенд и воспрепятствовали пригшенной экспансии. Им – буддистам - самим требовалось золото для уже сооруженных капищ.
. Добравшись до пределов Яркенда, Кукунора и Алтын-Эмеля, экспедиции не нашли заветных месторождений, а в дунганскую Наджу, где располагались золотые плавильни, пути не было.. Легенда о россыпях осталась легендой.
Майкайын интереса не вызвал – монахи взяли все и оставили нарытые норы лисам и суркам. Около 500 лет этот степной уголок Прииртышья оставался в безвестности. И только благодаря казахскому рудознатцу Касыму Пшенбаеву и английскому промышленнику Лесли Уркварту он стал заметной точкой на карте экономики Российской империи и СССР.
Уркварт был знатоком рудного и металлургического дела, имел более современное изыскательское снаряжение. Ему удалось получить весомые результаты в ходе исследования рудных залеганий. Особенно тщательно он изучил места, которые позже, в 1939 году, были засекречены на карте криптолитерами «С» и «В». Тайно проведя пробные плавки, концессионер понял, что напал на небольшой Клондайк.
Скрывая свои намерения, он «зашифровал» золото под свинец, - его-то он выплавлял по военному заказу на пули (шла первая мировая война). В одном из английских  журналов он высказался, что Майкайын – незначительная полиметаллическая залежь, не имеющая промышленного масштаба, и тем самым отвлек внимание других крупных дельцов.
Сам же инкогнито съездил в США и посетил небольшой рудник Перфири-Коппер, имевший почти полное сходство с Майкайыном. После детального знакомства с ним Уркварт вернулся на свои казахстанские предприятия. В Экибастузе он лично занялся свинцово-цинковыми плавильнями, в которых стал извлекать золото, отливать его в кирпичи, «одевал» их в свинцовые оболочки и отвозил на Иртыш. На Воскресенской пристани стояла специальная баржа, на которой металл увозили на Рудный Алтай, в Риддер. Руду из Майкайына запускали в производство под видом замены железняка
Но шила в мешке не утаишь. Губернской администрации донесли о махинациях Уркварта, и он стал доставлять руду в Риддер и там уже продолжал плавить золото. Когда в шахте рудника погиб рабочий, Уркварт совсем свернул добычу руды. Октябрьский переворот заставил концессионера бросить все и уехать на родину. В1925 году он попытался использовать советскую политику НЭПа и вернуть себе концессии, но угодил под суд в составе процесса Гарримана. С него потребовали компенсацию – вернуть золото, добытое воровским способом. И Уркварт не стал претендовать на возобновление права концессии.
«Наследием» англичанина стали обученные люди, оборудование, исследовательские и технические документы. Это позволило в кратчайшие сроки наладить цветнометаллургическое производство в Северо-Восточном Казахстане. Одним из самых значительных его центров стал восстановленный Майкайынский рудник.
В 1933 году в поселке появились геологи. Они имели задание – исследовать залежи на присутствие меди. Изыскания охватили большую территорию. В Александровке было подтверждено наличие марганца, в Кызыл-Шилике и Майкайыне – золота, в Бозшаколе – меди, свинца и серебра.
Исследования помогли выяснить, что выработка обогащенной руды в Майкайыне с дальнейшим извлечением золота окупит расходы и даст прибыль. И рудник был легализован и утвержден как золотоносный. На его базе создали комбинат «Майкаинзолото», напрямую подчиненный союзному министерству.
Началось строительство. Возводились и оснащались комбинат «Большой Майкаин», обогатительная фабрика с законченным циклом, гараж-мехмастерская, резервная дизель-станция, электровозное депо и электростанция мощностью 350 киловатт на газовом топливе, вырабатываемом из бурых шоптыкульских углей.
На это было выделено 30 миллионов золотых рублей.
Были споры и полемика, которые в тогдашней манере безапелляционно объявили вредительством и проявлением троцкизма и отнесли к классовой борьбе. Произносить слово «золото» было запрещено под страхом ареста и суда, поэтому чаще слышалось «металл».
Когда кое-кто высказал сомнение в том, что «лимонитовая рубашка» не позволит извлечь металл методом амальгамации», то этих специалистов обозвали вредителями, скептиками, которые тормозят и запугивают. Сторонников консервации рудника объявили троцкистами, которые хотят исподтишка развалить хозяйство.
В пользу добычи и переработки руды геологи выдали заключение: «Майкаин – одно из наиболее значительных  месторождений. Даже при недостаточной разведанности рудных тел запасы только по окисленной зоне поставили Майкаин в число крупнейших в Союзе. Сульфидная зона превышает окисленную в 10 раз, обладает промышленным содержанием золота и ограниченными запасами меди, цинка, свинца и редких металлов.»
Разработки начались под руководством рудоуправления, которое с 1939 года стало административной частью комбината, а потом треста. Новые объекты добычи расположились полукольцом после поселка, который стал преображаться в современный населенный, пункт.
В старых газетах живописно передавался новый для прииртышских степей индустриальный пейзаж;
«Над домами горняков позади улиц возвышался на бугре экскаватор, черпавший темно-оранжевую породу (влажный ярозит), стал действующей эмблемой Майкаина. У подножия холма встал корпус бегунной фабрики с дымящей трубой – здесь во вращающихся мельницах-бегунах руда превращалась в молотое сырье. От рудника к руднику зашагали столбы и трансформаторные будки, сеть проводов протянулась между ними. Прокладывался водопровод. Лязг железа, гул сирены, свист и грохот обогатительной фабрики. Над карьерами – взрывы –шла отпалка породы…».
С первый дней, выходя на проектную мощность, трест «Майкаинзолото» испытывал большие трудности. Финансовое положение было нелегким, производство было удалено от железной дороги на 137 километров, автотранспорта не было. Крайне недостаточной была энергомеханическая оснащенность. Квалификация рабочих кадров, особенно строителей, была низкой.
1939-1940 годы стали поворотными, решающими в развитии Майкаина – горнодобычи и поселка. Постепенно приводился в исполнение перспективный план. Трест стал безубыточным. Сложилось очень неплохое положение с подготовленными запасами руды. Принимались энергичные меры по усилению вскрышных работ.
Зимой велись старательские работы на Александровских шурфах и в Торткудуке. Заново был создан производственно-технический аппарат; построены кирпичные и известковые заводы, установлена еще одна пилорама, устроена деревообделочная мастерская. Вступили в действие фабрики с законченным циклом обработки сырья. Стала давать ток ЦЭС. Электростанция работала на газе, который вырабатывали специальными газогенераторами из бурого шоптыкульского угля.
На еще одной шахте запустили скиповый подъем. В Шоптыкуле открылись мехмастерские, а в Майкаине - центральная мастерская.
На Центральном руднике была введена в строй эффективная система очистных работ – как сообщалось в газетах, «с использованием вертикальных прирезок в креплении квадратным окладом».
Приобретены были новые строительные механизмы, освоены черепичное производство, заготовка строительных деталей и конструкций с переходом на скоростные методы строительства. Это позволило выстроить поселки, возвести в них много жилых домов.
В 1940 году планировалось также ввести в действие отделение цианирования и дробилки. Массу проблем и задач помогла решить дорога, проложенная от Акмолинска до Павлодара, - она проходила в 40 километрах от Майкаина.

__________________
Прим. Акмолинск был Целиноградом, потом стал столицей Казахстана и назван «Астана» (по-арабски «парадный вход в мечеть»