Пресвятая Божья Матерь

               
        Рассветало. Солнышко только-только просыпалось, медленно поднимаясь из-за горизонта в небесную вышину. Запели трелью жаворонки. Дарья сидела в небольшой светёлке на старом топчане. Спать она и не ложилась. Печка потрескивала подкинутыми дровами. Мысли пожилой женщины уходили глубоко в детство её детей. Детей у Дарьи двое. Мишка, которому по весне исполнилось двадцать четыре года, работающим водителем на стареньком ЗИЛе и девятнадцатилетняя Маша, которая вышла замуж в соседнее село за рыжеволосого конопатого Ивана. К последнему летнему месяцу они ждали своего первенца.
      Ушедшим эхом слышался весёлый детский смех детей. У заросшего камышовыми зарослями пруда, сидела стайка детей. Они пекли картошку в золе потухшего костра. У некоторых лицо измазано сажей, но у всех лица светились довольной улыбкой. С волос некоторых спадали капли воды, стекая на грязноватый песок. Тихонько подкравшись к детям, стеганула Мишку ивовой веткой. "Ах, ты засранец такой! Вот как ходишь по воду?" Час назад, как Мишка ушёл к колодцу за водой и пропал. Десятилетний Мишка подскочил как ужаленный и со всех ног бросился к вёдрам, которые стояли недалеко от берега. Вода с ведёр плескалась, а Мишка бежал к дому.
      Дом у нас был небольшой, бревенчатый. Стол со скамьёй из сосны, два топчана, покрытые матрацем, служили кроватью. Печка недавно выбеленная. Два шкафа, один для посуды, другой для вещей, коих у нас не так уж и много. На одной, закрытой отдельной дверцей полке, стоял образ Пресвятой Божьей Матери. Единственная икона, которая уцелела после войны, найдена была мною на лесной опушке, когда собирала ягоды для детей. Тогда ведь, случайно свернула на ту опушку. Аккурат на небольшом холмике и лежала икона, светясь серебряным окладом на солнце. Тогда шёл сорок пятый год. Завернув в платок, занесла домой, спрятала в шкафу. Когда хотелось помолиться и дать света душе, открывала створку шкафа и молилась. Самих определённых слов молитв Дарья не знала, она просто взывала к лику, обычными, простыми словами, которые всегда у неё сами по себе шли из души. Затем плотно закрывала двери шкафа, подальше от стороннего глаза, так было надёжнее, даже детям никогда не показывала. Дарья с детьми жила втроём. На Егора, отца детей, недолго от этого случая получила похоронку. Тяжёлое было время-то, перебивались колхозной картошкой, которую тайно по ночам ходили выкапывать с сыном. Старались ходить в безлунную ночь. Тогда ещё четырнадцатилетний Мишка был хорошей опорой, подставляя худенькое мужское плечо, не давал сдаваться жизни. Девятилетняя Маша, посапывая, спала. Рядом с ней лежала сшитая из тряпок кукла.
     Огонь в печи всё ярче и ярче разгорался. Дарья, тяжело вставая, пошаркала к чайнику, стоявшему на печи. Налила в эмалированную кружку чая, трясущимися руками поднесла к губам. Чай обжигал иссохшие губы, которые вот уже третьи сутки, не зная устали, вторили молитвы: "Пресвятая Божья Матерь! Не оставь в лихой беде моего мальчика. Укажи прямую дорогу ему домой. Спаси и сохрани! Аминь". Молилась Дарья Богу из-за Мишки, который уехал давеча в командировку на стареньком ЗИЛе с председателем колхоза Петром Ивановым и ни слуху от них и ни духу. Хотя должны были вернуться домой ещё три дня назад. Поехали они за кирпичами, который был выделен для колхоза, чтобы достроить коровник. Коровник из-за недостатка материала, простоял почти всю весну, хотя уже надлежало достроить и запустить в рабочий строй. Старый коровник совсем прохудился, стены зияли дырами, торчащими из них пучками соломы, камышовыми стеблями, вперемежку с глиной.
     Недаром видимо снился то Мишка во сне, перед его дорогой ровно с неделю. Будто маленьким мальчонкой заблудился в лесу. Кругом непроходимые буреломы из старого ельника. Тропинки, запутанные в клубок, вели в небольшой овраг. В овраге светло, как днём. У огня сидела женщина, в чисто белом наряде, на голове белый кокошник, вышитый перламутровыми жемчугами, которые оправляли небесно-голубой топаз. Женщина, погладив по головке маленького Мишку, напоив целебным отваром, взяв за руку, отвела к краю леса. Тогда поёрзавшись на скомканном одеяле, проснулась от жуткого холода. Боже, к чему бы такой сон, лежала ни жива, ни мертва на топчане до самого рассвета, потеряв остатки сна.
     И только теперь, вспоминая этот сон в самых маленьких деталях, Дарья поняла, родимый Мишка вернётся домой, обязательно вернётся. Хотя злые бабские языки досаждали Дарью, давая ей понять, что с Мишкой и председателем может всякое статься. Дорога была дальней, да и леса кругом таёжные, лихих людей немало.
     Допив обжигающего чая, Дарья, надев калоши на босу ногу, повязав ситцевый платок на белую от седины голову, пошла выгонять единственную корову Зорьку к стаду. Колхозный пастух Петька, взвивая кнут змеёй в воздухе, громко щёлкая, собирал коров по всей деревне, выгоняя на пастбище.
     Под лай собак, мычание коров, где-то заиграла свирель. Обычное утро в глухой деревне, расположенной далеко от районного центра. Дарья пошла по просёлочной дороге, утопая в утренней росе от травы, ноги и край платья промокли. Но Дарья шла, не обращая внимания на холодные ступни, ни на мокрый подол платья, время от времени, путавшимся в шагах ног, при этом больно хлеставшим икры ног. Дарья шла, глазами ища зеленоватый ЗИЛ, в душе молясь Пресвятой Божьей Матери, представляющейся иконе, стоящей у неё в шкафу. Сердце матери вздрогнуло, услышав вдалеке работающий мотор старенькой машины. Из-за бугра тяжело поднимался дребезжащий ЗИЛ зеленоватого цвета, доверху гружённый кирпичами.
     Слёзы невольно потекли, кое-где попадая в глубокие морщины лица, образовывая озёра из солёной воды. "Пресвятая Божья Матерь! Благодарствую за услышанные мольбы! Благодарствую за живого сына! Аминь". Дарья тяжело опустилась на колени, прямо на дороге.
      Уже дома, поедая вторую тарелку борща, Мишка рассказывал матери, как они случайно заплутали дороги, свернув раньше времени, кружили двое суток по лесным таёжным дорогам. Спасибо бабульке, собирающей целебные травы. Она нас накормила и указала дорогу.
     Мишка, обжигаясь, горячим борщом и запихивая в рот кусок хлеба, взахлёб рассказывал о своём приключении. А Дарья, улыбаясь сыну, поцеловала его вихры, рассказала и о своём сне и об иконе, которую когда-то нашла и схоронила в шкафу, которую вот уж сколько лет, даже не показывала детям. "Сынок, это Пресвятая Божья Матерь тебе указала дорогу, вот она". Подошла к шкафу, вынула икону. Поставив на небольшую полку в углу комнаты, поклонилась ей в пояс, зажгла свечу и неумело перекрестилась. Мишка застыл в удивлении, смотря на мать. Опустив ложку в тарелку с борщом, встал рядом с матерью. Поклонился, матери и лику, неумело перекрестившись, улыбнулся. Свеча горела тоненько, давая теплоту в душу. Давая надежду и веру в завтрашний день, окутывая глубокой любовью молитвы, творимые душой.               

                05 мая 2010 года.