Российский Робин Гуд

                Судьба человека-это сам человек.
                Б. Брехт


     К юбилейному торжеству организации, объединившей бывших уголовников, алкоголиков и наркоманов, в Стокгольм съехалось много гостей, в том числе и из России. Корреспондент одной шведской газеты,  освещавший это событие в прессе, тут же позвонил в их офис и попросил председателя питерского филиала Николая Георгиевича Монастыренко дать ему интервью.
-Приеду-поговорим,-лаконично ответил тот.
-А кем вы были раньше?-не отставал настырный журналист.
-Я вам даже покажу, чем я занимался в молодости,-рассмеялся Монастыренко,-ждите.
   В день приезда  журналист, сгорая от нетерпения, позвонил Николаю Георгиевичу и договорился с ним о встрече в кафе неподалеку от офиса организации. Он пришел чуть раньше оговоренного времени и старался угадать, кто из входящих его будущий собеседник. Взяв уже интервью у некоторых членов этой организации, он мысленно нарисовал себе портрет человека с большим уголовным прошлым и совмещал его с каждым входящим.
-Вы, видимо, меня ждете,-услышал он приятный баритон , раздавшийся сзади него.
   Журналист резко обернулся и увидел немолодого полноватого мужчину с седой бородкой и усами щеточкой. Черная кожанная куртка и джинсы дополняли картину. Своей внешностью он больше напоминал адвоката или преуспевающего дельца, чем бывшего уголовника. Монастыренко широко улыбнулся, обнаружив отсутствие передних зубов, и протянул руку.
-Вы Борис Михайлович, насколько я понимаю,-уверенно произнес он,-а я, соответственно, Николай Георгиевич. Ну что же, пройдемте.
   Он галантно посторонился, пропуская журналиста вперед, но тот интеллигентно сделал шаг в сторону, пытался пропустить гостя вперед.
-Только после вас,-вежливо сказал он.-Проходите, пожалуйста, и займите столик. Я сейчас что-нибудь закажу. Вам чай или кофе?
-Если можно, кофе с молоком и без сахара,-откликнулся гость, располагаясь за свободным столиком.
-Пироженное или булочку?
-Нет-нет, ничего не надо, я не голоден,-улыбнулся Монастыренко.
    Журналист заказал чай и кофе, полез в карман за портмоне и побледнел. Он начал судорожно стучать руками по всем карманам, включая задний, в который он никогда ничего не клал, и обессиленно опустил руки.
-Что-то случилось?-услышал он ровный голос Николая Георгиевича.-Если у вас нет денег,  я заплачу,- лукаво улыбаясь добавил он, вынимая из заднего кармана джинсов злополучное портмоне.
-Очень на мое похоже,-расстроенно пробормотал Борис Михайлович.-Вы меня извините, но я должен срочно сообщить в банк, чтобы заблокировали счет.
-Конечно,-подтвердил Монастыренко и рассмеялся.
-Не вижу причины для смеха,-сердито отреагировал журналист, роясь в карманах.-Черт возьми!-растерянно воскликнул он.-Телефона тоже нету.
-Вас  интересовала моя профессия в молодости,-отсмеявшись, произнес Монастыренко,-а я вам обещал даже продемонстрировать. Так что не надо никуда звонить. Вот ваш кошелек и телефон. Садитесь. А пока вы отойдете от шока, я заплачу.
    Расплатившись, он подошел к столику, поставил перед журналистом чашечку ароматного чая и широко улыбнулся.
-Выпейте глоток, полегчает.
   Поблагодарив, Борис Михайлович инстинктивно сжался, стараясь руками и локтями прижать все имеющиеся карманы, хотя в них ничего ценного не было.
-Ну, не сердитесь, пошутил я,-извиняющимся голосом произнес Монастыренко.-Смотрите, я сажусь напротив, чтобы вы не нервничали. Спрашивайте.
-Расскажите для начала о вашем детстве,-сдавленным голосом произнес Борис Михайлович.
-Родился я 1942 году-неспешно начал свой рассказ гость.-Был я слабым и хилым. Война. А через два года, в самый разгар блокады, родился брат. Он-то и месяца не протянул, и стал я им, чтобы от армии меня на два года отмазать, пока я не окрепну.  Так что прожил я вроде как не свою, а чужую жизнь. Жил как все. Даже учился не- плохо. В1953 году Берия выпустил уголовников, и разбрелись они по всему свету, и, конечно же под Питером их целая малина собралась.
-И чем же они вас привлекали?-поинтересовался журналист.
-Ну как чем? Они лихие, смелые, отчаянные. У всех на хлеб едва хватает, а они булкой и консервами делятся.
-Прикармливали?
-Не то, чтоб прикармливали. Присматривались, кто им подходит. Смену себе готовили. А однажды их предводитель, Коська-косой и говорит: «Мужики, вон ларков на каждой улице сколько. Святое дело- барыгин ларек подломать. Вам хорошо, и он не обеднеет. Ну, что? Слабо? Не сдрейфите?
-Он вас, как рыбку на приманку, подловил,-сумрачно произнес Борис Михайлович.-Кто признается, что сдрейфил?
-Понятное дело, что никто. Вот мы взяли один ларек-понравилось, потом другой. По ночам на велосипедах промышляли. Вскрыли, продуктами затоварились и отвалили. Сами сыты, друзей и близких накормили.  Тогда я и получил первый срок.
-Засаду на вас устроили?-предположил журналист.
-Какую там засаду?-усмехнулся Николай Георгиевич.-Прибились к нам два студента. Ну они, естественно, своих девчонок в общежитии подкармливали. Милиция быстренько их выследила. Подруги со страху сразу же сообщили, откуда к ним еда привалила. Потом студенты раскололись, на нас показали, и загремел я, малолетка, на два года. Отправили меня в Тюмень по этапу. И детей, и уркаганов вместе. Мы там такую школу жизни прошли, что и сейчас волосы дыбом встают.
-Может поделитись воспоминаниями?-осторожно спросил журналист.
    Николай Георгиевич отхлебнул кофе и задумался, глядя в одну точку, словно всматривался в прошлое.
-Вертухаи специально натравливали разные уголовные группировки друг на друга,-начал он свой рассказ.-Помню, как-то завели нашу партию в баню, а тут из дверей их враги выскакивают, и такое тут побоище началось. Шайками бились насмерть, а у некоторых, совсем отпетых, вставные челюсти с лезвиями были. Кровищей все вокруг залито, а вертухаи за дверями стоят, не вмешиваются.
-Почему?- не выдержал Борис Михайлович.
-Хотели, чтобы уголовный мир сам себя уничтожил. Дождались, пока половина дерущихся полегла. Вот тогда они двери раскрыли и из брандспойтов водой с песком всех окатили. Кому глаз выбили, кому еще что-нибудь повредили. Я потом полгода из кожи песок выковыривал. Ну а когда до Тюменя добрались, меня в колонию малолеток определили. Отсидел, и выпустили. Считалось, что нас там трудотерапией воспитывали. Только ерунда все это. Никого они там не воспитали, зато знакомства, связи и огромный жизненный опыт все малолетки приобрели. Едва я дома объявился, ко мне тут же друзья солагерники пожаловали.
-И вы вновь начали разбоем заниматься,-предположил журналист.
-Обижаете,-скептически усмехнулся Монастыренко,-мы щипачи «беспредельщиков», хулиганов и бандитов никогда не уважали. Мы всегда по закону жили.
-По какому закону?- искренне удивился Борис Михайлович.
-По воровскому,-с заметной ноткой уважения и настальгии в голосе произнес Николай Георгиевич.-Карманник никого не бьет и не разбойничает. К старику, ребенку или инвалиду в каман не полезет. Из полученного часть в общаг отдаст и прибившемуся молодому поможет.
-Прямо Робин Гуды какие-то,-съехидничал журналист.
-Может, вы и правы, действительно робингудничали мы, если уж оценить по справедливости. Ведь у кого воровали? У барыг, которые на рынке или в ларьках торговали. Они обворовывали вас, мы их. Шло справедливое перераспределение.
-Я слыхал, что у карманников была своя специализация,-перебил его журналист.
-Была,-подтвердил Николай Георгиевич,-чердачники например.
-Это те, кто в домах верхние этажи грабил,-проявил свою эрудицию Борис Михайлович.
-Это те, кто по верхним карманам специализировался,-поправил его гость.-Щипачи-это универсалы, которые тащили отовсюду, ширмачи использовали ширму. Например вешали куртку на руку.
-Вы работали один или с группой?-задал заготовленный вопрос журналист.
-И один, и с группой, конечно. Гуппа-это слаженный коллектив, где каждый знает свое дело в совершенстве. Например, в автобусе или в троллейбусе мы идем один за другим. Первый открывает сумку, второй из нее вынимает кошелек, а третий закрывает сумку обратно.
-А если не повезет и схватят?-не отставал Борис Михайлович.
-Таки плохо, как говорят в Одессе,-улыбнулся Монастыренко.-Надо, как мы говорили, соскочить с коня и не поднимать шума. А уж если тебя схватили, сам себя и вини. Значит, плохо работаешь.
-Сколько же раз вы плохо работали?-сыронизировал журналист.
-Вы хотели спросить сколько я имел ходок. Шесть.
-Отчего же такое низкое качество?-вновь не удержался от иронии Борис Михайлович.
-В основном не по моей вине,-начал оправдываться Монастывенко.-Один раз нас всех заложила жена подельника, а в другой раз пошел я на работу поддатый. Сотрудники милиции всех рецидивистов в лицо знают. Вот мы и играем  «в волки и овцы». Они нас пасут, чтобы наброситься, мы их отслеживаем, чтобы улизнуть, а все равно под самым их носом работаем. Вроде как особый шик считается. Так вот я вытащил лопатник, сунул его в задний карман, шедший сзади взял его у меня из кармана и передал третьему. Тут сотрудники подскочили и говорят: «Пройдемте». А я же знаю, что у меня ничего нет. «Пошли,-говорю,-зря честного человека задержали.» Надо заметить, что тогда показания в милиции не вышибали. Нет доказательств-значит не виновен. Сунулись ко мне в задний карман, а там пропуск. То ли он из лопатника выпал, то ли менты подложили. Только в тот раз загремел я на Колыму. В нашем деле нельзя выходить на работу нетрезвым, да и от случайностей то же много зависит.
-А не раскажите ли какую-нибудь забавную историю из вашей биографии?-попросил Борис Михайлович.
-Вся  моя жизнь-тема для ваших очерков и рассказов,-охотно откликнулся Николай Георгиевич.-А забавный случай у меня был такой. Зашел я в ресторан. И успел уже отовариться. Вдруг входит оперативник с двумя дамами, проходит мимо меня-а мы в лицо друг друга знали-смотрит мне в глаза и грозит  пальцем, сволочь такая. Я тоже смотрю ему в глаза и с невинным видом пожимаю плечами. Он прошел за столик, я подзываю официанта, даю ему деньги и говорю: «Костя, через десять минут после моего ухода приподнеси господину капитану и его шмарам бутылку водки и бутылку вина. Скажи, мол Николя в знак глубокого уважения опять же от наших щедрот-вашему столу прередал».
-И как он среагировал?-не удержался от вопроса журналист.
-Сам я, конечно, не видел, но Костя мне потом рассказал, что, когда капитан узнал, от кого подарок, чуть не до потолка подскочил.
-Забавно,-рассмеялся Борис Михайлович.-Вы просто романтик. Может, поведаете, почему же вы с этим делом завязали?
-Все намного проще, чем вы думаете. Никакого раскаянья у меня и в помине небыло. Началась перестройка, которая полностью перевернула весь криминальный мир, похерила законы, по которым мы жили. Вместо воров в законе появились «беспредельщики»-бандиты, для которых убить человека-что курицу задавить. Среди карманников одни наркоманы остались. Они за дозу старуху ограбят, у ребенка мобильник отнимут .У меня был друг-подельник, а у него сын-бизнесмен. С тремя товарищами организовал дело. Поехал он за границу, подписал контракт на пол-миллиона долларов. Вернулся радостный, а компаньоны его убили, чтобы эти деньги на двоих разделить. Мы ведь всегда о наших близких заботились и денег не копили. На сегодня есть-слава Богу, завтра новые заработаем. Ведь чем больше денег, тем жаднее человек. Мы имели честь и совесть, по-крайней мере среди своих, и не могли преступить право, а эта мразь-отморозки какие-то Черт знает что вытворяют. И в воровском мире наступила разобщенность. Даже общаг могли присвоить себе, а это уж вообще не в какие ворота не лезет.
-И вам стало с ними не по пути?
-Конечно. Убивать я никого не собирался. Товарищи и подельники мои стали исчезать один за другим: кто в тюрьме, кто умер, кого убили. Да и у меня уже возраст преклонный. Вот и решил я, что хватит с меня. Больше я этим заниматься не стану, а пойду на работу и буду по мере возможности помогать тем, кто за решеткой оказался. 
-Я смотрю вам с робингудовскими идеями никак не расстаться,-подвел итог Борис Михайлович.
-Я подумал: «Если не я, то кто?» Я слышал, что в Швеции создана организация, которая помогает  бывшим уголовникам. Наши почему-то не понимают, что самое опасное время для отсидевшего-это первое время его пребывания на свободе. И если у него нет жилья, работы и денег, то у него нет и выбора, и идет он снова по уже накатанной дороге.  Мне бы хотелось тоже создать такую организацию в России.
-Что-нибудь реально уже удалось сделать?
-У нас есть маленький офис, в который могут прийти все, оказавшиеся в беде. Есть психолог, заключены договора с больницами для оказания помощи наркоманам. Ведется работа с их родителями. Мы ездим по тюрьмам и пропагандируем наше движение. К сожалению, пока значительными результатами хвастаться не приходится.
   Борис Михайлович украдкой взглянул на часы и заторопился.
-Спасибо Николай Георгиевич за очень интересное интервью. Вы, прошедший такую тяжелую школу жизни и оставшийся добрым человеком, захотевшим заботиться о других- воистину российский Робин Гуд. Дай вам Бог удачи.
  Они с чувством пожали друг другу руки и разошлись по своим делам.
На следующий день, забежав в кафе пообедать, Борис Михайлович услышал, как бармен с недоумением расказывал официанту о том, что у него вчера во время рабочего дня пропала крупная сумма денег вместе с кошельком, лежавшим во внутреннем кармане пиджака, хотя он его не снимал ни разу, не присел за весь день и даже не отходил от стойки бара.