Монолог на остановке

   Автобуса уже нет полчаса. Мелкими каплями моросит занудливый дождик. Сырость пронизывает до костей нескольких ожидающих. Греческая площадь сравнительно малолюдна. Час пик прошёл.
— Давно ждёте? Ви знаете, около семи он всегда бивает.
И снова шорох шин по мокрому асфальту. Обычный одесский февраль. Уже почти март.
Тяжёлый вздох послышался совсем рядом:
— Еду к дочке. Я теперь живу у неё. Она у меня врач. Это же надо, я — пенсионер, участник войны, должен её помогать. Она нуждается. Завтра будут бастовать. Уже когда бастовали, так дали зарплату. Теперь снова нет уже три месяца. До чего дожили! Правда, я её даю всего три-четыре миллиона. Она удивляется: “Откуда?” А что? Как же не дать? Она без мужа, два внука.
   Ви знаете, она такая. Как родился второй, он не пошёл её даже встречать. Ми сами пришли. С цветами! Бедная девочка. Она его вигнала, потому что застала. И знаете где? Дома!!! Старшему двадцать четыре, младшему будет пятнадцать. Тяжело, но я живу у неё пока. Бабушка умерла. Мне всё напоминает в доме, как ми вместе били. Она у меня хорошо шила. Вот, знаете, внук должен жениться. Она шила свадебное платье и умерла. Теперь свадебное платье  никто не шьёт — дорого. И они теперь не женятся. Пятьдесят дней прошло. Как прихожу домой…, а, знаете, у меня дома всё сделано и всё есть. И шампанское, и водочка, и коньяки. Випью стопочку, или стаканчик... Я сам мастер. Я всё могу сделать: и сварщик, и наладчик машин. Да-да, и швейных тоже. И замки могу чинить. Вообще, я и дочке всё сделал. И в доме ей. И обставил, поставил и ванну, и “тюльпан”. А как же. Она даже удивляется, как это я всё могу...
   А я, когда работал у батюшки... Вон, видите на втором этаже, над этим, ну как его, где машины заказывают, светят окна? Да он там живёт. Знаете, у него двенадцать детей. Я ему в церкви всё сделал. И зимой, в лютый мороз, все приходят, а в церкви тепло. Видите, я ему поставил два котла в такой пристроечке. И не видно. Кубов на пять. А в церкви все удивляются. Везде чисто и тепло. Когда я делаю, я всё делаю аккуратно и так, чтоб всем било хорошо. Нас всё село кормило. Когда ми у него работали, он сказал, что сегодня нас кормят эти пять домов и так три дня, а потом эти пять домов. И что ви думаете, да. У нас каждый день било две курочки и петушок. Приходим. Випью стопочку. Мне больше не надо. И покушаем.
   Автобуса всё не было. Подошедшие позже две пожилые женщины тихо решали транспортные проблемы. Одиноко нахохлившись сидел на скамейке молчаливый интеллигент с “дипломатом” в руках. Время тянулось нудно, как моросящий над головой дождь.
   Подняв голову к небу и устремив к нему углублённый в себя взгляд, попутчик вздохнул:
— Конечно, бабушка накрутила всем — домой, дочке, внуку. У нас, знаете, на Фонтане дача. Это не так просто. На ней надо работать! На зиму кушать есть. И компотики. Вишня, смородинка и всё такое. Но они завтра будут бастовать. Я говорю дочке: “Ты не переживай! Папа тебе ещё даст. ” Ну, а как же иначе! Бедная! Знаете, у неё тоже есть дача. Она когда виходила замуж, ми сразу им купили. И машину. С бабушкой сложились и купили. Конечно же. Он вообще ничего парень. Не пьющий, работящий и рулит. Но, так сложилось. Она так и без мужа. Я вам скажу, я вот не то, что не могу без женщины. Аничка мне говорит: “Ты не круги мне головы, я тебе кого-нибудь найду.”  Знаете, это не то, что там уже 80-90.  Я не могу… без жены.
Говорил ему: “Это же твои дети!” У него тоже не то, что надо. Он взял её с ребёнком, а она, знаете, такая... морячка вся. А дочка — нет. Не может простить. Вот еду к ней. У них собачка... ну я просто не знаю! Охотничья такая. Я вивожу её, а она вместо того, чтоби делать свои дела, смотрит на небо. Я рано вихожу. Так я беру... у меня есть клюшка такая, паломаная. Я на неё резину одел. Она всё бегает по кустам или на небо смотрит. Так я её пошлёпаю этой клюшкой. Я не люблю так.
   У меня на даче тоже собачка есть. Так я, как положено, покормлю её. Она на таком длинном поводке. Бегает себе. У меня там печка есть. И вино. Знаете, хорошее такое, домашнее. Много. Я випью стаканчик, сяду в кресло, да... У меня там не просто дом. Ну настоящий. Всё как надо. Огорожено забором, двери. И тепло. Я всё сделал... Посижу... Вспомню бабушку... Уже пятьдесят дней... Знаете, бывало, как посмотрю на женщину, а она: ТЫ смотришь?” Мне молодая зачем? Покрутить... Я не могу без жены.
   А вообще у меня много всего дома. Внуку тоже надо. Он вот будет жениться. Так купил ружье. Охотничье называется. Зарегистрировал, как положено, конечно. И пистолет тоже. А как же! Тоже зарегистрировал. У меня в квартире тоже всё как надо. И дверь бронированная, и под охраной. На телефоне. Как-то милиция приехала. А я настоящие ключи не дал, конечно, они у дочки. И дал им дочкин  телефон. Они попробовали открыть, а ключи не открывают. Позвонили дочке — дайте ключи, а она им сказала, что сама приедет, чтоби  виключить. Так они про ключи молчат уже полгода.
   Я хожу туда иногда. У меня там ящики... и с водочкой, и с вином. Налью стопочку водочки. Випью. Посижу. У меня хорошо. И обстановка вся. Если випью водочку, вино уже не пью. Зачем? Или вино, или водочка... Бабушка моя, знаете... Да... Она в индпошиве была. Работала. Закройщицей. А я всё в доме сам делал. Я — мастер. Мне звонят по телефону: “Нужно сделать...” А что ви думаете.
   На заводе сейчас не заработаешь. У меня, конечно, пенсия. Я участник, знаете. Когда еду с дочкой, так уже на таксобус. Ну что мне какие-то 60 тысяч. Она спешит. А мне что. Этот же у меня льготный. А, знаете, вот сегодня за полдия 100 долларов заработал. Да-да. За полдня. Я, конечно, могу на таксобус. Но я вам скажу, он идёт медленно. Везде останавливает. Кто-то может случайно рукой волосы поправить, махнёт, а он останавливает. Конечно, 100 долларов это не всегда. Но я никогда только себе. Там пришёл сын его, когда уже закончил почти всю работу. Так он мне сказал, чтоб я ему дал. Я дал ему тоже 20 долларов. Ну, а как же? Ему — пятьдесят, сыну — двадцать. 170 долларов за полдня. Я всё умею.
   У меня на дверях такой замок, знаете, из трёх таких толстых, как пальцы. Он никак не закрывался. Я пошёл к армяну, который мне дверь бронированную ставил. Он его крутил. И ничего не смог. А я посмотрел. Потом стукнул по нему в одном месте. Теперь он и открывает, и закрывает, как по маслу.
   Знаете, конечно, ... ей 46. Она иногда и через забор ко мне перелазит, чтоби посмотреть. Но мне не то, чтобы... Мне жена нужна. Вот тепло скоро настанет — поеду на дачу. Буду себе там жить. Дома тяжело. Говорю ей: “Приходи и живи.”  А она не хочет. Пятьдесят дней прошло... А мне не то, чтобы... Мне жена нужна. На даче хорошо. Вот настанет весна...
   Смотрите — молодёжь подбигает. Пока ми здесь болтали, и автобус идёт”
Действительно, пришёл, наконец, автобус.

1995 год, Одесса. Греческая площадь до реконструкции.