Тропинин. Кружевница

 
КРУЖЕВНИЦА

Морков  хотел сохранить свое значение в жизни Тропинина, предлагал ему жить в его доме в Москве, где была мастерская, но Василий Андреевич наотрез отказался. Поехал в Петербург и обратился в Академию художеств,  хлопоча о получении звания художника.  Звание было получено; само время было на стороне Тропинина: зрело выступление декабристов на Сенатской площади, в просвещенных дворянских кругах больше не преклонялись перед чужеземным ––  ценили свое, живое, трогательное, на которое без всякого принуждения откликается сердце.

Через год  Тропинин  был удостоен звания академика живописи.   С огромным волнением  читал он строки диплома:
 «Санкт-Петербургская Императорская Академия художеств, властью ей от Самодержца данной, за оказанное Усердие и Познание в портретном художестве Василия Андреевича Тропинина Общим во избрании согласии признаёт и почитает Академиком своего Академического собрания».

Наконец-то окончательно завершилось прощание с крепостным  прошлым!  Нет больше Васьки, есть Василий Андреевич Тропинин, господин академик!
Тропинин занялся портретами. Это был заработок тяжелый: художник целиком зависел от заказчиков.
Петербургские портретисты были очень недовольны его успехами, без стыда спрашивали: «Скоро ли ты, братец, отсюда уедешь?»  Да ему самому тяжело было: зазчики-вельможи спали до полудня, назначали  время для сеансов и не являлись, а он должен был терпеливо ожидать в их гостиных. «В Петербурге очень долго спят, –– печально иронизировал Василий Андреевич. ––  В Москве до первого часа уж вдоволь можно наработаться…»  И уехал в Москву.

В Москве он снял квартиру вблизи Каменного моста, и жил теперь на средства, доставляемые ему  собственной кистью. Уклад его жизни был прост, и было полное отсутствие искательности славы, жажды попасть в высокие круги. Он был искренен и благороден с каждым, не деля людей на сословия. Никогда не писал в дань моде. Однажды сказал на выставке, глядя на  модную «нимфу»:  «Что написал художник? Все блестит, все кидается в глаза, точно вывеска…  Все и везде эффект, во всем ложь».
В Москве Училища живописи еще не существовало, но был Художественный класс в доме на Мясницкой. Василий Андреевич приходил туда, интересовался занятиями юных живописцев, помогал им советами. «Лучший учитель –– это природа, –– наставлял он. –– Нужно предаться ей всей душой, любить ее всем сердцем, и тогда сам человек сделается чище, нравственнее, и работа его будет спориться, и выходить лучше многих ученых работ».

 Творчество  Тропинина по времени и характеру оказалось ближе всего к тому потоку  реальной жизни,  который хлынет  в полотна последующего поколения русских художников. Среди них будут и непосредственные ученики Василия Андреевича –– братья Маковские, связанные уже с деятельностью знаменитого «Товарищества передвижных художественных выставок».

В Тропинине было пронзительное ощущение родной земли, душевная слитность с ней.  Всё, что видел вокруг, что любил, он старался  запечатлеть на холсте.
Узнавая народ,  всё больше проникался его цельностью, чистотой,  грацией, великодушием и мудростью. Радостный подъем охватывал художника, когда он писал портрет какой-нибудь дворовой девушки.
В его женских портретах не было громких слов и эффектных поз.  В них –– размеренная жизнь привычных будней. Женщина не позирует, а продолжает заниматься своим делом: плетет кружева, вышивает…
У девушки-кружевницы лукавый, чуть любопытный взгляд брошен на кого-то, вошедшего в комнату;  руки остановились… Художник ничуть не льстит своей модели, она хороша такою, какая есть.   
«Простые люди –– это лучшее, что мною писано», –– говорил Тропинин.
Он ввел в русскую живопись совершенно новый образ человека: в котором  так ясен мир  Божий.
 
И знатоки, и просто любители живописи были в восхищении, увидев на выставке картину «Кружевница».
–– Она соединяет поистине все красоты живописного искусства: приятность кисти, правильное счастливое освещение, ясный колорит; а  сверх того  в сём портрете обнаруживается душа красавицы: кроткая и любящая.