Зависть

          «Плетусь по улице, я, шестидесятипятилетний пенсионер, усталый, бедный и больной. И вдобавок еще и злой на весь белый свет.

           Навстречу мне идет девушка, молодая и красивая.

           Не так давно я заметил, что чем старше становлюсь, тем чаще встречаю красивых девушек.

           Итак, идет девушка, молодая и красивая. 

          Дальше можно не продолжать, ибо возникает коллизия – старая как мир. Меня неожиданно охватывает чувство ненависти такой чудовищной силы, которое испепелило бы меня, если бы в моих жилах не текла холодная как лед кровь.

       В нем, в этом чувстве, как в коктейле, перемешалось все: и зависть к каждому, кто моложе меня хоть на пять лет, и боль в негнущихся коленях, и плохая память,  и близорукость, и неприятие всего того нового, что несут в себе окаянные сверстники этой красотки, и обида за то, что жизнь, мало того, что оказалась бедной на события, она еще оказалась и страшно короткой.   

         Осознание же того, что эта девушка никогда не будет мне принадлежать, и ненависть к тем, кому эта девушка, возможно, сегодня ночью будет шептать нежные слова любви, и зависть к этому гипотетическому удачливому сопернику, - все это приводит к тому, что у меня начинают ныть зубы и темнеет в глазах.

         Это чувство, дай я ему волю, вытеснило бы из моего сердца все остальные чувства, но тут я неожиданно вспоминаю, что забыл купить к ужину сладкую булочку, без которой ежевечернее сидение у телевизора теряет всякий смысл.

        Я захожу в кондитерский магазин, не торопясь, выбираю самую аппетитную и самую дорогую булочку, покупаю ее, и  мне сразу становится легче.

         …К  десяти часам вечернее чаепитие закончено, любимый сериал просмотрен, булочка съедена.

         Перед сном я еще раз вспоминаю давешнюю девушку. Уже без излишней горячности: сказываются усталость и сытый желудок.

         «Да, - думаю я, зевая, - придет время, моя красавица потускнеет, потом подурнеет и… словом, когда-нибудь и ей стукнет шестьдесят пять. При условии, что ей повезет, и она дотянет до этих шестидесяти пяти…».

          Эта мысль окончательно примиряет меня с суровой действительностью, и я спокойно засыпаю».

   
                (Фрагмент романа «Олимпиец»)


.