Что такое хорошо и что такое плохо

Всё-таки я идеалист и гуманист.
На протяжении долгого времени всеми фибрами души испытывал самые неприязненные чуФства к губернаторше, которая снесла огромное количество исторических зданий, отдав огромные земельные участки своему сыну.
Но вот появилась подробная статья о том, что у губерского семейства сурьёзные траблы.
Настолько сурьёзные, что семейка якобы постепенно распродаёт бизнес, переводит бабло за кордон и обустраивает гнёздышко в глубокой италии, которая сапог сапогом, готовясь линять при первых звуках революцьонного горна.
И вот читаю я всё это, и смотрю на трогательную фотку губерского семейства, и уже испытываю жалость к этой стареющей тётеньке и её несуразному сыну. Она так устала играть свою роль, жить в окружении льстецов и лицемеров, пробиваться сквозь стену непонимания общественности, быть в одиночестве...
И ведь вон у неё какие мешки под глазами... и грустинка такая, знаете ли, в уголках морщинистых губ...
В жалостном порыве я даже забыл ненадолго о снесённых домах.
- Смотри, - сказал я жене, моющей посуду. – Совсем загнобили старую больную женщину. В угол загнали. Всё у неё очень и очень плохо. Будет мигрировать со всем семейством, - я потряс в воздухе публикацией.
- Плохо? – спросила жена. – А куда они, кстати, собираются линять?
- М-м-м... да вроде бы домик у них в Италии, - я не без удовольствия продемонстрировал свою осведомлённость о жизни высшего общества.
- А в какую сумму эксперты оценивают состояние её сына?
- Э-э-э... да немного, то ли четыре, то ли пять миллиардов долларов. А что?
- А то, - произнесла жена, явно раздражаясь, и с грохотом поставила в сушилку вымытую тарелку, рассечённую трещинкой. – А то, что плохо – это когда жрать нечего, а если и есть чего, то какие-нибудь макароны с тушёнкой, да и то только на сегодня, а на завтра и этого может не быть.
- А ещё, – заявила жена, брезгливо стряхивая с рук мыльную пену, - а ещё плохо – это когда утром ты думаешь, как бы добраться до работы, потому что денег хватит только на муниципальный транспорт, в который, если и дождёшься, то не влезешь, а если и влезешь, то опоздаешь…
- А ещё, - продолжала жена, яростно запихивая груду грязного белья в старенькую стиральную машинку, - а ещё плохо – это когда для того, чтобы купить подгузник ребёнку, ты вынужден собирать мелочь по всем карманам и уповать на то, что с учётом скидки по магазинной карточке должно хватить…
- А ещё, - жена выпрямилась, и вокруг её пышной шевелюры засверкал и заклубился маленький такой грозовой фронтик, - а ещё плохо – это когда ты покупаешь в магазине один рулон туалетной бумаги за три рубля сорок копеек, потому что не имеешь возможности за три дня до зарплаты потратить целых тридцать шесть рублей на четыре рулона чего-то более вменяемого и приятного на ощупь.
- А вот им, - гневно резюмировала жена, ткнув обличающим перстом в публикацию, - им не хера не плохо. Для них плохо то, что в своей глубокой европе они не смогут воровать в прежних масштабах.
На этом месте я вспомнил рассказ школьного историка о сильных городских волнениях, начавшихся с выступления раздражённых женщин, которые не смогли утром купить хлеб, и счёл нужным вмешаться.
- Дорогая, - сказал я мирным тоном. – Пусть они себе валят, нам же лучше. Видел я эту Италию.
- Да, - грустно сказала жена, вдруг успокоившись. – Пусть себе валят. Чтоб им всю жизнь пользоваться туалетной бумагой за три сорок.
И мы обнялись и пошли на балкон пить чай. У нас на балконе хорошо – фасоль вьётся, благовония дымятся...