Обыкновенный

       Появился я на свет в обыкновенной семье и в обычном провинциальном уральском городе, каких были десятки, а может и тысячи в огромной нашей советской стране. Из ранних воспоминаний основательно засело несколько картинок, связанных с первой квартирой в которой мы жили. Помню свою маленькую кроватку и мелкие узоры на простынях, на коих возился и чувствовал себя превосходно. Я вот подумал; если б меня тогда обижали, или ещё какой недогляд, то разве не остались бы в памяти всякие страхи и дискомфорты? А раз нет - выходит любви и заботы вполне хватало моей маленькой душоночке. Однажды я проснулся и прибежал на кухню в полной уверенности, что уже утро. Мама и папа сидели за столом, горел свет и они улыбались, глядя на меня - был ещё вечер... Почему-то запомнилось как я оказался возле массивных дверей какого-то учреждения, утопавшего в зелени высоких тополей и густой  сирени, а передо мной на дорожке гулюкали голуби, кружась и приседая. Я смотрел на них и меня переполняло ощущение удивительного счастья и абсолютного покоя. Вот ведь, маленький кроха, а уже понимал, что хорошо и что плохо, даже знал что такое счастье. Похожие переживания повторялись, когда будучи уже взрослым, я любил смотреть на небо сквозь кроны высоченных деревьев, что-то в них есть особенное, в этих великанах, устремляющихся ввысь...

       Потом мы переехали в дом напротив, по улице Коммунистической. Папа работал на огромном, вонючем и дымящемся, но тем не менее, очень славном заводе, и получил для своей семьи новую трёхкомнатную квартиру. Вещи сложили в большой грузовик и до нового места мне разрешили доехать в кузове. Когда машина готовилась переезжать улицу я увидел свою старшую сестру, кажется она возвращалась из школы, на ней была вязанная кроличья шапочка серого цвета и она, сестра то есть, помахала мне рукой. Я был очень горд, что сижу так высоко, вдыхаю морозный воздух и что меня не загнали в кабину, прокричав ей в ответ что-то приветственное и победное. Мама и бабушка переходили улицу пешком и от этой мысли радость ещё больше наполняла моё дошкольное сердце.

       Хотя, было что-то странное в том что старый дом оставался позади, ведь это к нему каждый месяц подъезжала телега и добрый дядя на деревянной ноге обменивал всякое старьё и макулатуру на совершенно удивительные вещи. Дети тут же разбегались по домам и заикаясь от волнения, умоляли родителей дать им хоть что-нибудь, пока дядя не уехал. После этого счастливые обладатели барабанов, свистулек и пистолетов с пистонами устраивали во дворе такой тарарам, что взрослые, дождавшись окончания пиршества, с ужасом ждали следующего приезда доброго дяди... В этом доме жила моя соседка Лена, мы вместе ходили в садик, наши родители дружили и у нас были неплохие отношения, но она почему-то всегда звала меня не иначе как - Глушковка и я замечал, что под давлением взрослых, она могла называть меня по другому, но всё же истинное удовольствие ей доставляло именно это прозвище. Соседи потом уехали в Зарафшан насовсем, продав моим родителям пианино "Элегия", чёрного цвета и отличного звучания, благодаря которому в дальнейшем я был обречён на занятия музыкой...

       Садик назывался "Золотая рыбка". Там я познакомился со своим лучшим другом детства - Лёшкой и повстречал первую любовь. Её звали Наташа и она обладала несомненными достоинствами как то - красивые чёрные волосы, длинная шея и очень выразительные глаза. Вдобавок к этому у неё был превосходный характер и умение быстро забывать любые обиды. Думаю, что я тоже нравился ей, потому что большую часть времени мы проводили вместе, всегда находя общий язык и мечтая о нашем будущем. Конечно же мы собирались пожениться когда подрастём и конечно же этого не произошло, почему - не знаю. После садика мы пытались поддерживать отношения и встречались несколько раз, но наши дороги начали уже расходиться, а когда нам довелось встретиться спустя много лет и я, кинувшись к ней вновь заговорил о своей любви, она, уже достаточно отяготив свою жизнь взрослыми проблемами, дала мне понять, что наши пути разошлись окончательно. Наверное, девочки действительно обгоняют своих сверстников во всём и гораздо раньше...

      Школа была недалеко от дома и уже в августе я стал ходить на подготовительные занятия. Мне купили мягкий серый костюмчик и чёрные туфли. Наверное, многое было впервые, а потому оставило такие приятные воспоминания. Я возвращался с занятий и немного смущаясь, замечал на себе взгляды соседей, которые несомненно оценили, восхитительное превращение вчерашнего недотёпы, в настоящего школьника. Потом наступило 1 сентября и я оказался на школьной линейке. Солнце танцевало на бесконечных гладиолусах, астрах и георгинах, на лицах девочек и улыбках учителей. Ветер игрался с бантиками, ленточками, шарами и белыми фартучками старшеклассниц, смешиваясь с громкой музыкой и застревая в тонких оконных решётках. Я смотрел на высокую светлую стену, только что отстроенной школы, расчерченную по диагонали светом и тенью, и огромное голубое небо свидетельствовало о приближении необыкновенно-счастливой и загадочной жизни.
 
       Бабушка с дедушкой пришли поздравить меня с праздником и принесли цветы. Мама поставила их на кухонный стол и мы сидели такие счастливые; ели беляши, разговаривали о предстоящей учёбе, дедушка был как всегда немногословен, но очень добр и внимателен. Он обладал удивительной способностью - быть строгим, но при этом излучать необыкновенную мягкость и доброту...
       Через два месяца дедушки не стало. Я гонял шайбу по заснеженной дороге и любовался картиной падающего снега в свете уличных фонарей. Подошла мама и сказала что дедушка умер и его будут вскрывать. Я стоял и думал, зачем нужно вскрывать моего дедушку? Потом были похороны и все поехали на кладбище. Озябшие деревья и задумчивые люди стояли в снегу и не могли понять - что происходит? Когда вышли из машины, бабушка сказала что хочет посмотреть на новый дедушкин дом и подошла к краю могилы, я тоже заглянул туда и подумал - неужели и вправду дедушка теперь будет тут жить? На обратном пути я ехал вместе со взрослыми в грузовом фургоне, который сильно раскачивало из стороны в сторону. И мне казалось, что чем больше раскачивался фургон, тем веселее становились люди и это было... странно, с одной стороны, но в то же время так отрадно.

       Первые два класса ничем не запомнились, а вот потом... Наступил 1977 год и папа уехал в командировку. Он писал нам письма, скучал, присылал открытки и посылки из далёкой Украины. Мы тоже скучали и однажды мама сказала, что мы поедем жить к папе в Лисичанск. После этого, ни о чём другом думать я уже не мог.

       Уезжали в ноябре с автовокзала... уже навалило прилично снега и было холодно. Как только автобус выехал на трассу меня охватило ни с чем не сравнимое чувство предвкушения новизны и совершенно другой жизни, насыщенной и интересной...

       Станция Купянск встречала нас предрассветным холодком и полным отсутствием снега... я был в восторге. А когда мы добрались до Лисичанска, радости моей и вовсе не было предела. Погода стояла необыкновенно тёплая и у всех было чувство, что мы оказались на другом континенте. Всё было по другому... магазины, улицы, люди, деревья, небо... мне казалось что я очутился в сказочной стране. Рядом с нашим новым домом был детский садик, буквально утопавший в зелени и я сразу же побежал туда гулять, ведь там было столько всего интересного...

       Школа находилась не так уж и близко... впрочем, кто в подобном возрасте думает о комфорте... всё нипочём, всё в радость. Новый класс был обычным советским классом, разве что, с некоторой украинской специфичностью, а учитель - обычным учителем начальных классов, ведущим все уроки. Кажется, учителя звали Татьяна Фёдоровна, но все ребята между собой звали её - Татьяша. Мне, как новичку, был выделен огромный кредит доверия с её стороны по причине произведённого мною впечатления... но я его конечно же не оправдал и уже вскоре выглядел в её глазах - полным банкротом. Надо отметить, что именно в те годы, на благословенной земле Украины, впервые так ярко проявилась живость моего характера и неуравновешенность увлекающейся натуры. Довольно быстро, моими лучшими друзьями в классе стали, именно, "отпетые хулиганы и негодяи"... почему? Возможно, по причине их неподдельной искренности и открытости, а возможно, по причине того, что я вместе с ними дышал уже совсем другим воздухом, воздухом лихой казацкой вольницы и ватажьей свободы...

      Вскоре, мою маму в первый раз пригласили к директору на профилактическую беседу по случаю моего хулиганства... я опоздал на урок и Татьяша, торжествуя, выставила меня из класса... в назидание... назидания не получилось. Видимо, уязвлённое самолюбие натолкнуло меня на роскошный план мести... сразу, всем своим врагам. На подоконнике лежало красивое препаратное стёклышко из класса химии. Я взял стёклышко в руки и оно стало причиной захватывающего развлечения, длившегося весь урок. Дело в том что в коридоре, напротив класса, стояла длинная и высокая металлическая вешалка, на которой висели  шубы, куртки и пальто моих одноклассников. Я попробовал подрезать матерчатую петельку какого-то пальто и вот... оно уже на полу... Далее, из класса, Татьяшей, один за другим были выставлены все мои любезные друзья и каждый вносил свою посильную долю в развитие действа. Последний игрок, презрительно отверг стёклышко, и с криками... хлопцы, гля как надо... бросался на оставшиеся пальто и азартно раскачиваясь на них, падал вместе со своей добычей на пол... Это была славная охота...

       Маме впервые намекнули тогда, что приезжим чужакам никто тут не позволит портить благовоспитанных деток. Впоследствии, было услышано немало добрых слов от дружного педагогического коллектива о... понаехавших тут, за длинным рублём и т.д... особенно красноречивы были директор, и завуч - Софья Абрамовна... передовики идеологического фронта. Помню, как я впервые познакомился с этой милой женщиной, очевидно, помнящей ещё ударные сталинские пятилетки, на открытом уроке. Она сидела на парте, позади меня, и всё время что-то записывала в свой огромный журнал... и во всём этом было такое, что привлекало меня и даже забавляло... при этом, я полагал что со стороны, моё внимание к ней, выглядело чем-то очень милым и будет непременно расценено ею как комплимент в свой адрес. И вот... среди чарующей, интимной тишины, мой невинный флирт был прерван жутким, гневным возгласом Софьи Абрамовны и грохотом брошенного журнала. Далее, она разразилась длинным монологом, примерно такого содержания... всякого, мол, повидала в своей нелёгкой жизни, но такого... такого... такого безобразия, хамства и невоспитанности, как только земля может вынести, а уж она и подавно не может снести со всем белым светом... нахалюга... закончила она свою назидательную речь ко мне. Я сидел, ни жив ни мёртв, буквально прилипнув к парте, и судорожно пытался понять, что же здесь со мной происходит. Наверное, это был первый ощутимый удар по моему романтическому неведению, вдавивший мою хрупкую душу в эту грешную землю... ну что-ж, урок есть урок.

       После уроков я ехал в музыкальную школу с пересадками на автостанции, так как мы жили в районе РТИ, а музыкалка была в центре Лисичанска. На автостанции была пекарня в которой утомлённые женщины в белом пекли потрясающе вкусные пирожки с горохом, картошкой и капустой. Всю эту снедь можно было запивать сладким чаем с молоком, его наливали из больших алюминиевых чайников. Через поднятое вверх большое окно выдавали с пылу с жару румяные пирожки и горячий чай. Зимой такой перекус был просто блаженством и я был не в силах удержаться от него.
       Я никогда не забуду тех прекрасных дней, проведённых на Украине. Это было что-то потрясающее в моей жизни. Там всё было по другому и климат, и люди и дома и природа. Всё же это была другая страна где море и тепло было так близко, и где про войну помнили не понаслышке, а люди говорили на таком удивительном и родном языке.
      
       Через год мы вернулись домой и этот период как-то и не запомнился особо, зато потом меня вновь ждали необычайные приключения моего детства на этот раз уже на Волге, в земле где все говорили: - "А-яй, а-яй...". Это была Горьковская область, город Кстово.