Жизнь в комфорте

 Жизнь в комфорте

                Чему-то там все возрасты покорны…

Иванов влюбился. Решил жениться, нарожать кучу детишек и жить долго и, конечно же, счастливо. Оставалась самая малость: рассказать об этом законной супруге.

Иванов влюбился первый раз. Так ему казалось. Но, Боже мой, сколько он читал об этом в книгах. Паоло и Франческа. Данте и Беатриче. Петрарка и Лаура.

Иванов мечтал. Вот он войдет в квартиру и скажет жене:
- Зина, я ухожу.
А она в ответ:
- Если в магазин, купи масло.
А он:
- Нет, Зина. Я ухожу от тебя к другой женщине. К самой прекрасной женщине на земле. На этой грешной земле, Зина.

А Анюта действительно была прекрасна. Длинные льняные волосы, глаза испуганной лани и всё сметающая любовь к итальянской средневековой поэзии.
Профессор Иванов был сражен в одно мгновение. Потом были долгие вечера вместе. Когда хочешь сказать: «Я люблю тебя», а вместо этого произносишь: «Я люблю сонеты». На тебя же устремляется доверчивый взгляд и слышится ответ: «А я люблю терцины». Хотя ты же понимаешь, что тебе шепчут: «А я люблю Вас».

Жены не оказалось дома.
Иванов сварил себе эспрессо в новокупленной кофе-машине и по давней своей привычке залег на диван. Ведь на диване, как известно, хорошо не только спится, но и думается.

Профессор филологии был женат на дочери ректора - прекрасной женщине с массой финансовых достоинств. Бесчисленные шкафчики с бесчисленными вазочками, статуэточками и салфеточками. Ковры, столовое серебро, новая HI-FI система, телевизор в пол стены. Всё было у Иванова, чтобы встретить старость в комфорте.

Профессор закурил привезенную тестем с Кубы сигару. Хороша. Еще раз решил подумать об Анюте. Но образ её, конечно — чистый и непорочный — совершенно не хотел появляться среди этого обилия ковров, вазочек и салфеточек.

«Где же она сейчас?» - думал профессор. По его представлениям Анюта могла находиться только в двух местах: либо в читальном зале Публичной библиотеки, либо в своей коммуналке рядом с мамой. В обоих случаях Анюта представлялась ему пишущей диссертацию. Вот она сидит за столом на единственном в комнате стуле. Её мать — учительница без возраста — приглашает пить чай. Сегодня с сахаром. Потом родительница постелет на диване и дочь ляжет спать, старательно ворочаясь, чтобы избежать торчащей пружины.

Иванов хорошо запомнил эту пружину. Тот вечер был вечером знакомства не только с мамой, но и с ней. Зад до сих пор сильно болел. Профессор еще раз повернулся на своем удобном итальянском диване. Почитать, может, что-нибудь…

У Иванова был свой большой кабинет и богатая личная библиотека с еще дореволюционными изданиями. Ведь профессору очень важно работать в тиши. Чтобы не единый звук не мешал его ученым занятиям. Из потайного ящичка Иванов достал коньяк и томик Данте. «Земную жизнь пройдя до середины…» Да друг Данте, я вот тоже жизнь свою прошел и только сейчас встретил то самое чувство. «У края дней я, в скорбной тишине» Да. Как важна тишина для занятия словом. Профессор поёжился, вспомнив тот злосчастный вечер в коммуналке. В соседней комнате постоянно плакал ребёнок и лаяла какая-то шавка. А финальным аккордом стали капли с потолка. Мать Анюты убежала наверх разбираться с соседями. А он, взял шляпу,  поспешно раскланялся с объектом своей любви.

Было слышно, как вошла жена. Иванов же перечитывая бессмертные строки к Беатриче, подумал, что поговорит с супругой завтра или послезавтра…