Мои горизонты

События, описанные в произведении,
никогда не происходили
Все персонажи вымышленные.
Все совпадения случайность.

Мои горизонты.


Ты прости меня. И любовь мою прости и обиду. Ты прости меня, родной. Прости.

Посвящала ли я тебе что-то, на мой взгляд, серьезное? Я вообще хоть что-нибудь тебе посвящала? Вроде бы да…но вот стоили ли эти рассказы и стихи посвящения? Я не знаю. Не знаю и того, что сейчас буду писать. Может это будет целый роман, может просто рассказ, а может дневниковая заметка.
Я знаю только, что посвящать тебе не буду, пусть оно просто немного будет пахнуть тобой, и еще название я уже знаю…
 
Мои Горизонты.



- Дэймон! Сколько можно просить: убирай за собой со стола?!
-Кристиина!- пресловутый Дэймон поскреб свои ребра, подобно собаке,- Кристиина! Футбол ведь!
-Никуда твой футбол не денется!
-А тарелка и вилка значит денутся?!
Молчание повисло в небольшой квартире на окраине Титмунта.
Дэймон нехотя выключил телевизор и пошел на кухню.
Кристина курила у окна и делала вид, что не плачет.
-Крис?- Дэймон обнял  и положил голову ей на плечо,- Крис, я сейчас все уберу, только не плачь.
- Я не плачу. И дело совсем не в этом. Я все еще боюсь, что попаду обратно,- Кристина внимательно и по-детски серьезно посмотрела в его глаза,- Не бросай меня. Пожалуйста,- и повторила снова, - Пожалуйста.
- Я не брошу. Никогда, - так же серьезно ответил Дэймон.
Она улыбнулась и затушила сигарету.
Дэймон сел на подоконник и, прижимая к себе Кристину, сказал - Давай, поедем на море? У меня плохо с географией и я не представляю, как надо ехать на море, но может, попробуем?
-А деньги?- хмурясь, спросила она.
-Найду. Или кредит возьму. Не твоя это забота, - так же хмурясь, ответил он.
Она не имела права спрашивать его о деньгах.
Ведь это она и только она во всех бедах, свалившихся на голову молодой семье.
Ведь это он и только он обеспечивал их семью.
Это ни Дэймона, а ее избили неонацисты на улице.
Это ни Дэймон, а она потеряла их ребенка.
Это ни Дэймон, а она пыталась покончить с собой.
И это ни Дэймона, а ее несколько месяцев подряд лечили в психоневрологическом диспансере. Ее не вылечили. Стало только хуже. Депрессия. Нервозность, раздражительность. Он, безумно  талантливый музыкант, был вынужден начать работать в магазине продавцом в две смены, чтобы только-только хватило на еду, квартиру и лекарства ей.
Дэймон. Милый. Замечательный.
Он с первого класса рядом.
Легкий, простой, русоволосый, с порочным лицом и таким добрым и чутким сердцем.
Единственный, кому она нужна.
А его чудесные песни? Те самые, которые он посвящал ей.
И вот сейчас он сидит на подоконнике в кухне, маленький, нахохлившийся  как воробышек, и смотрит на осенний дождь.
-Дэймон. Прости меня.
Он посмотрел на нее. Окинул ее всю взглядом. Высокую худую. Со спутанными длинными темными волосами. С потухшими глазами.
Несчастную ту самую, за которую несет ответственность. Ту самую, за которую держал кулачки.
Он вдруг вспомнил тот день, когда Кристину выписали из психушки.
Совсем худая она весело кинулась к нему на шею. И попросила никогда не отпускать больше.


-Мир,  - сказал он и поцеловал ее в щеку.
А потом они всю ночь просидели перед телевизором, просматривая все-все футбольные матчи, какие только можно было посмотреть.


Он ушел на работу как всегда около пяти утра, поцеловав ее в лоб и пообещав мысленно отвести на море. Знать бы, где оно это море и вообще - что это такое? Море. Как будто его заело на этой пластинке. Море. Что же это за штука такая - море?
Дэймон шел по улице и размышлял про себя:  « Море, знаешь, ты мне очень нужно. Какое ты, море? Мы же увидимся, правда, море? Море»
Работа. Один из крупных универсамов.
Тейлор, Джек, Джордан и Морисси – ребята - консультанты из первой смены, плюс кассиры и охрана. Вторая смена приходит в двенадцать часов: Джулия, Энтони, Кларк, Стэнли. И с ними снова Дэймон.
- Дэй, ты сегодня что-то задумчивый. Что-то с Кристиной?- спросил Морисси, когда они расставляли в баночную пирамиду фасоль.
- Нет. С ней вроде все хорошо. Я хотел спросить тебя: ты был на море?
- Да, Дэймон. Один раз в детстве, отец возил меня на Балтику,- задумчиво ответил парень,- Знаешь, море я не забуду. Оно такое большое, пенное, смотришь на него, и тянет на философию…Ладно, давай работать.

Кристина сидела дома и вязала. После психушки, она уже не выходила на улицу одна.
Иногда с Дэймоном они гуляли в парке,  но чаще она была дома. И как это не страшно – одна.
Он давно ничего не играл на гитаре. Все те месяцы, что Дэймон провозился с ней, он ни разу не играл и не пел ей.
Кристина поднялась с кресла. Гитара, как и прежде, лежала в кладовке.
Ей было грустно там и одиноко. Забытый инструмент радостно сверкнул струнами, будто приветливо улыбаясь Кристине.
- Что? Сыграем?
Street spirit, бессмертная, заслушанная с Дэймоном до дыр.
Песня из юности.
Струны, не слушавшиеся медиатора и пальцев, в итоге лопнули…
- Боже, Боже! Что я наделала? Что же я наделал?..


-Кристина? Крис, я дома!- Дэймон, вернувшийся в половине седьмого, явно был чему-то рад,- Кристина?
Она сидела на полу в кухне,  плакала. Вокруг валялась перебитая посуда, таблетки. С ее запястий стекала кровь.
Дэймон подбежал к ней.
-Кристина, Кристина. Неужели ОПЯТЬ?
Она не отвечала, плакала все сильнее, прижимаясь к нему.
Дэймон гладил ее по спутанным волосам, пытался губами унять ее кровь.
-Кристина, родная, все хорошо, слышишь меня?- он посмотрел в ее глаза и сказал еще раз,- Все хорошо.
Нельзя вызывать скорую. Хотя потеря ее крови, похоже, велика, да и невменяемость жены пугала. Нельзя! Кристина на учете. Ее могут снова упечь в больницу. Дэймон не позволит этому случиться. Ну, по крайней мере, постарается.
-Кристина, скажи мне что-нибудь. Пожалуйста.
-Я порвала струны твоей гитары, подумала – ты меня бросишь.
-Дурочка, моя любимая. Глупая.
-Не называй меня глупой! Ты не имеешь права меня так назвать!
Она оттолкнула Дэймона (от, куда только силы взялись) и поползла по осколкам к холодильнику.

Он не знал, что ему делать. Бесполезность. Вот подходящее слово, которым можно охарактеризовать его сейчас. И еще - ненужность, пожалуй.

Он всхлипнул и, прижавшись к стене, заплакал. Так они и сидели на кухне.
 Оба истекали слезами, ну а она еще и кровью… чуть-чуть, все же запястья были порезаны не сильно…
- Дэймон, прости меня.
-За что? За то, что ты порвала струны на моей гитаре, за то, что разбила всю приличную посуду или за то, что наелась таблеток и порезала себе запястья?
- И за это тоже,… а вообще,- сказала Кристина, перевязывая себе кисти бинтом,- за то, что я такая идиотка.
-Вот за это не прощу, - Дэймон стал помогать Кристине
-Почему?
- Может потому, что, за это даже нельзя попросить прощения?
-Почему?- так же односложно спросила Кристина
- Просто нельзя извиняться за то, чего не существует,- засмеялся Дэймон и поцеловал Кристину.
Уже под утро, так и не сомкнув глаз, он спросил Кристину
- ты готова поехать на море?
-Куда-куда?
- На море, Балтийское море. Я нашел возможность.
Кристина обняла его
- Куда угодно. Только бы с тобой.



На улице шел проливной дождь. Дэймон еще работал. Кристина готовила ужин.
Она любила тишину, футбол, голос Дэймона и Radiohead.
Но сегодня что-то подтолкнуло - и Крис включила радио.
Песня была пронзительная, почти такая же, как и голос ее исполняющий.
«Не сомневайтесь.
Она сожжет наши горизонты!»
Кристина даже перестала нарезать овощи… что-то в этой песне было.
И было от нее, от Кристины.
Такая же дикая боль, которую она сглатывает по ночам, давясь и захлебываясь слезами…
Лишь бы не разбудить мужа.
«Она тайно плачет»
Тоже отчаяние в нелепом, как кажется наборе слов.
« Она пылает!»
Слезы прыснули из глаз.
«Не сомневайтесь!»
И не только в голосе была боль, сама музыка - гитары, барабаны… все болит, все дышит болью.
Все с ног до головы, если так можно говорить о песне…
«Прячусь за сломанной рамой.
Я не могу принять этот позор»
-Что за черт?- вслух сказала Кристина.

« Новички нашего радио, а сейчас к новостям спорта»- просипел ди-джей.

Кристине не суждено было узнать имя исполнителя сегодня…




Все разговоры Дэймон сводил к их предстоящей поездке на море.
Он не уточнял, куда именно они поедут, иногда Кристине казалось, что он лжет ей про море, но потом она нашла два билета на самолет до Риги.

Она менялась на глазах. Появился румянец и аппетит. Пропало расстройство и нервность.
Она чаще улыбалась, и Дэймон свято верил, что это он и Море помогли Кристине.

Как же далек он был от истины!

Каждый день, просыпаясь сразу после ухода Дэймона, Кристина включала радио.
Ту самую песню крутили не часто, за весь день раза - два, не больше. Но и этого было достаточно. И еще, она узнала имя исполнителя - Мэтт.
Ей не нужно было знать большего, хватало только имени. И теперь она начала молиться ему и рассказывать о том, что происходит в ее сложной душе. И все равно, что он не слышит, казалось, он знал ее душу лучше, чем кто-  либо другой, даже лучше чем Дэймон.

« Давай, выбрось все свои миллионы на ветер.
Она тайно усмехается.
И снова корпоративное шоу.
Виноватая совесть просыпается.
Я почувствую как, просыпается виноватая совесть…»

Мэтт знал. Знал с самого начала и до конца Кристину. Ее боль, ее радость…
Мэтт пел о ней и для нее. Он знал ее правду, и требовал, чтобы она рассказала Дэймону.

«Давай, поделись своей правдой.
Никто никогда не пытался
Положить конец этой бесконечной лжи.
Она тайно плачет»

Кристина чувствовала в себе силы.
 Надо было рассказать.
 Рассказать до тех пор, пока он еще не окончательно уничтожил свою жизнь ради нее.

Дэймон пришел с работы как всегда - счастливый. Он даже поднял Кристину на руки и закружил по комнате.
-Кристина, завтра! Уже завтра едем.
- Да, я хотела с тобой поговорить.
Он опустил ее на диван и сам сел рядом.
-Поговорить? О чем?
- О нас.
Дэймон удивленно посмотрел на нее и улыбнулся
- А что о нас говорить? С нами все ясно - два идиота едут на море.
- Да! именно так,- и Кристина засмеялась, сгорая изнутри от своей боли.
Разве может она ему рассказать…
Она давно уже решила, что не хочет жить.
Все шло к этому. Кристина помнит, как избитая, она лежала на улице, и никто не подошел к ней, пока уже она не застонала от крови, покидающей ее.
Она потеряла их ребенка.
Шел всего третий месяц. Они надеялись на здоровенькую девочку. Такую же умницу- художницу как мама и такую же музыкальную как папа.
Она потеряла их ребенка.
Лежала в больнице, в травматологии и тихо плакала, отказываясь от еды.
Дэймон приходил к ней каждый день и просил прощения, что в тот день он записывал свою песню.
Она потеряла их ребенка.

А потом она просто перерезала себе вены.
Ее спасли.
Вдохнули в нее жизнь.
Зачем?
Она потеряла ребенка. Своего и Дэймона.

Месяцы, месяцы в диспансере.
Уколы, капельницы, приемы у психиатра.
Все одинаково изо дня в день.
Все сызнова.
Белые рубашки, крики по ночам и только рояль у входа  в библиотеку.
Кристина не была буйной, просто тихий псих.
Ей разрешали читать и играть на рояле раз в неделю.
Это спасало.
А еще Дэймон приходил.
И просил прощения.
Всегда.
Как он говорит сам, разве можно простить за то, чего не существует?

-Мы едем на море,- улыбнулась Кристина, и, положив голову на плечо Дэймона, уснула.
Дэймон поцеловал ее в ухо
-Да, малыш, едем. Уже завтра.

«Она пылает словно солнце,
Я не могу оторваться от нее.
Она сожжет наши горизонты,
Не сомневайтесь»



Рига.
Река Даугава. Скромный хостел на ее берегу.

Не сезон для моря. Совсем, как оказалось. Ригу заливали дожди. Море пенилось и бушевало, как сказали местные.
Но Дэй и Крис все равно решили съездить в Юрмалу.
 Ведь море.
Оно именно там.
Пустынный пляж.
Дэймон словно ребенок бегал и собирал ракушки, пугая редких прохожих.
С пристани доносилась музыка – чей-то концерт.
Кристина улыбалась и курила сигарету за сигаретой.
Она словно скуривала всю свою жизнь…
- Кристина! Какая красота! Нет, ну ты посмотри! Это же чудесно.
Балтийское море.
Чудесность. Не иначе.
Оно пенилось и шипело, зло разбивало свои волны о берег.
С нервностью подобной Кристининой, море бушевало.
Оно было обижено. И говорило, что приезжать нужно в сезон.

Кристина заметила одну странность. Каждая волна моря была отлична по цвету от своей сестры. А там, в паре километров от пляжа, были большие камни…

-Тебе понравилось?- спросил Дэймон, укладываясь спать.
Кристина немного подумала
- Да. Очень. Это именно то, чего я ожидала. Спасибо тебе.


Дэймон не стал будить ее этим ранним  утром.
Он просто пошел на рижскую площадь. Им было дано семь дней на эту поездку.
Ребята с работы помогли Дэймону. Он их должник.
Дэй гулял по площади, покупая нехитрые безделушки.


Кристина проснулась от голоса за стеной.
Песня. Та самая. Как просьба, как крик о помощи.
Или как крик души. Так же вроде говорят.

Дэймона не было рядом. Наверное, ушел куда-то…
- Прости,- сказала Кристина, выходя из хостела.


До Юрмалы Кристина добралась быстро.
Никого не было рядом. И то место на пляже.
Оно, как и вчера, вечером пустовало.

Море зловеще ухнуло, и где-то там за горизонтом сверкнула молния.
Пошел дождь.
Английский или Латвийский. 
Какая разница, какой?
Главное это песня сидевшая иголкой в виске.
Песня звала, умоляла остаться, вернуться и всем поделиться с Дэймоном.
Песня же звала и вела в объятия моря.



«Я погружаюсь. Я впитываю в себя воду. Соленую морскую, обжигающе холодную.
Я промокаю насквозь от дождя и моря.
Море. Так вот какое ты! Совсем не ласковое и не надежное.
Совсем не такое, каким тебя видел Дэймон. Каким рисовал.
Совсем другое. Злое. Неродное.
ЧУЖОЕ.
Такое же, как солнце, улица, люди.
Мэтт… ты станешь известным. И там где-нибудь не одна девушек будет чувствовать твою боль, свою боль.
-Море, скажи, ты передашь им привет?
-Им? Это кому?
-Дэймону и Мэтту.
-Ну, хорошо, передам.

Я погружаюсь. Я впитываю в себя воду.
Я море. Я его часть. Пузырьки воздуха тянуться к поверхности. И здесь, совсем не чувствуешь дождя… Странно»

Море лишь  тяжело вздохнуло, сглатывая чью-то боль.










«Давай, выбрось все свои миллионы на ветер.                Она тайно усмехается.
И снова  корпоративное шоу,
Виноватая совесть просыпается.
Я почувствую, как просыпается виноватая совесть.
Я почувствую, как просыпается виноватая совесть.
Она пылает словно солнце.
Я не могу оторваться от нее
Она сожжет наши горизонты,
Не сомневайтесь.
Давай, поделись своей правдой.
Никто и никогда не смел,
Положить конец этой бесконечной лжи.
Она тайно плачет.
Она пылает словно солнце,
Я не могу оторваться от нее.
Она сожжет наши горизонты,
Не сомневайтесь.
И я спрячусь от мира
За сломанной рамой
И буду пылать вечно,
Я не могу принять этот позор.
И я спрячусь от мира
За сломанной рамой.
И буду пылать вечно,
Я не могу принять этот позор»

- напевал Дэймон песню своего старого друга.

Просить прощения не за что и не у кого.
Один в квартире. Странно.
Нет ничего родного.
Бесполезность, ну и ненужность, еще.
Как море могло причинить столько боли? это ведь море! Море…


Их горизонты сгорели.
Кто-то умный и жестокий спалил их.
Сжег. Резкостью, опрометчивыми поступками.
А может и не жестокий? Такой же несчастный, но не одинокий.
Опусташенный, убивающий не убивая.
С большими Кристиниными глазами, с талантом Дэймона.
Такой же озлобленный, такой же.
Такой же, как шипящее, холодное, нервное и бескрайнее Балтийское море.