Симфония одиночества

Память на губах, раз за разом пускающая по телу озноб при воспоминании о последних минутах сомнительного счастья; память тела о пережитом ужасе, сковывающем движения, замедляющем и гнетущем; память, хранящаяся в сознании, что выдает ежеминутно тяжкие, но уже привычные мысли и образы минувших столетий. Реквием по мгновениям счастья и бесконечная симфония одиночества уже давно заполнили все существо, превращая душу и разум в глубокую рану, сменяющую любой свет непроглядным мраком, тепло жгучим холодом.
С того дня прошел десяток веков и еще половина от него, но, вопреки ожиданию и блуждающим когда-то надеждам, боль и стойкое ощущение одиночества не утихали, а лишь наоборот будто усиливались с каждым прожитым годом. До сих пор ночами живым воспоминанием всплывало знакомое лицо, ослепляя изглаженными в памяти проскользнувшей вечностью до идеала чертами, заставляя биться в агонии от собственного бессилия. А вид какой-нибудь, якобы благополучной людской пары неизменно вселял тяжкую досаду и ощущение несправедливости, неистовую злость, жгущую разбушевавшемся холодом изнутри, впрочем, нередко сыскивающим выход в цинизме или иронии.
Можно сказать, что Эф привыкла ко всему этому, по крайней мере, смирилась, предавшись ожиданию и смутным надеждам, вырисовывающим картины возможной встречи. Она даже искала эту боль каждый раз, когда та по случайности ослабевала, цепляясь, боясь потерять последнее связующее с самым дорогим, что у нее когда-либо было. Именно в такие моменты доводилось прокручивать мысленный кинофильм последнего разговора или наиболее ярких сцен кажущейся теперь нестерпимо волшебной, напоминающей сон или сказку жизни, бережно хранимой горсткой воспоминаний в сознании. До боли знакомый, некогда согревавший душу голос  в них казался далеким и неестественным, неживым. Движения и жесты самого прекрасного в мире создания ускользали от взгляда, как песок сквозь пальцы, а бездонные золотисто-зеленые глаза казались отчужденными, пустыми, в них даже не удавалось разглядеть собственного отражения, не говоря уже о той невообразимой глубине, затягивающем водовороте зелени, спокойствия, тепла. К немыслимому счастью Эф до сих пор чувствовала их притяжение, проваливаясь даже в эту неестественную пустоту, забываясь и  ощущая неуловимые отголоски радости, жалкое подобие былого счастья, как и в момент, когда с дрожащих губ шепотом срывалось единственное имя, повторять которое раз за разом было просто необходимо, но, в то же время, так больно.
Тогда он ушел, пообещав вернуться когда-нибудь. Тогда он попросил ее ждать, обняв напоследок и зарывшись носом в золотистую копну волос. Тогда он исчез в утреннем тумане, как после исчезал и каждую ночь во снах.  Слово, которое нельзя нарушить, бремя, которое невозможно нести…