Шла война...

    Шла война. Война неслась по узеньким улочкам N- ска, штурмовала еще спящую в неге утреннего тумана переправу, проникала в дома, квартиры, комнаты и навязчивым, липким беспокойством вползала в сознание ворочающихся от раннего пробуждения жителей.    
    Война оседала прохладной росой на уже желтеющую траву и протаптывалась узенькими еле заметными тропинками, по которым пробирались осажденные граждане к пунктам сбора добровольного ополчения.
    Война шла уже год, но началась она еще в те незапамятные времена, когда и самого N-ска еще не было и в помине, а древний, как и сама его безграничная мудрость, староста Забалдуйска, указав пальцем на противоположный берег обмелевшей N – ки  сказал: «Правнуки мои жить будут на той стороне, и разделит нас время, но сохранит нас память».      
    Но никто не предавал значения словам старика до тех пор, пока первые переселенцы не переправились вброд через речку и не стали расчищать от дремучих зарослей место для новых улиц, домов, садов, новой жизни.
    N – ск вырос быстро, и уже почти не видно стало за высокими парапетами новой набережной покосившихся хаток, запушенных садов, и заросших улиц старого Забалдуйска.
    Город строился, рос, наливался как спелое яблоко счастливой беспечностью, и вот уже появился на мосту первый шлагбаум, разделявший пространство на две неравных половинки общего в прошлом бытия. С первым шлагбаумом  появились в приемной надутого важностью происходящих событий N-ского Головы и первые вестники зарождающегося в глубинах старого Забалдуйска ропота. Голова вестников не принял, и недовольство выплеснулось на улицы N – ска, скандируя непонятные горожанам лозунги и выкрикивая обидные для головы, но в целом справедливые, замечания. Демонстрации быстро переросли в митинги, с разгоном манифестантов и арестами активистов, а затем и в боевые действия за воссоединение многострадального братского народа.
    Быстро были сформированы штабы народного ополчения, причем ополчались как за  действующую власть, так и против нее, на улицах N – ска развернулись полевые лазареты, хотя убитых и раненых с одной и с другой стороны не было, но ведь все- таки шла война.
     Оплотом противника забалдуйцы определили N-скую церковь, расположившуюся на самой окраине города и, ведя массированное наступление, медленно, но верно продвигались вперед. Иногда война прерывалась на празднование дней рождений, свадеб, и так как была объявлена массовая мобилизация, то и проводов в армию.       
     Наконец, когда были исчерпаны запасы продовольствия, медикаментов и терпения обеих сторон, войну было решено прекратить, шлагбаумы снести, голову переизбрать и вообще зажить новой, еще более счастливой жизнью. Решение было скреплено манифестом нового Головы о всеобщей амнистии политзаключенных и огромная процессия со знаменами, хоругвями, песнями на патриотические и религиозные темы двинулась к маленькой N-ской церквушке. В воздухе витал дух всеобщей любви и благоденствия, настоянных на ядреном Забалдуйском самогоне. Вот уже были сделаны первые шаги, по широкой церковной лестнице, как вдруг толпа качнулась от резкой остановки и замерла в немом недоумении, уставившись на массивные, резные двери, на которых белело маленькое объявление:   
         

"Вниманию прихожан!
Свечи, купленные не в нашем храме
не считаются  приношением
и Господом приниматься
не будут!"


Шла война…