Ах, эта свадьба, свадьба!

ДВЕНАДЦАТЫЙ СОН.

- Что делать, ГОСПОДИ, если даже близкие оставят в трудный час!?
- Крысы, бегущие с корабля, не меняют ситуацию...
Спасай корабль!
Забудь о крысах!

СВЕРШИЛОСЬ!!!!

Я больше не барышня из провинциального городка, измученная мечтами о женихе.
Я студентка мединститута легендарного Ленинграда, а жених вот он рядом - красивый, высокий, умный! И он меня любит.
Не чудо ли это? Я готова была молиться на него.
Даже то, что я выучила за несколько месяцев трёхлетнюю программу и сдала экзамены, казалось мне его заслугой.
Мечтайте, девушки! Иногда сбывается...если идти прямо, не сворачивать в кусты и... ваять мечту своими нежными и сильными ручками. БОГ обязательно поможет!
Но на восторги и философские изыскания не было времени, надо было ваять, не покладая рук.
Нам не дали общежития. В который раз возникла вечная жилищная проблема.
Мы были наивны и недогадливы, иначе мы бы сняли одну комнату на двоих и жили бы вместе, экономя деньги и приумножая радости.
Средства у нас были мизерные.
Его родители были достаточно обеспечены, но, якобы из воспитательных соображений, держали единственного сыночка
"в чёрном теле", т.е. 20 рублей в месяц и единственный серый костюм на будни и праздники.
Моя мама предпочла бы непедагогично побаловать меня, пожертвовав воспитательными приёмами, но работа в психбольничной прачечной давала возможность кое-как существовать вдвоём с моей младшей сестрой Броней, которую я когда-то в детстве нянчила, и не являлась достаточной, чтобы урывать что-то для меня.
Мне следовало равняться на Ломоносова и других великих русских учёных, вынужденных самим пробивать себе дорогу к свету познания.
В поисках дешёвого жилья мы заехали на электричке в посёлок Всеволожск, в пригороде Ленинграда.
Мы поселились через несколько домов друг от друга и прожили во Всеволожске нашу первую медовую зиму.
Хозяин Виталия Соломон не уступал по уму своему далёкому предку.
Говорить с ним о политике было сплошное удовольствие, тем более, что не требовало дополнительной оплаты.
Я поселилась в дружной русской семье, где было двое детей и муж с женой. Супруги жили в мире и согласии.
П о вечерам они ставили к ужину на стол бутылочку самогонки, картошку с селёдочкой, или пельмени. За мирной беседой и аппетитной закуской бутылочка незаметно пустела, но её никогда второй раз не доливали, а сидя за столом долго и красиво пели песни.
Комната, которую они сдавали, была небольшая, но удобная, с отдельным входом.
Чтобы было дешевле, мы её снимали вместе с другой студенткой Людой.
К сожалению, моя "сожительница" была не самых лучших правил.
Её жизнь до поступления в институт была богата событиями и, увы, часто далёкими от обременительных требований морали.
События включали воровство с последующими тюремными отсидками и, мягко выражаясь, аморальное поведение, которым стыдливо именовали, отсутствующую в стране развитого социализма, проституцию.
Правда, об этом стало известно гораздо позже, когда Людка показала себя как "рецидивистка".
Встань она после поступления в институт "на путь исправления", у неё была прекрасная возможность начать всё сначала, стать врачом и жить, как живёт вся интеллигенция Советского Союза.
Но её такая перспектива не привлекала.
Биография и жизнь соседки меня мало волновали.
Я ничего вокруг не замечала. Я была занята учёбой, работой и любовью.
Красть у меня было нечего.
Людка познакомилась с молодым мальчиком из настоящей интеллигентной Ленинградской семьи, любовно называла его Димычем и часто оставляла на ночь у себя в постели.
Через какое-то время, скромно потупясь, Людка порадовала его, что беременна и хотела бы стать его женой.
Димыч не выразил восторгов по поводу беременности и вежливо, но твёрдо отклонил предложение о браке.
"Несчастная девушка" оперативно узнала адрес "соблазнителя", проникла в интеллигентный дом и наделала там шороху.
При этом выяснилось, что у скромного мальчика есть такая же скромная, красивая невеста и любовь между ними протекает исключительно на платонической платформе.
Людка сумела и перед ней предстать в роли несчастной совращённой жертвы.
Но не тут-то было!
Интеллигентные папа, мама, сын и невеста проявили большое мужество, твёрдость и сплочённость.
Так как ребёнок был воображаемый, то Людке волей-неволей пришлось успокоиться.
Вскоре она нашла себе более соответствующую компанию из нескольких громадных парней.
Она исчезала на несколько дней, потом возвращалась похудевшая, измождённая, с ввалившимися глазами и доверительно рассказывала истории, которые мне тогда казались невозможными, а теперь получили название - групповой секс.
Жажду они утоляли не водой и не кефиром. После чего такая проза, как сидение в анатомке и заучивание названия мышц, костей и прочих премудростей, было бы слишком утомительно.
Для того, чтобы пить и закусывать нужны были деньги, поэтому вскоре они попались на краже и были, к счастью, отчислены из института, иначе ведь могли бы стать врачами и неизвестно скольким бы тогда больным "не поздоровилось"!
Вся эта эпопея длилась почти всё время, пока мы жили во Всеволожске, после чего наши с Людкой пути навсегда разошлись.
В комнате с Виталием жил спокойный парень по фамилии Хилько, с лицом, сплошь покрытым веснушками.
Зима выдалась снежная, холодная. Мы ездили в институт на электричке.
Иногда пути засыпало снегом, электричка не шла. И мы возвращались домой к Виталию, стряхивали с себя снег, который в темноте разлетался искрами по всей комнате, раздевались и ныряли в постель.
Стараясь не дышать и минимально двигаться, мы блаженствовали, а добрый, бедный Хилько прикидывался, что крепко спит и ничего не слышит и не видит.
Неплохо бы тогда к нашей молодости и любви иметь некоторое материальное обеспечение.
Наших средств хватало на кильку, картошку и дешёвые обеды в студенческой столовой.
Все выходные мы посвящали Ленинграду и его пригородам, пользуясь очень доступными даже для нас студенческими билетами.
Описывать Ленинград и его загородные дворцы нет смысла.
Это целый город, являющийся произведением искусства.
Это город - украшение!
Для того, чтобы познать и оценить этот архитектурный шедевр, надо жить там целую жизнь и каждую свободную минуту ходить, любоваться и изучать!
Нам двух счастливых лет, прожитых в Ленинграде, не хватило.
В Ленинграде жила, вернувшаяся из ссылки Дора Исааковна Тимофеева, с которой мы дружили в Пихтовке, когда мне было двенадцать, а ей пятьдесят лет.
Это было как чудо - снова встретиться, но уже на свободе!
Она не уставала устраивать нам персональные экскурсии, сама снова и снова восхищаясь городом, в который была влюблена.
Это были радости. Однако были и трудности.
Учёба, после радости по поводу поступления в институт, свалилась на меня, как крупный град на беспечную бабочку.
Опять надо было учить физику и химию, решать задачи и мудрить с химическими реакциями. Но это полбеды, это можно было пережить, настоящей бедой была анатомия.
Боже мой! Огромные тяжёлые фолианты-атласы с тысячами воображаемых срезов на различных уровнях и планах человеческого тела со многими тысячами обозначений и латинских названий.
Изучение начинается со скелета.
Действие, в основном, происходит в "анатомке".
Это большое помещение, где в ваннах по несколько штук вместе плавают заформалиненные трупы (безымянные и безродные, бывшие некогда живыми людьми со своими радостями, проблемами и чувствами). Они, почерневшие и увядшие, но сохранившие очертания человеческого тела, служат наглядным пособием.
Их изучают целыми и по частям.
На оцинкованных столах лежат расчленённые тела и части от различных трупов.
Каждое занятие, в зависимости от изучаемой темы, группа получала на блюде руку, ногу, его величество - мозг со всеми извилинами и черепно-мозговыми нервами, сердце, лёгкие или мужской половой член в разрезе (для удобства изучения).
Приходилось целыми днями "торчать в анатомке" с позвонком или затылочной костью в руках, зазубривая все отверстия и бугорки на ней.
Наскоро помыв руки, мы тут же жевали какой-нибудь пирожок с мясной начинкой, купленный в буфете за 10 копеек, и снова приступали к заучиванию человеческих частей.
Надо было запомнить сотни латинских названий (по-русски и латыни), да ещё уметь показать на экспонате где что находится.
Однако анатомия - это цветочки.
Ягодки это - топографическая анатомия.
Каждый студент мединститута знает, что только тогда можно надеяться стать врачом, если сдашь экзамен по топографической анатомии.
Если вообразить, что найдётся студент, который хорошо выучил анатомию и знает все кости, мышцы, сосуды, нервы, внутренние органы, головной мозг, органы чувств и так далее, то, изучая топографическую анатомию надо запомнить их расположение по отношению друг к другу, т.е. надо знать где что лежит и проходит, что с чем соседствует, в какое отверстие входит и выходит и как взаимодействует между собой.
Названия по латыни звучат как музыка, но попробуйте её запомнить наизусть. Пара самых заметных на передней поверхности шеи мышц , например, имеет следующее "имя-отчество": Muskulus sterno-klejdo-mastoideus, что звучит очень складно и приятно, поэтому такие названия знают все. Но есть вещи поистине трудно постижимые.
В какое, например, отверстие в каждой косточке входит каждый нервик и какой по "имени-отчеству" сосудик является его ближайшим соседом и благодетелем,(доставляет кровь) а какая мышца каким концом прикрепляется к соседнему бугорку(его имя отчества по латыни и
по-русски) и при помощи какого ответвления какого сухожилия(вся его родословная) приводится в движение, если поступит сигнал из определённого отдела мозга(имя, фамилия, отчество на двух языках!) по двигательному или чувствительному нерву, именуемого так-то, являющемуся продолжением большого нерва (имя...), который отходит от главного ствола такого-то нерва!
Топографическая анатомия - это что-то непостижимое!
Нет, постичь можно, если бы, например, год изучать только руку, на следующий год только ногу и так далее.
Но за несколько месяцев, параллельно с десятком других дисциплин!?
Преподаватели прекрасно всё понимают, поэтому на экзамене большинство получают свои посредственные оцеки, как мандат в эскулапы, и выбегают, сияя от счастья.
Единицы случайно получают хорошие оценки - если повезёт с экзаменационным билетом.
Если же кто-то получает отлично, то к нему присматриваются и оставляют работать у себя на кафедре, или он становится патологоанатомом, хирургом или учёным.
Для меня топографическая анатомия была лабиринтом.
Когда я выудила на экзамене посредственную оцеку, то расценила это, как клад, доставшийся мне в результате огромного везения.
В дальнейшие годы учёбы в институте я с большим трудом миновала фармакологию, где необходимо запомнить несметное количества дозировок.
Остальные предметы, требующие логику и сообразительность, доставляли мне удовольствие и давались легко.
Но на первом курсе мне пришлось совмещать учёбу и работу.
Нелегко работать ночной медицинской сестрой в тяжёлом терапевтическом отделении, если при этом даже не учиться.
Мне приходилось умудряться весело и жизнерадостно совмещать то и другое.
Прямо с ночного дежурства бежать на лекции, а после целого дня учёбы отправляться на дежурство.
Работала я в отделении седечно-сосудистых заболеваний.
Много позже появились отделения интенсивной терапии, инфарктные отделения, пульмонология - для больных с заболеваниями лёгких.
В шестидесятые годы, все тяжёлые больные с заболеваниями сердца, сосудов и лёгких были собраны в одно отделение, где особенно трудно было работать в ночные дежурства, так как ночью таким больным всегда становится хуже и большинство нуждается в помощи.
Опять я не имела возможности даже вздремнуть за целую ночь, но теперь я не могла поспать и после дежурства.
На одном из дежурств мне впервые пришлось увидеть тяжёлый приступ бронхиальной астмы.
Больная хрипела и не могла до конца вдохнуть и выдохнуть.
Каждый вдох, казалось, будет последним.
Лицо посинело, в глазах страх, мольба о помощи, тоска и отчаяние.
Воздух со свистом пробивается через суженные бронхи, в которых скопившаяся мокрота и слизь бурлят и клокочут при каждом вдохе.
Я судорожно сделала, полагающиеся в таких случаях уколы, действие которых наступает не сразу, и с ужасом моталась, не зная, что я ещё могу сделать.
Больная слишком часто имела подобные приступы, и успела привыкнуть к ним, зная, что до сих пор они кончались благополучно. Поэтому, хрипя и задыхаясь, она пыталась успокоить меня, видя моё отчаяние от бессилия помочь ей.
Я так и не смогла привыкнуть к приступам бронхиальной астмы, даже работая врачом, каждый раз наблюдая приступ, мне самой не хватает воздуха.
Целый год проработала я в этом отделении, потом получила общежитие, и это дало мне возможность не работать, а только учиться и такая жизнь показалась мне райской.
Вообще, два года, прожитые в Ленинграде, отличались от всей моей прошлой и будущей жизни и вспоминаются, как улыбка судьбы.
Публичная библиотека в Петербурге издавна являлась гордостью города и содержала сокровища, радовавшие не одно поколение.
Затем ей присвоили имя скромника-вождя, но, слава Богу, не разграбили. Поэтому и мне выпало счастье заниматься там, читать уникальные книги и бродить по залам старейшей библиотеки.
В Ленинграде всё для меня было впервые!
В одном погребке на Невском Проспекте я впервые попробовала бананы. В другом кафе, известном в Ленинграде, как кафе на пяти углах ( в этом месте сходится пять улиц) я так же впервые попробовала чахохбили ( мясное блюдо по грузинскому рецепту, вкуснее которого я нигде больше не ела) на что нам пришлось потратить весь дневной бюджет.
Мы жили душа в душу и расставались только по необходимости.
Каждый день счастье. Ни прошлого, ни будущего, только каждый счастливый день сегодня. Учёба, Ленинград, любовь, секс.
Ещё в начале Всеволожской эпопеи, смущаясь, невнятно бормоча и тыкая пальцем в витрину, мы купили в аптеке крупный пакет резиновых изделий .
Испробовав один, мы дружно пришли к выводу, что это самое худшее
(после огнестрельного оружия), что изобрёл гений человека в результате многовековых поисков, и решили ни тем ни другим
не пользоваться.
Возмездие настигло нас в ближайшее время.
Наша, официально не существующая, семейка грозила увеличением.
Мы не паниковали, не утруждали себя агрессивными планами (неромантическими абортами) по отношению к непрошеному "гостю" не мучили себя вопросами, что несёт с собой и чем грозит нам его появление.
Мы ходили, взявшись за руки, называли его Эриком и выкраивали из бюджета на лимоны для борьбы с теоретической тошнотой.
Но Бог смилостивился над неразумными, и через двадцать дней всё оказалось приятным испугом, а лимоны очень удачно компенсировали недостаток витамина "С".
Лишнее доказательство, что все под Богом ходим и не всегда надо быть таким уж разумным, чтобы заранее отравлять себе жизнь по поводу нарушений месячных циклов.
Мы по-прежнему опрометчиво не пользовались не только огнестрельным оружием, но и резиновыми спасителями человечества, предохраняющими от "незваных гостей", перенаселения планеты и попутно избавляя от удовольствия и глупой романтики.
Примерно в это же время в Ленинграде всех сразило сообщение, что один итальянский учёный по имени Петруччи, "вывёл" человеческий эмбрион в пробирке! (Вероятно для тех случаев, когда счастливые супруги ждут, не дождутся наследника своих богатств).
Начался ажиотаж. Выступление Петруччи с демонстрацией слайдов "из жизни эмбриона в пробирке " должно было состояться в большой аудитории Первого Медицинского (того, где забраковали мои "ножки" и недооценили голову).
Это была огромная аудитория, амфитеатром, вмещающая публики не меньше крупного стадиона, но желающих присутствовать было ещё больше.
Я каким-то путём просочилась туда, придя чуть ли не накануне.
Сообщение было чисто научное с переводом на русский язык.
Жизнь эмбриона в течение 28 дней, да ещё в пробирке, не отличалась обилием приключений, но сам Петруччи, красивый как итальянец и элегантный, как француз, покорял!
Он закончил свой доклад обещанием, что следующее своё пробирочное детище он приведёт за ручку и представит аудитории.
О том, как он выполнил своё обещание мне неизвестно, но пробирочный метод занял свое место в жизни и продолжает совершенствоваться наряду с абортами, резиновыми изделиями, таблетками и огнестрельным оружием.
(Для того, чтобы свет увидел этот рекламный трюк, прошу фирмы, производящие РЕЗИНОВЫЕ ИЗДЕЛИЯ стать моими спонсорами и помочь в издании этого РОМАНА ВЕКА (двадцать первого и дальше.) хотя роман, вообще-то о любви)


РЕКЛАМНЫЙ ТРЮК И БЕГЛЫЙ ОБЗОР ПРОБЛЕМ И ДОСТИЖЕНИЙ ХХ - ВЕКА.


Наибольших успехов достигнуто в развитии изделий резиновой

промышленности, которые выпускаются в прекрасной упаковке,

снабжены по желанию потребителей любым вкусом и запахом.

Обладают возможностью заменить тот член тела, на который раньше

одевались, превосходя его по умению доставлять наслаждения и

избавив от недостатков, возникающих при употреблении

оригинального образца.

С годами спрос на эти изделия заметно растёт, что неудивительно в

связи с двумя бедами, постигшими половой вопрос: СПИД и

ИМПОТЕНЦИЮ.

Резиновые изделия имеют большое преимущество перед

таблетками, т.к. не имеют вредных побочных воздействий на женщин,

а мужчины, если могут, то употребляют их, но если не могут, то им уже

ничто не повредит!

Если мужчины и женщины всех стран начнут активно пользоваться

РЕЗИНОВЫМИ ИЗДЕЛИЯМИ, все проблемы ,бесспорно , будут успешно решены!!!!!

РЕЗИНОВЫЕ ИЗДЕЛИЯ ПРОШЛИ ИСПЫТАНИЕ ВЕКАМИ и похоже :

в ближайшие века (двадцать первый и дальше), останутся самыми

надёжными противозачаточными и противоспидными средствами!

(Невзирая на интенсивную работу учёных всего мира.)

Лучший вид защиты - это РЕЗИНОВАЯ ЗАЩИТА!!!!!!!

А что с романтикой?

Романтика перестала быть предметом первой необходимости, в связи с наличием более животрепещущих вопросов. Например:

1. Охрана окружающей среды от окружающих ее людей.
2. Изменение размера бюста.(С целью развития медицины и борьбы с импотенцией).
3. Стирание грани между фашизмом и коммунизмом и периодическое переливание одного в другой.
4. Детская порнография. ( Как средство борьбы с импотенцией, перенаселением планеты и остатками устаревшей духовности).
5. Покорение космоса, для последующей за этим охране космоса.
6. Групповой секс и установление допустимых размеров групп, позволяющих избежать потери секса.
7. Возрождение храмов России, для отвлечения граждан России от вмешательства в политику и жизнь.
8. Изменение пола, предполагающее в ближайшее время бурный расцвет дизайна по созданию невиданных шедевров новой одежды для лиц среднего пола.
9. Многократное крушение и создание новых суверенных государств на территории бывшего СССР и бывшей Югославии с экспериментальным использованием группового президентства.
10. Воссоединение старых суверенных государств в СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ ЕВРОПЫ.
11. Пересадка органов, (От бедных к богатым) с преодолением барьеров несовместимости и отторжения.
12. Многократные попытки принятия многократных решений о многократных запрещениях продолжающихся ядерных испытаний.
13. Борьба за официальную свободу половых извращений и извращённых браков.
14. Непрекращающаяся вооружённая борьба за СОБЛЮДЕНИЕ ПРАВ (бесправного) ЧЕЛОВЕКА.
15. Переход власти в России от господ к товарищам и обратно с попутным истреблением друг друга.
16. Небывалое развитие в мире техники и науки... (от автомата Калашникова до водородной бомбы).
17. И другие...

И все эти (и другие) события, весь этот ПРОГРЕСС совершался всего за 30 лет!!!
Пока я, сентиментальная черновицкая барышня, строила и теряла своё маленькое семейное счастье…

Вскоре Виталий получил комнату в общежитие вместе с румынским аспирантом Костей . Пришлось искать в Ленинграде жильё для меня.
Поиски привели нас к некой оборотистой женщине, которая превратила свою трёхкомнатную квартиру в подобие общежития.
Одинокая "знойная женщина" расставила кровати и раскладушки на всех мыслимых и немыслимых местах.
Квартирантками были в основном девочки с нашего курса, которые и дали мне рекомендации к "мадам".
Студентки старших курсов уже не соглашаются жить в подобных условиях.
Это была не квартира, а проходной двор.
Кто-то приходит, уходит, отмечает день рождения, спит, учит готовит, ест, принимает гостей и т.д.
Хозяйка никому ничего не запрещала и не ограничивала свободу, но принимала живейшее участие во всей нашей жизни.
Мы заменяли ей семью и работу.
Мы были её семьёй и работой.
Несмотря на то, что не так много времени прошло с тех пор, как жених казался мне недосягаемой мечтой, я очень быстро привыкла к хорошему и чувствовала себя с Виталием легко и естественно, как и подобает женщине, уверенной и любимой.
Но хозяйка считала меня недостойной такого "красавца".
Он постоянно был при мне и не очень скрывал свои чувства, а я даже позволяла себе покапризничать.
Однажды, зайдя на кухню, я застала чудную картинку: он пятится к окну, а хозяйка ему доказывает, что я нахальная девчонка, которая не ценит такого красавца.
При этом, "красавец " смущённо улыбался, а тридцатипятилетняя блондинка, обладательница прекрасной фигуры, очень настойчиво стремилась к нему в объятия и уже почти достигла цели.
Я тут же пустилась в рёв, пролив море слёз и готовая немедленно умереть.
Ему пришлось утешать меня, пустив в ход все доказательства любви.
После этого я помчалась в деканат, рассказала эту "страшную" историю и сказала, что ни дня больше там не останусь, а буду спать в анатомке!
Я думаю, что нашлись бы способы не допускать меня на ночь в анатомку, но слёзы лились ручьём, а обещание было свежим и оригинальным, поэтому в одной из комнат урезали свободное пространство, втиснули туда восьмую железную (армейского образца) кровать и милостиво предоставили её мне, улучшив этим самым мою экономическую позицию, т.к. плата за общежитие была значительно ниже, чем у соблазнительницы моего сокровища.
В общежитии я появлялась только по вечерам, чтобы переночевать, да и то не всегда, при всяком удобном случае я убегала к нему.
У Кости, который жил с Виталием, появилась подруга и он часто оставался у неё, тогда комната была в нашем распоряжении.
Однажды Костя застал меня одну, отдыхающую на кровати Виталия.
Чувство мужской солидарности не помешало ему присесть на краешек кровати и попытать счастья.
Однако, чтобы остудить его пыл, достаточно было сказать: "Не надо, Костя!"
Видимо у них в Румынии так принято. Костя рассказывал Виталию, как хорошо он проводил время с женой профессора, у которого был аспирантом.
Но я не была скучающей от безделья женой профессора и кроме того, разве существовал для меня Костя или кто-то другой?!
Многие годы для меня никого не существовало, и все разговоры начинались и кончались им, моим единственным.
Девочки из моей комнаты заключили однажды со мной пари.
Они предложили исполнить любое моё желание, если я продержусь целый день, не вспомнив его имени, в противном случае я должна была выполнить их желание.
Проиграла, конечно, я и они захотели, чтобы я неделю не говорила о нём, причем, как только с языка слетит его имя, то неделя начинается сначала. Каждый день неделя начиналась по новой. Я дня не могла прожить, не чирикая о нём.
Не помню причины, по которой у нас случилась первая ссора, но помню безоглядность проявления им недоброго своего характера уже тогда.
Он бросил всё и, не попрощавшись, уехал в Киев.
Его не было неделю, а я всю неделю, возвращаясь из института, лежала, отвернувшись к стене.
Не могла, есть даже бананы, заботливо купленные девочками.
Потом он приехал и с вокзала позвонил, что сейчас приедет. Скорей – ответила я.
Ссора быстро забылось и моё счастье продолжалось дальше.

Группа, в которой я училась, казалась мне дружной и доброжелательной. Мы часто все вместе выезжали за город, отдыхали, веселились, устраивали пикники. Всё было хорошо и прекрасно.
Но......Однажды я услышала, как двое парней из нашей группы разговаривали между собой и между прочим небрежно заявили, что неплохо бы у нас (у них) в России уничтожить всех жидов.(??!!!!!!)
Я остолбенела. Они меня не заметили, или не считали, что это меня касается, или имеет для меня значение.
Я не проявила признаков бурной внутренней жизни и не обнаружила видимого беспокойства по поводу перспективы быть уничтоженной в приятном содружестве всех российских евреев. Я ничего не сказала.
Нам только кажется, что это мы всё определяем, на самом деле всеми событиями руководит случай и стечение обстоятельств, а мы им только подыгрываем в силу своих наклонностей.
Именно по стечению обстоятельств, в этот же день у нас была лекция, где присутствовал целый поток, примерно 300 человек.
Преподаватель - коммунистка старой закалки, читала лекцию о национальном вопросе в дружной семье советских республик, где царит идиллическая любовь и преданность всех каждому.
С большим чувством и убеждённостью, прочтя лекцию, она как обычно спросила есть ли вопросы.
Я скромно подняла руку и спросила должна ли я ей верить, если не далее, как сегодня, я слышала следующее высказывание следующих товарищей. Я чётко назвала фамилии товарищей и дословно их процитировала.
Триста человек перестали дышать.
Как выстрел прозвучал приказ коммунистического наставника:
-Черносотенцы! Встать!
Два высоких парня нехотя поднялись для общего обозрения.
Она сделала им сердитое внушение, доказав ошибочность их убеждений и "убедив" ,что в СССР с антисемитизмом было покончено сразу после революции.
По окончании лекции всё гудело.
Возмущению моим поведением не было конца.
Как могла я, не разобрав своих претензий на уровне группы, "высовываться" на потоке?!!
"Потерпевшим" все сочувствовали, похлопывали по плечу и уговаривали наплевать на эту наивную дурочку.
Всё, может быть, на этом бы и кончилось, но вся история произошла как раз перед экзаменом по Истории КПСС, который у нас принимала она - незабвенная Антонина Ивановна.
Надо сказать, что для таких экзаменов у нас существовал некий "приёмчик": группа каким-то таинственным путём "доставала" экзаменационные билеты и заранее их распределяла.
Каждый, естественно, учил один свой билет, а затем (также таинственно) билеты на столе экзаменатора оказывались лежащими по определённой системе, так, что каждый получал нужный билет, предварительно составив список, по которому мы заходили на экзамен. Неудивительно, что вся группа получала отличные и хорошие оценки по так необходимому советскому врачу основному предмету.
После такого моего вопиющего поведения, меня из системы исключили и приказали идти первой, чтобы я не нарушила порядок (не взяла чужой билет).
Мне пришлось читать перед экзаменом всю книгу, но такие предметы, в отличие от точных наук, для меня никогда не были проблемой.
Во время экзамена Антонина Ивановна устроила спектакль.
Истории неизвестно, какие чувства ею двигали, но вероятней всего, садистка-коммунистка решила расправиться с группой, допустившей вольнодумные открытые решения национального вопроса.
А с неумеренно любознательной жидовкой предоставила расправиться группе.
Она жёстко сломала систему, перемешав все билеты, что наводит на мысль, что система -не являлась таким уж большим секретом.
Происходило "избиение младенцев" - она зорко следила, чтобы никто не мог воспользоваться шпаргалками или заглянуть в книгу.
Каждый отвечал только то, что мог наскрести в своих мозгах.
Двойки и тройки сыпались, как из рога изобилия!
Почти вся группа осталась без стипендии.
Со мной она была исключительно любезна.
В комнате было прохладно и она, как мать родная, на глазах у разъярённой группы, накинула мне на плечи своё пальто с роскошной черно-бурой лисой.
К счастью даже самые злобные взгляды не могут высечь искру, иначе гореть бы мне ярким пламенем вместе с лисой.
Но она не рассчитала, что группа решит расправиться со мной ещё до лисы, исключив из системы и поэтому, выслушав мой отличный ответ, она вынуждена была с кислой миной поставить мне хорошую оценку, да ещё нахваливать.
После экзамена группа в полном составе обратилась в деканат с требованием убрать меня.
На потоке я стала знаменитой... паршивой овцой и все группы наотрез отказались принять такое добро в свои ряды.
Но официально было выгодней кончать с этой историей!
Меня презентовали на второй поток.
Новая группа показалась мне очень приятной и интеллигентной.
Но слухи просачивались и я держала дистанцию с новым коллективом .
Это было нетрудно, т.к. одиночеством я не страдала, со мной была моя любовь.
Каждый вечер, когда мы должны были не надолго разъезжаться, по своим общежитиям, я думала: - когда же придёт время, чтобы не разлучаться!
Я бы не поверила тогда, что время придет, и я сама убегу за тридевять земель в одиночество и неизвестность лишь бы закончить тридцатилетнюю войну, пришедшую на смену нескольким счастливым первоначальным годам...
Но тогда было такое счастье, и впереди была целая жизнь!
После первого года учёбы, я поехала на каникулы в Черновцы.
Город показался мне чужим и далёким, всё было в прошлом.
Всегда, возвращаясь на старые места, с нетерпением ждёшь встречи, помнишь только хорошее, забывая плохое. Всё в прошлом кажется полным романтики и тепла... и возвращаешься, почти всегда, к чужому берегу.
Я снова жила на территории психбольницы в нашей маленькой комнатке, наслаждалась покоем, отдыхом, отсутствием забот и снова, как раньше, писала письма в Киев, где он отдыхал у своих родителей, и ждала его писем. Короткая разлука только сближала.
Психбольница была построена на окраине города, но город постепенно приблизился к ней, хотя не всё ещё было застроено, и сразу за забором сохранилось довольно большое холмистое место, покрытое зеленью и кустарником, но главное, что имелось здесь небольшое озеро, вода в котором была на удивление чистой.
Погода была хорошей, и я любила отдыхать на берегу этого озера.
В один, далеко не прекрасный день, я, как обычно, искупавшись, загорала, читая книгу и обратила внимание, что на некотором расстоянии от меня находится какой-то юнец, который нехорошо поглядывает в мою сторону.
Я даже не могу объяснить что именно меня насторожило, был ясный солнечный день мимо проходили люди, причин для беспокойства в общем-то не было, но что-то меня тревожило.
Я не смотрела в его сторону, но чувствовала на себе тяжёлый взгляд.
Я надела сарафанчик забрала книгу, полотенце и по тропинке направилась домой.
Мои предчувствия оправдались, он догнал меня, загородил дорогу и шепча что-то нечленораздельное делал неуклюжие движения напоминающие попытки обнять. Я оттолкнула его и тут же была опрокинута на землю, а он, лёжа на мне, рвал мой сарафанчик, добираясь до груди. Глаза у него были дикие, он весь трясся, повторяя:
- не кричи, не кричи, я только подержусь.
Какая мерзость!
Я в ужасе закричала диким, не своим голосом. Был яркий, солнечный день, неподалеку, на тропинке, стояли дети и смотрели в нашу сторону.
Я не переставала кричать и он, окончательно озверев, со всей силы ударил меня кулаком по голове. Я почти потеряла сознание.
На моё великое счастье по тропинке ехали парни на велосипедах.
Они подняли подонка за шиворот и оттянули от меня.
Я поднялась и шатаясь, ничего не видя от головокружения и шума в голове, раздавленная стыдом и болью, кое-как доплелась домой.
Скотина оказалась безнаказанной. А я поняла какой ужас скрывается за словом - изнасиловать, хотя Бог не допустил до этого.
Потребовалось очень много времени, прежде чем я успокоилась, но забыть не могу.
Я вернулась в Ленинград и жизнь постепенно пошла своим обычным путём по студенческим законам.
Мне очень нравилось в общежитии. Там всегда что-нибудь происходило.
Частенько Костя спал у своей подруги, а я спала у Виталия.
В одну из таких ночей разразился грандиозный скандал.
Из коридора неслись вопли перемежавшиеся русско-сомалийским матом, где лейтмотивом выделялось: "русские свиньи!" и
опять же русские -"русские ****и!" (Принимай после этого гостей).
Вскоре выяснилось, что буянил Али, который был из Сомали.
Али! Это был первый живой негр, которого я увидела с близкого расстояния, чёрненький кучерявый красавчик.
Мне нравилось трогать его за кучеряшки, которые оказались мягкими, как шёлк, хотя я предполагала, что они жёсткие, как проволока.
Причина скандала заключалась в том, что Али был в ресторане и познакомился с девушкой, видимо из первых застрельщиц будущего племени, получивших впоследствии штамп "валютные проститутки".
Она его приласкала и когда русская водка на четверть разбавила сомалийскую кровь, увела по неизвестному ему адресу, где позволила ему делать всё, что было угодно его сомалийской душе и темпераменту.
Когда же он вернулся в общежитие, то обнаружил, что она тоже делала с его карманами то, что было угодно её русской душе и потребностям.
Бедный Али! Вернее, ставший буквально бедным , Али не знал ни адреса, ни фамилии красавицы, и стал выражать свой гнев, как это делали предки его племени - прыгал, извивался, угрожал и ругался.
При этом он обогатил опыт предков добротным русским матом с племенным сомалийским акцентом.
Картинка было захватывающая, так как дополнялась, сбежавшимися со всех комнат студентками и студентами в ночных одеждах и почти без них. Я тоже не улежала и выскочила, успев натянуть пижаму.
Мне стало жаль коммунистическую партию Советского Союза.
Подумать только какую уйму денег приходилось жертвовать, чтобы шесть лет воспитывать Али в советском духе и сделать из него того пролетария, который должен сеять плоды коммунистических знаний в Сомали, как вдруг несознательная проститутка пустила всё насмарку! Благодаря её яркому образу, остальные образы шестилетнего образования сведутся теперь к двум немеркнущим лозунгам:
"Русские свиньи!" и "Русские ****и!"
Близилось время, когда Виталий должен был окончить институт и поехать работать по распределению. Всё это время меня нисколько не беспокоило моё семейное положение, которое можно было квалифицировать, выражаясь высоким стилем, как любовница.
Я настолько была поглощена настоящим, что забыла о прошлом и будущем.
Однажды мы встретились, как обычно, в пятницу после лекций, чтобы не расставаться все выходные, и он, посмеиваясь, предложил мне выбор: либо отправиться в кино, либо в ЗАГС, чтобы подать заявление о бракосочетании. (Опять же, высоким стилем.)
Я, которая не так давно только и мечтала, не веря в возможность такого счастья, чтобы кто-то предложил мне выйти замуж, не упала от этого предложения в обморок и не умерла от радости.
Я была счастлива и довольна тем, что имела.
Официальное оформление ничего не значило и ничего не меняло.(Как я тогда думала.)
Однако, не заставила претендента повторять дважды и не изображая безразличия, я с большим удовольствием и повизгиванием выбрала ЗАГС.
Подав заявление, мы собрали всю свою наличность и уютно устроились в том подвальчике на Невском, где я впервые попробовала бананы.
Это был замечательный вечер.
Мы пили шампанское, смотрели друг другу в глаза, держались за ручки и были преисполнены взаимной нежностью.
Наконец-то я крупно выиграла в лотерее, называемой жизнью!
После закрытия подвальчика мы поехали на "Каменный остров" ко мне в общежитие.
Легонько подтолкнув меня в дверь комнаты, он объявил девочкам:
-Принимайте невесту!
Поднялся невообразимый галдёж, который способны учинить семь незамужних студенток, один счастливый жених и притихшая невеста.
Нашлось что выпить и чем закусить.
Тосты и восхищённые взгляды предвещали безоблачное блаженство в будущем.
Поцеловав всех восьмерых во главе со счастливейшей из невест, жених помчался на последний трамвай, чтобы успеть в своё общежитие.
Закрывшаяся за ним дверь отделила лучшую часть моей юности от дальнейшего.
Всё, связанное со свадьбой, вызывает во мне банальные, зелёные воспоминания.
Я была представлена его родителям по видеотелефону.
Моя свекровь ласково называла себя Лейка, добавляя эпитет "шейне", что на идиш и на немецком означает красивая.
Не могу удержаться от соблазна сейчас же попробовать изобразить её портрет и торжественно обещаю быть при этом объективной, как независимая пресса в демократическом государстве.
Моя свекровь была полтора метра ростом и чуть меньше в объёме, шея и талия не выделялись, но тем не менее всё было подчинено своим особым пропорциям и поэтому выглядело ладно и собрано. Её фигура представляла собой нечто целое и завершённое.
Она себя знала и любила, поэтому шила платья у специальных портних.
Каждое платье шилось и подгонялось иногда месяцами и годами, ткань и отделки подбирались по её особому вкусу.
Всё всегда было отглаженное и бережно хранимое.
Для того, чтобы выйти на получасовую прогулку около дома, уходило примерно часа полтора на сборы.
Как говорила Лейка - "я себе помоюсь", что на самом деле означало священнодействие. Имелось специальное полотенце для любимой фигуры, специальные тряпочки для ног и специальные тряпочки для того, что между ног.
Натирания, травы, присыпки, мази. Отдых между процедурами и после.
Одевание, любование перед зеркалом и торжественный выход с полным сознанием, что весь мир и соседи в частности смотрят и восхищаются. И она действительно выглядела! Притом, что в действительности совсем не была красивой.
Любовно подобранная сумочка, туфельки, аккуратно подстриженные, подкрашенные вьющиеся волосы, нужный цвет губной помады.
Всё вне моды и по моде.
В течении многих - многих лет моя свекровь была немолодой, но никогда не старой женщиной.
Она внезапно умерла в 73 года, не согласившись из любви к себе на операцию по удалению камней желчного пузыря.
Хотя она ничего хорошего для меня не сделала и доставила мне, в своё время, не мало огорчений, я очень тяжело пережила её внезапную смерть, т.к. знала, что если бы я в это время была рядом и настояла бы на операции, то она могла бы прожить ещё достаточно долго, сохраняя свой маленький житейский мирок в своём дворце, как она гордо называла свою двухкомнатную кооперативную квартирку в Киеве.
Она обожала себя такой, какая она была и всё что ей принадлежало также входило в круг её обожания.
Она вечно критиковала "деда” (своего мужа), который много работал обеспечивая ей, неработающей, беззаботную жизнь.
Она любила только себя, но тем не менее с её уходом, он осиротел и очень скоро впал в маразм, сохранив при этом полное физическое здоровье.
Вспоминая всю свою жизнь и сравнивая себя с другими людьми, я прихожу к выводу, что самое страшное, что можно сделать с человеком, это подавлять его в детстве, лишить его уверенности в себе, создав у него мнение, что он ничего собой не представляет.
Создаётся комплекс и такой человек никогда не будет счастлив, он всегда будет себя чувствовать ничтожным, виноватым и кому-то обязанным , он будет радоваться любому проявлению внимания к нему, считая себя недостойным внимания.
Как легко и удобно жить людям, которым с детства внушили, что они лучше всех и что все им должны и обязаны.
И живёт себе такой счастливец, нечего собой не представляющий, но очень спокойно и без сомнений потребляющий.
За два года жизни в Ленинграде, награждённая любовью, я как-то распрямилась и не чувствовала себя хуже других.
Но всё же очень боялась знакомства с таинственными родителями, потому что, конечно же, считала себя не парой их сыночку, хотя видит Бог, судя по фотографиям, я тогда совсем не плохо выглядела.
Не знаю, возможно, видеотелефон сильно искажает, но моя дорогая свекровь не увидела во мне ничего, кроме носа.
Не утруждая себя вопросами такта, или хотя бы снисходительности, она не нашла для меня других слов, кроме неблагозвучного украинского слова кирпатая, что означает курносая.
Когда её единственный сын сказал ей:
- знакомься, мама, это моя невеста.
Лейка задала глубокомысленный вопрос:
- почему она такая кирпатая?
Не стоит распространяться о моих при этом чувствах, здесь, как говорится, комментарии излишни.
Моим родным не было нужды знакомиться с осчастливившим меня товарищем.
Романтическая история моего поступления в столичный ВУЗ на почве любви рассматривалась в Черновцах как красивая легенда.
Когда поступило волнующее сообщение о предстоящей свадьбе, моя мама и Броня собрались в Ленинград.
Из родственников поехала только сестра Пинчика, который в это время учился в Риге в стоматологическом институте.
Но так как мы были самые неимущие из всех родственников, то наиболее состоятельные из них "скинулись" и выделили, сколько смогли денег.
Таким образом, мама приехала, имея......целых двести рублей, что по тем временам ещё что-то представляло.
Приехали материально обеспеченные родители жениха, которые ограничились тем, что купили селёдку и несколько бутылок вина, предоставив всем остальным заниматься моей маме.
Они сказали, что пока не подобрали мне подарка, но со временем я его получу. Увы, это время так и не наступило.
Свадьбу решено было делать у Лейкиной старинной подруги Зиночки, имевшей хорошую квартиру в Ленинграде, которую она без колебаний предоставила в наше распоряжение.
Лейка и Зиночка - обе были из Вижницы, небольшого еврейского городка на Украине.
История Зиночкиной жизни трагична, хотя начиналось всё хорошо.
У неё был муж, сын, упомянутая квартира и счастье.
Потом случилась беда, муж, которого она любила, изнасиловал женщину и отбыл в тюрьму на десять лет.
Зиночка не смогла простить ему такого, отказалась от него, посвятила свою жизнь воспитанию десятилетнего сына и пыталась найти в этом радость и утешение.
Но жизнь иногда преподносит странные шуточки.
Когда Зиночкиному сыну исполнилось восемнадцать лет, он повторил "подвиг" отца, за что тоже получил свои десять лет тюрьмы.
Увы, другого утешения у Зиночки не было, поэтому от сына она отказаться не смогла и продолжала посвящать себя ему.
Писала в тюрьму письма, посылала посылки, ездила на свидания.
Не опустилась, не упала духом. Была симпатичной, доброй, приветливой женщиной.
Пустила к себе в дом тихого незатейливого пожилого человека на ролях не столько мужа, сколько живого существа, чтобы не быть одной, и ждала возвращения сына.
Много позже мы узнали из писем, что сын вернулся из тюрьмы совсем непутёвым и окончательно отравил Зиночкину старость.
А жаль, Зиночка была очень хорошим человеком и заслуживала лучшего. Но если бы в жизни было как в лотерее, то иногда, случайно могли бы выигрывать и лучшие. Однако в отличие от лотереи, в жизни существует объективная закономерность, в силу которой лучшее достаётся худшим, умеющим вырывать себе всё, бесцеремонно работая локтями, и уча окружающих быть скромными и проявлять благородство.
Если поразмыслить, то нетрудно заметить, что ДОБРОДЕТЕЛЬ придумали подлецы для наивных чистюль, чтобы шагая по ним добывать себе блага в этой жизни, обещая наивным рай в той жизни.
Но что делать, об этом нельзя говорить, а тем более писать.
Наивные могут прозреть и захотеть блага сейчас, раздвинув границы дозволенного, где же тогда взять послушных, создающих блага для не ведающих внутренних запретов и барьеров.
(Но это так - отвлечение, тихое потявкивание беззубой овцы).
Итак, свадьба.
Родители жениха, приехавшие накануне, отдыхали, гуляли и не утруждали себя вопросами, связанными со свадьбой.
Моя мама тихо делала всё необходимое и приготовила вкусные блюда, Зиночка, как могла помогала ей.
Жених с невестой закупили на деньги, привезённые моей мамой, продукты и вино.
Так как считалось, что мы не делаем свадьбы, а просто небольшой ужин после Загса, то интеллигентные девочки из моей новой группы поздравили меня в Загсе и не пошли ужинать, так как не хотели обременять, но подарили прекрасную хрустальную вазу, которую мне через много лет пришлось продать, чтобы купить себе зимнее пальто.
( С норковым воротником!)
Моя незабвенная сибирская подруга Дора Исааковна Тимофеева тоже пришла в ЗАГС, поздравила, подарила набор серебряных ложечек и тоже скромно удалилась, чтобы не обременять.
Виталий же, объявил в своей группе, что будет свадьба. Все захотели прийти и спросили что подарить деньги или подарки.
Летающая и счастливая Я никак не сочеталась с деньгами и, естественно предпочла подарки.
Его сокурсники заказали любимые вина и закуски, но придя на свадьбу в полном составе, почему-то все оказались без подарков.
Причину не знаю. Возможно, собрали деньги и на кого-то понадеялись, да напрасно, возможно что-то другое, но ни земных денег в конвертике, ни подарков не поступило.
Правда была подарена кукла с соответствующими намёками.
Намёки, кстати, оправдались очень скоро, но тоже не в лучшем виде.
Сама свадьба и официальная роспись во Дворце Бракосочетания не оставила абсолютно никаких волнующих впечатлений.
Ненужная суета!
Моя мамочка держалась молодцом, скромно и незаметно обеспечив всех всем.
Лейка во Дворце прослезилась, видимо похоронив, светлую мечту о прекрасной партии для единственного сына.
Вот так наметилась с самого начала банальная история с банальными противоречиями.
Я и Виталий после ужина - свадьбы отправились с куклой на руках к нему в общежитие, так как Костя в качестве свадебного подарка галантно уступил нам комнату с нашей родной железной односпальной коечкой, где мы неплохо проводили время и до официального на то разрешения.
Участие красавца - "деда" в свадебных воспоминаниях сводятся к тому, что утром, он с солдатским юмором и казарменной ухмылочкой, не без зависти и почти облизываясь, поинтересовался:
- Ну, как?
Я не без труда удержалась от желания изобразить такую же улыбочку и скромно ответить, что также хорошо, как последние два года.
Но пора было научиться держать свои мысли при себе, хотя это полезно только для сомнительных приличий и вредно для здоровья.
Кроме того, я могла себе представить жеребячий восторг деда и возмущённое кудахтанье скромницы-мамочки, позволь я себе "приоткрыть тайный покров глубины моего падения!"
Меня могли выкинуть из новой семьи, как совсем недавно выкинули из старой группы!
Так всегда: в угоду "высшему свету" приходится говорить совсем не то, что думаешь и скрывать свою "личину" дурочки, прикидываясь умницей!
Стоит чуть-чуть потерять бдительность и "высунуться" - тут же выкидывают, не забывая дать под зад коленом.
Теперь, пожалуй, самое время несколькими штрихами дать контурный портрет главы семейства, в которое влетела осчастливленная канарейка (хотя верней было бы сказать сентиментальная гусыня, но себя-то жаль обижать!)
Деда я по-своему любила и тоже бы не хотела обижать, но истина дороже и веселей.
Дед родился в Одессе, откуда вышло немало юмористов, хотя и жлобов.
Дед был одесским жлобом, но, увы, без юмора.
Его мать славилась в Одессе своей красотой.
Отец деда - её муж, видимо, был с юмором, поэтому он решил, что лучшее средство от ревности, имея жену-красавицу, это держать её в постоянном состоянии беременности, и прекрасно справлялся с этой задачей.
Результатом этих стараний явилась плеяда наследников, из которых было несколько красавцев и несколько некрасивых экземпляров. Наш "Дед" был из команды красавцев, а упоминавшийся уже, его черновицкий брат Натан, наоборот был из некрасивых (каждому своё, как повезёт).
Согласно семейной истории, мне кое-что известно о двух сёстрах "деда" из которых, опять же, одна была красивая, а вторая - нет.
Некрасивая, тётя Рая была хорошим врачом и вырастила сына, ставшего в последствии известным преуспевающим физиком.
Красивая сестра "деда", тётя Фаня была известна в семье тем, что всю жизнь не хотела работать, но при этом хотела иметь всё самое лучшее и в неограниченных количествах.
Первую половину жизни она очень удачно подбирала мужей, обеспечивающих её желания иметь, но не работать.
Когда мужей не стало, она пристроилась паразитировать на сыне, который в 14 лет сбежал на войну и в 20 – вернулся седым подполковником.
О нём, в скобках, тоже бы неплохо рассказать.
Он не женился до 30 лет.
Составил себе список качеств из 23 пунктов, которыми должна обладать женщина, чтобы иметь шанс стать его женой.
Никто не выдерживал отборочных испытаний.
Но! Марк был добрым, хорошим человеком!
А что гласит объективная закономерность, выведённая выше, автором сей философии? Лучшим, достаётся худшее.
Марк поехал отдыхать в санаторий для военных, где его еврейская внешность с добрыми умными глазами, длинным носом, кудрявыми седыми волосами, по-военному подстриженными "под курочку", не могли не привлечь внимания местной дивы, работавшей массовиком-затейником .
Намётанный, опытный глаз затейницы сразу подсказал ей, что ОН не из той массы, которых она переимела в каждом заезде, и которые ловко ускользали после месячной любви.
Массовик-затейник целый месяц игнорировала массы, а все затеи незамедлительно направила на лопоухого (у Марка великоватые уши, подчёркнутые куриным чубчиком) еврейчика с полковничьими погонами.
Это дало блестящие результаты: через месяц в санатории освободилась вакансия массовика-затейника, а с Марком уехала новоиспечённая полковничиха, которая после этого никогда больше не работала, но затеи с отдельными представителями масс (мужского пола) не оставила.
Марк же, с этих пор должен был обеспечивать высокие запросы уже двух сидящих у него на шее женщин: мать и жену.
Но вскоре появился ещё сыночек, который тоже примостился между ними.
Когда он подрос, то научился передразнивать бабушку, а маму фамильярно похлопывал по заду.
Все жили по высшему советскому разряду, а полковник появлялся, чтобы приносить деньги.
Между дел он защитил докторскую диссертацию и когда демобилизовался, продолжал также хорошо обеспечивать все массовые затеи домашнего круглогодичного дома отдыха для всей паразитирующей троицы.
Однако, вернёмся к деду. Родившись в Одессе, он каким-то путём попал в Киев, где заимел бесценную комнату в коммунальной квартире, расположенную под самой крышей пятиэтажного дома на улице имени Воровского.
Это был старый дом с высотой потолков 4 метра. Дом принадлежал обычным дореволюционным богачам, которых революция в своей обычной манере уничтожила, чтобы затем превратить дом в копошащийся коммунальный муравейник плебеев-освободителей.
Дед служил мелкой сошкой в КГБ.
Эти мелкие сошки затем в завиральных советских фильмах красиво назывались дипкурьеры и о них сочинялись небылицы, именуемые приключенческими фильмами, являвшимися на самом деле пропагандистско-политическим материалом для воспитания подрастающего поколения в нужном направлении.
Дипкурьеры, все, как один изображались красавцами, интеллигентами и стойкими революционерами.
Наиболее популярный образец из них, это Камо.
Наш дипкурьер - дед был высокий, красивый, запуганный, необразованный Одесско - Киевский еврей с хорошо развитыми инстинктами.
Ему крупно повезло!
Когда в 1937 году началась беспримерная резня - чехарда - чистка партии, его, еврея (!) не расстреляли, не сгноили в лагере, а всего только выгнали из КГБ и направили работать директором санатория в Карпаты.
Там его застала война. Не заезжая домой и не попрощавшись с семьёй, он был отправлен на фронт, где ему опять повезло пройти всю войну без единого ранения, хотя он был танкистом и даже минёром.
Дед всю жизнь очень хорошо умел зарабатывать деньги, но основной статьёй расхода считал желудок, на большее его фантазии не хватало.
На дедовском примере можно наглядно проследить, что залогом безбедного существования является не интеллект и эмоции, а вполне достаточно хорошо развитых инстинктов.
Они не подведут и будут надёжным лоцманом для лавирования в житейском море, в то время, как интеллект и эмоции то и дело уносят в водовороты и воронки, периодически вознося на гребень волны, или сбрасывая в пропасть.
Бедный дед! В 76 лет, на почве злоупотребления жирной, калорийной пищей, у него ярко расцвёл склероз мозговых сосудов, (не затронувший сердечных) и таким образом навсегда избавил деда от высшей мозговой деятельности, что в свою очередь полностью отключило эмоции, и дед окончательно и бесповоротно перешёл на инстинкты.
Дед мне никогда не сделал ничего плохого, и у меня нет к нему недобрых чувств, наоборот, мы с ним всегда, при необходимости помогали друг другу, как могли, особенно если Лейка не препятствовала.
Однако, как говаривал мудрый философ: "ты мне друг, но истина дороже"
Дед интересный представитель человечества, как биологического вида.
Он сохранил к старости все зубы, так как почти не пережёвывал пищу, а уверенно заглатывал.
Он сохранил сердце и артериальные сосуды нетронутыми, так как надёжно избавил их от каких-либо чувств.
Мозг и мозговые сосуды быстро пришли в упадок из-за отсутствия тренажа, каковым является интеллектуальная деятельность.
Как особь мужского пола, он был награждён великолепными внешними данными, что позволяло ему быстро и легко вводить в заблуждение особей женского пола для быстрого удовлетворения своих половых потребностей, в которых его ограничивала Лейка.
Он когда-то женился на ней по выбору своей матери, в силу, как они думали порядочности, которая оказалась ханжеской инфантильностью.
Когда моя дочка подросла до 14-15 лет, то дед любил рассказывать ей (как воспитательные мероприятия) сногсшибательные сказочки о том, как он пытался пробраться на ночь к бабушке, но! - дед торжественно поднимал палец - бабушка его, якобы, не пускала!!
Поэтому он на ней женился!
Бессердечному красавцу и в голову не приходило, что мужчину можно пустить именно потому, что его любят, и не пустить именно потому, что хотят женить на себе, ничего не испытывая.
Когда последнее оказалось действительностью, красавец был далёк от того, чтобы понять это и закупал домой продукты в диких количествах, обедал в ресторанах, урывал запретных половых плодов со случайных "древ наслаждения" где удавалось.
Условия для этого у него были великолепные.
После войны дед работал в доме отдыха и санатории фотографом.
"Неотразимый мужчина", обвешанный фотоаппаратами, оснащённый обаятельной улыбкой и набором готовых фраз с заготовленным юмором, с дорогими конфетами в карманах и полным бумажником денег, которые он, кстати, больше демонстрировал, чем тратил.
Он появлялся в таком виде в столовой с дежурной улыбкой и стандартной шуткой, объявлял о предстоящей экскурсии и предлагал "сниматься".
Приехавшие в санаторий в надежде развлечься женщины, млели...и дед по очереди водил их в свою затемнённую для проявления фотографий, лабораторию.
После быстрого приведения в исполнение полового акта, беспардонный исполнитель наглухо терял интерес к партнёрше и даже имён не запоминал.
И никто, глядя на него, не мог предположить, что за такой внешностью скрывается такой примитив.
Неспособный к обобщениям и перспективному взгляду в будущее, дед всю жизнь, имея деньги, не хотел позаботиться приобрести кооперативную квартиру, а продержал семью в той самой, своей первой коммунальной комнате со следующими размерами:
3 м в ширину, 4 м в длину, 4 м в высоту - 12 квадратных метров ( если считать площадь для размещения), или 48 кубических метра (если считать по количеству воздуха для дыхания).
Комната была на последнем этаже, под крышей и поэтому во второй половине дня накалялась южным Киевским солнцем до 30 градусов.
Только к концу жизни Лейка нашла знакомых, которые помогли ей стать владелицей двухкомнатного кооперативного "дворца", а дед согласился его оплатить, после чего гордился им не меньше Лейки и войдя во вкус построил также кооперативный гараж, который довершил его счастье, потому, что отныне он заполучил круг общения, своего рода клуб по интересам.
Дед - это типичный представитель класса ветеранов, созданного и привилегированного Брежневской маразматической эпохой правления.
Наиболее достойные представители армии победителей были угроблены Сталиным в лагерях и тюрьмах, большинство тех, что избежали такой доли, умерли не дождавшись привилегий, та небольшая часть, которая осталась успели состариться.
Они получили общий штамп ветеран и на них посыпались привилегии:
одинаковые медали-игрушки ко всем праздникам, остатки с барского номенклатурного стола, именуемые заказами для ветеранов, возможность обвешать грудь медалями и требовать в очередях, состоящих в основном из уставших, раздражённых женщин, расступиться и дать им дорогу, чтобы получать что-нибудь без очереди.
Обычно очереди немедленно делились на две группы: - за и против ветеранов.
Выяснение отношений нередко кончалось потасовкой.
Следующая ветеранская привилегия заключалась в том, что для них устраивали возможность выступать в роли оратора в школах, детских садах и рабочих коллективах .
Не всем старцам это было под силу, они успокаивали себя валерианой, поддерживали корвалолом или спасались валидолом, чтобы на утро предстать в торжественной обстановке и попытаться что-нибудь выудить из задубевших мозгов: разрозненные воспоминания каких-то боёв или что-нибудь, из прочитанного в газетах.
Школьники или представители других коллективов вежливо тихо и незаметно занимались своими делами, посматривали на часы и радостно - дружно хлопали в ладоши, когда старческий рассказ, наконец, кончался.
Надо было видеть, как наш дед входил в общественный транспорт, усвоив, что ему, как ветерану, должны уступать место.
Моложавый, стройный красавец, сохранивший военную выправку, с ослепительной, белозубой улыбкой, одетый в тёмно-синий дорогой костюм, с орденскими планками на груди, он уверенно подходил к любой женщине и нагло заявлял: " Уступите место ветерану!"
Потом галантно поворачивался ко мне "молодой, красивой" и говорил:
"садись!". Автобус "пылал" сдерживаемой яростью, чего дед, конечно, не замечал и продолжал ослепительно улыбаться, специально "одеваемой" для посторонних улыбкой.
При попытке объяснить ему, что это, мягко говоря, нехорошо, дед красиво поднимал одну бровь, делал удивлённое лицо... и не было в мире такого красноречия, которое могло бы пробиться через эту дремучую красоту!