Колдовские хроники - Глава 04 - Фальшивый допрос

Колдовские хроники.
Глава 4. Фальшивый допрос.

     Мужики, грубо и очень слаженно толкнули меня как пластмассовую винную пробку внутрь коридора, и пока я пытался удержать равновесие как Кабаева на бревне (а может и не Кабаева, я эти виды хуже знаю чем групповой биатлон...) уверенно так, как только могут входить толстые менты, прошли в узенькую скрипучую дверь. Кобура одного сильно смачно ударилась о кобуру другого, из чего собственно следовало, что один из них левша… Правда, вывод был на этот раз абсолютно, если и есть в этом мире что-то абсолютное, бесполезным. Облегчение от него, ну никак, не наступало…

- Ну, где? - абсолютно не уточняя, что он имел в виду, спросил похожий на Наполеона, громко зыкнув куда-то глубоко в сторону туннеля, как завороженный глядя в зеркальное чтиво нашего круглого коридора.
 
     Прямо таки с фрейдовским подтекстом спросил товарищ, уполномоченный на любые неделикатные утренние вопросики…

     Одновременно насвистывая «наша служба и опасна и трудна» я изобразил полную страдающую от взрослого непонимания детскую наивность и, жестом показав на широкую коммунальную кухню, пригласил утренних как бы товарищей войти. При этом, как всегда, успев прокомментировать себя  широким таким королевским хозяйским жестом, как наверно в веке четырнадцатом было принято: - …сюда-сюда проходите, Ваш благородие.

    Кухня сверкала по-корлевски во всем своем неприбранном ещё, пожалуй, с самых выдающихся тёмных веков великолепии...

    Очистки картофеля валялись повсюду. Свисали зелёными витиеватыми локонами "по-солдатски" с кухонного камода шестидесятых годов, вылезали из всех щелей, благо их тут было достаточно, чтобы расселить всех гномов и троллей из всех сказок вместе взятых, и охотно попадались на вид непрошенным гостям... На трех проржавевших комфорочных, еще очевидно дохрущёвочных, плитах стояли "цирковые" башни никогда немытой посуды. Потому что "никогда" - это был принцип всех жильцов данной многокомнатной квартирки... Среди этих крайне неу- стойчивых почти пизанских башенок посуды мастерски вписались вкривь и вкось старые чугуны сковородок. На столе разместилась половинка небольшой луковицы, уже начавшая прорастать зелененьким хвостиком и недопитая кем-то стопка водки. Занавески были большими грязными розовыми полотенцами, а окно не мыли так давно, как только можно было заглянуть в прошлое... Так, что если бы я сейчас был за рулём, а эти не ментами, а просто гаишниками - могли штрафик любезные наложить на тонированность энтакую...
 
- Чем богаты, тем и рады! – еще раз не смог удержаться я и спаяшничал, улыбаясь во всю свою офигенную физиономию.

     Грузно усевшись за большой кухонный стол, долговязый сбросил свою подгэбешную серую шляпу на стол и мрачно осмотрелся: – Ну что доигрались, голубчики! Нахимичили себе лет на сто упорной экологической работы в карельских лесах… - и он всей лапой почесал у себя подмышкой…

- А что, собственно, произошло, - продолжая в том же наивном русле разговор, спросил я.

     Абрам в это время, весь съежившись, как гриб-сморчок нервно выглядывал из-за моего широкого плеча.

- и, сразу переходя в небольшое контрнаступление, - продолжил, -
может кофейком побалуетесь, - и кивнул подобострастным взглядом на небольшой рассохшийся, но все ещё державший "грудь" бочоночек из-под медеры второго года, в который любезно кто-то вчера слил всё старое кофе. Там же плвали две небольшие плесенки, один наполовину выкуренный в поэтических баталиях бычок с губной помадой и немного вермишели...
 
"Наполеон", чуть сморщив свой красный пропитой в повседневных славных "боях" нос, слава богу, сразу отказался, ну а долговязый даже не думал смягчиться на наше гостеприимство:

-  Да, Гавриловна, соседка Ваша снизу, пожаловалось… Грохот вот сильный у вас, говорит, был среди ночи.  Часа в три-четыре.  – мягко так, по-кошачьи буквально, произнес Наполеон. Так мягко только во французских полицейских боевиках следователи гутарят. В «плохой-хороший» партию разыгрывают. -  Грохот, прям как взрыв, говорит. Всё ходуном у нее ходило… - продолжил Наполеон. – А я вот сомневаюсь. Ну откуда здесь может быть какой-то непонятный взрыв… - и он многозначительно застыл на полуслове, пристально глядя на меня …

- Ах, это! Я то думал! Гадать не смел! - облегченно выдохнул под дурочка я. Прям по тексту из детективчика какого. – Так это я с … девушкой, чувства проверял на прочность… - Кстати, а как там Гавриловна поживает? Давненько бабулю вот во дворе нашем не видывал, – попытался я сместить наш разговор в светскую сторону.

     И тут вдруг увидел я, что ни с того, ни с сего занервничали наши товарищи-менты.

- Ну и что? - спошлил улыбнувшись противно Наполеон, упрямо возвращая меня к событиям прошедшей ночи -  чувства крепче секса оказались…

     Я скромно потупил глазки.

     Долговязый, что есть силы, шарахнул своей кулачной кувалдой по столу:
- Мы что, б….? В несознанку играть будем!!! - заорал он, как будто только что посмотрел фильм про Шарапова…
 
- Да, не-не, – запинаясь как мальчик, наворовавший только что спелых яблок в соседском саду, произнес я, - Вы не подумайте про нас ничего плохого. Просто действительно не понимаем... О чем собственно говорите то?

- А ты у меня сейчас всё поймешь! Непонятливый какой нашелся, - почти пропел, кипятясь и краснея от злости, долговязый. - Ты сейчас даже законы, ещё не писанные по твоей статье, на десять лет вперед знать будешь.
 
- Ладно-ладно, Степаныч, - фальшиво попытался утихомирить своего напарника Наполеон. - Видишь, ребята то хорошие! Пионерами были бы лет двадцать-тридцать назад. Сейчас сами нам все и расскажут. - Сами, правда ведь, ребята? - и он ласково, как девушка первокурсница посмотрел на нас с Абрамом.

- Ну а чего, собственно, рассказывать то, - я решил не сходить со своего верного курса, – корыто у нас железное в ванной упало.

- И чего так громко?  – от такого наглого вранья даже у Долговязого перехватило дыханье.

- Так оно раз пять падало, гвоздь выскакивал, - совсем уж неудачно соврал я.

- Ну ладно, - долговязый с Наполеоном вдруг переглянулись. Причём лоб у Наполеона обильно покрылся испариной. – А вот этих не видели в своем подъезде, – и он протянул мне фотокарточку с двумя пацанами весьма братанского типа. Ищем мы их давно уж. Говорят, у вас тут на днях видели.

- Нет, на самом деле, не видел таких в нашем доме. Ни разу! – на этот раз я говорил правду.
 
- Ну, нет, так нет, - Наполеон еще раз многозначительно посмотрел на долговязого. - Ну, если что, сообщите немедленно, вот визитка моя и больше так не шалите. Люди тут живут. А по ночам спать надо.

     Они вдруг резко встали и, не попрощавшись, даже не обернувшись в полутемное коридора, где печально зиял дырой дверной проем, стремительно вышли из квартиры. Было слышно, как вызывали они лифт. И зазвонил натужно начальственно мобильный у Наполеона…
Из темноты лестничной клетки было слышно, как Наполеон кому-то кричит в трубку: - А вы подумайте, ребят! Хорошенько так подумайте!

- Слушай! А чего они приходили то? - потеряв практически весь голос от волнения, прошептал Брамя.

- А у второго то, у долговязого, ксива была поддельная… Не мент он вовсе, - задумчиво произнес я, вспоминая как нервно нахлобучивал себе на лоб, стремительно отчаливая из нашей квартиры, шляпу сурового военного покроя долговяз.

- Я такое раньше только у Ст-т-тругацких в «миллион лет…» читал, - неожиданно заикаясь, сказал хрипло, совсем чужим, не своим голосом Абрам. Неровы у него были на пределе.

- "За миллиард..." - мрачно поправил я. Потому что в деньгах,цифрах и делах все же несказанно ценил сказочную точность.