Сиденье и корзина. Сон

Мне было одиноко. Я ходил по улицам и смотрел на всех глазами постороннего человека. В суете толпы кто-то обронил смятую пачку денег крупными купюрами. Я поднял ее и положил в карман. На пустынном холме возле фешенебельных новостроек какого-то русского города я увидел молодежную тусовку. По моде прикинутые парни и девушки, пили пиво, курили и смеялись. Я подошел к ним.
- Чего тебе? – подозрительно спросили меня.
- Хочу угостить вас выпивкой – достал я из кармана пачку денег и протянул им.
- Ого! Не хило – сказал один парень, схватил деньги и побежал в магазин. Другие молча уставились на меня.
- А чего тебе вообще-то надо, дедуля?
Он так и назвал меня – «дедуля». Хотя, я чувствовал себя сорокалетним мужчиной в расцвете сил, но им, двадцатилетним, я казался уже стариком.
- Хочу поговорить.
- Да? А ты не маньяк?
- Нет.
- Окей. Ну, говори.
Я задумался. Не понятно о чем с ними говорить.
- Чем занимаетесь, ребята? – сказал я.
- Чё, не видишь? Бухаем – и все заржали хором.
- Я имею ввиду, в жизни каким делом занимаетесь?
- А-а, в жиизни! – перекривил он, и опять заржали все.
Я понимал, что этот разговор нелеп. Что бы я ни сказал, мои слова казались им стариковскими заморочками, напоминающими родительские назидания и потому вызывающие отвращение. Им для общения не надо было слов. Они просто пили пиво, смотрели друг на друга и беспричинно взрывались диким ржанием.
- Мы музыкой занимаемся – наконец-то сказал один парень. – У нас своя группа.
- Это интересно. Когда-то в молодости я тоже играл в группе на гитаре.
- На гитаре? Ты чё, дедуля, в твоей молодости гитару еще не изобрели – и снова взрыв смеха.
- Может на балалайке? – и опять все ржут.
- Нет. Я играл на гитаре и даже сочинял песни.
- В каком стиле?
- Мы играли бард-рок.
- Чё за хрень? – и снова все девушки покатились от смеха.
- Вы не слышали?
- Слышали, что во времена динозавров была такая музыка.
- А вы в каком стиле играете?
- Мы поем рэп – гордо сказал парень.
- Разница не большая. Если изменить ритмику. Я могу спеть мои песни в стиле рэп.
- Ты чё, дед? Можешь петь рэп? Не гони!
Пьяные девки смеялись. Парни стебались:
- А где твоя балалайка? Рэп на балалайке, прикооол!
- А ты еще брэйк не танцуешь?
- Ой, девки, пипец, ща лопну от смеха! Ржунимагу!
Парень прибежал из магазина с пакетом алкоголя. Я тоже выпил и сказал:
- Хотите послушать? Давайте я спою рэп.
- Ну давай.
Они ржали. А мне захотелось произвести на них впечатление. Доказать, что я еще молодой. Типично старческий синдром.
- Слушайте! – сказал я, и они замолкли, впившись в меня любопытными глазами, в ожидании прикола.
Я начал петь о том, что: люди стали мелки и жестоки, закрылись в броню жадного эго, месят свои дешевые пороки, как новую истину прошлогоднего снега…
Они не смеялись. Выслушали меня серьезно, и заскучали. Девушки начали демонстративно зевать и смотреть на парней, в ожидании стёбных шуток. Один парень серьезно сказал:
- Всё это не модно. Сейчас о таком не поют.
- А о чем поют? – поинтересовался я.
И они начали петь свой рэп, о том, что: у нас всё схвачено, за всё заплачено, денег немерено, всё проверено, дом в Калифорнии и дом на Майами, лучшие тёлки торчат вместе с нами, мы знаем секрет, живем без бед, любим секс имеем money, come on девчонки тусить вместе с нами…
После песни он сказал:
- Вот так щас поёт молодежь. Мы глубоко не копаем. Мы любим то, что круто.
После этого они ушли, оставив после себя кучу пустых бутылок.
Я остался один, и скоро увидел, что ко мне подходит молодой Гребенщиков с гитарой в руках. Я обрадовался. Мне захотелось спеть ему мои песни, которые сочинил под влиянием его творчества. Взял гитару, и начал петь о том, что: лама Герман мечет карты, крапленный бубен в небеса, как алгоритм его стандарты, и как баян его глаза…
С каждой строкой моей песни лицо Гребенщикова становилось все более искривленным от ужаса. Когда я закончил, он схватил руками свою голову и сказал:
- Пожалуйста, если можешь не писать песен, не пиши! Это какой-то кошмар. У тебя совсем нет таланта.
- Да, эта песня, может, не самая удачная – сказал я. – Я спою другую, у меня много нормальных песен.
- Не надо! – взмолился он. – У меня больше не хватит терпения это слушать.
Он взял гитару и молча удалился, иногда оглядываясь на меня презрительным лицом. Это был плевок мне в душу, который вызвал во мне тотальное разочарование. Я стоял на тротуаре и смотрел ему вслед с чувством абсолютного внутреннего опустошения. У меня не было никакой воли что-либо делать. Я был полностью разочарован в себе и в своей жизни. Медленно я свалился набок, как сломанное дерево, и лежал неподвижно. Прохожие обходили меня. Сначала они принимали меня за пьяного. Потом начали бросать мне куски хлеба, как бездомной собаке. Я жевал хлеб и лежал неподвижно на боку, не имея никакой воли к жизни.
Шли годы. Я лежал на тротуаре. Иногда я видел Гребенщикова, который проходил мимо, не обращая на меня внимания. Я наблюдал, как он становился старше. Любовался его талантом и успехом. И я начинал превращаться в камень. В тот миг, когда должна была произойти трансформация, я подумал, что не хочу быть камнем. Не хочу валяться на дороге, чтобы меня пинали ногами. Раз уж у меня не получилось стать человеком, то пусть я получу более интересную жизнь в предметном мире. Например, пустым сиденьем возле Гребенщикова. Он живет интересной жизнью и я тоже буду видеть интересную жизнь. В этот миг моя душа воплотилась в пустое сиденье возле Гребенщикова. Я всегда присутствовал там, где возле него было пустое сиденье. Дома, в машине, везде. Я увидел много стран, слушал многих людей. Так прошло много лет. Гребенщиков постарел, а я все продолжал мотаться за ним, перемещаясь из одного сидения в другое. Мне это надоело. Но что поделать? Сбылась случайная мечта. Я поздно понял, что нельзя мечтать о чем попало.
И вот однажды, Гребенщиков сидел в театре. Справа от него занимал пустое сиденье я. Слева от него сидела его жена, которой он сказал:
- Давай разговаривать по-английски. Я предпочитаю и в России жить так, как будто я в Лондоне.
В это мгновение в зал вошла красивая женщина и я понял, что она меня видит. Она подошла ко мне, и глядя на пустое сиденье, сказала:
- Я давно ищу вас. С тех пор как видела вас, лежащим на тротуаре. Я чувствовала как вы страдаете и превращаетесь в камень. Я понимала вас и я вас полюбила. Со мной произошло такое же. Я работала в офисе, постепенно теряла веру в себя и смысл своей жизни. И однажды я превратилась в мусорную корзину. Стоя у окна, я все время видела как вы лежите на тротуаре. Мне хотелось вам помочь, но я не могла пошевелиться, потому что была мусорной корзиной.
Она говорила это мне, пустому сиденью. Мне было приятно, что меня наконец-то кто-то заметил. Но все люди смотрели на нее, как на безумную.
- Вызывайте скорую – сказал кто-то. – Женщина сошла с ума.
Ее выводили из театра, но она продолжала говорить, и я слышал ее слова:
- Вы можете снова стать человеком. Вам нужно только очень захотеть. У меня это получилось и у вас получится. Поверьте мне, главное не терять веру в себя. Ради вас я стала снова человеком. Чтобы помочь вам понять насколько вы талантливы и прекрасны. Не бросайте меня. Без вас я опять стану мусорной корзиной.
И мне очень захотелось опять стать человеком. Усилием воли моя душа оторвалась от пустого сиденья и снова воплотилась в теле мужчины, который лежал на тротуаре. Я встал и побежал в сторону театра. Ее как раз вели в скорую помощь.
- Отпустите ее! – сказал я. – Она не сумасшедшая. Я за нее ручаюсь.
Ее отпустили. Мы взялись за руки и пошли вдоль берега моря. Два красивых и счастливых человека. Бывшее пустое сиденье и бывшая мусорная корзина.
 
Продолжения этого сна я не увидел, потому что разглядывая наши фото на мониторе,  я хотел их скопировать, но пока я с трудом искал кнопки «copy» и «paste», сон быстро рассеялся и я проснулся.
Было 6 утра, и я быстро всё это записал, чтобы не забыть. Потому что придумать такой абсурд я бы не смог. Но ведь сны это тоже часть жизни.