Зеркало

  Я всегда хотел трахнуться с самим собой.
  Возможно, яркость желания была скрыта под коркой забытья, что стала итогом погружения внутрь бытия. Ну да оно и не такое важно – чтобы постоянно помнить о нём. Но – да – всегда. Ибо представление об половом акте с самим собой своей чёткостью обеспечивает себе прочное, НЕ ВЫВЕТРИВАЕМОЕ положение ГЛУБОКО в разуме. Если кто-то прочтёт это произведение – может, скажет, что автор погряз в гниении от нарциссизма. Промолчу и ничего не поясню. Сообщу лишь то – что я отношусь к себе так: ненавижу себя за то, что люблю себя и люблю себя за то, что ненавижу себя. Именно – на чувство к себе – я отвечаю противочувствием к себе. Не собираюсь говорить, что – урод. Но скажу, что глупо ленив, слаб волей. Автобусы – люди – глядят в ***ню моей жизни – это то, что я ношу снаружи. Ношу улыбки,  спокойствие, но если я задумчив, иль зол – снял с себя хоть что-то. Никто тут меня б не понял – иль укрылся бы чем-нибудь бессмысленным, КОВЫРЯЯ своё непонимание. Рывок – раз – и я говорю всем, что хочу заняться сексом с самим собой. Потому что лишь так я не буду стеснён ни на миллиметр моего бесконечного воображения. Я, как последнее дерьмо, как опущенный во всем (а еще как творец, самый первый), пойму себя. Я приходил к себе – к нему – несколько дней. Мы тянули свои тела, тёрлись ими – они горячели, - и мы совокупляли наши части. Всё имело тягучее состояние – сжимающееся и расширяющееся. Рука могла стать телом, а хуй – ею. Могло быть исчезновение нас – извне – в этом помогали широчайшие недра наших разогретых организмов. Не стоит забывать, что мы играли с числом – бывало, осознавал СЕБЯ, бывало – осознавали нас! Вопросы и ответы возникали одновременно. Я не могу сказать “сейчас”, потому что оно кончилось, прошло. Мои дни ушли, и мне осталась свалка непониманий от каждого барана – будь то родственник или неизвестный прохожий–мудак. Те дни со мной выходят наружу изредка, но, как громоздкие пласты угля вдруг появившиеся из земли, они остро кусают сознание. Я понимаю, что без меня мне не прожить ни часа, ни дня, ни года – и всё же нагло, забыв о своих поисках всего своего, выпускаю свою руку из своей руки. И больно… сразу после весны – осень. Даже хлеще – утром живешь, вечером – гниёшь. Я боюсь и знаю, что без себя – правда страшно. Опасно страшно. И знаю, что любая рука – не моя – не моя. Абсолютная автономия индивидуальности? Думаю, нет… Возможно, секс с самим собой не так важен, как явление себя самого везде. Но он очень помощен при поисках ровного постоянства СВОЕГО независимого проживания.
  Секс не с собой – секс не с собой.