Дождливые дни и тепло Аиды

Ливень не перестал идти и на следующий год. Раз за разом люди обещали друг другу: он скоро закончится, но проходили дни, небо оставалось по прежнему свирепо-ватным, дороги- блестящими  до серебристости. Вера в солнце уступила место скромной надежде на сухую мебель. Память тепла- устойчивому желанию купить обогреватель. Когда  семьи собирались вечерами в далекий век солнца их утешением и чудом была белая скатерть и мытые фрукты. Сегодня на столе- водянистая зелень и много плохого вина.  Пожелание хорошего дня стало насмешкой, а встреча после дождика в четверг, вполне реальным ориентиром времени.
Нет никого, кто бы  менее болезненно воспринял наступление эры воды, чем старый хранитель маяка. Его дом и его жизнь всегда были наполовины погружены в  море- его мысли пребывали там целиком. Чайки и холодный бриз  были музыкой неизменной.
Когда первый раз залилась трелью декада дожей, он не удивился. Просто покормил кошку,  одел длинный плащ и резиновые сапоги, переплыл  на берег в город, купил много добрых книг и вернулся обратно- в цитадель одиночества. Книга за книгой, обогреватель и камин.  Мокрые птицы на балконе, сырость, вечная сырость каждой вещи и  плели ему жизнь.
Вчера ему приснился сон про Аню. Аня была бегуньей . Она рассекала воздух уверенно и непринужденно, не бежала, а почти летела - не хватало лишь  секундного отрыва, секундного напряжения воздуха, чтобы оттолкнуть ее в полет. Ее лицо не вспоминалось Юре, только уверенные движения, только спина  и длинные черные волосы, собранные в тугой пучок.
Тогда было тепло, о прекрасная знойная женщина. Было тепло в земле, было тепло в плодах, в хлебе в редких прикосновениях ее разгоряченных бегом рук и щек. Они не встречались , не целовались, не обещали банальностей и не смотрели фильмов. Потому что Аня-  Аня всегда бежала и ей  не хватало времени на любовь и ее имитацию. Но греться от своего движения она не запрещала не случайным прохожим, не воздуху, не миру, не любимым и не нелюбимым. Всем был путь к ее фисташковым глазам. Фисташковым глазам! Подумай!
Во сне Юры она бежала как в школе- вперед и вперед не оборачиваясь, сначала большими шагами , перемахивая неспешно по полметра, потом разгоняясь, входя в ритм и наконец отчеканивая ровными бросками полуполета свой настоящий бег.
Просыпаться из  цветного сна, почти создавшего образ тепла, его намек, он не хотел. Юра думал, оно- этот сон- вернется ему еще большой сыростью, мокростью, слезами, может быть. Слезами кошки  Аиды.
Аида напоминала  Аню. Такая же дерзко-воздушная, такая же полет-ветер-изменение-игра. 
Она появилась в его материковом доме в тоже лето перед 11 классом, когда Аня начала делать больно.
-Ты делаешь это намеренно!
Кричал в ее непонимающее лицо Юра
-Ты делаешь это намеренно!
Кричал он и почти был готов толкнуть ее рукой, чтобы она, эта бегунья, наконец остановилась, пусть даже упав на  острую гальку.
Она оборачивалась, кивала, смеялась, строила рожицы, но продолжала бежать
-Хватит! Ты делаешь это намеренно! Я не успеваю, хватит
Кричал он ей , когда расстояние между ними становилось  таким, что уже нельзя было рассмотреть чудную узорчатую заколку в ее волосах.
Она кивала, смеялась, оборачивалась, махала, бежала.
Однажды он не выдержал и толкнул ее. Она  упала на камни и две недели пролежала в больнице. На следующее утро после выписки он снова видел ее на дороге в лесу.
Кошка Аида все это время сидела у материкового дома Юры. Она пришла наверно потому, что почувствовала , мальчику - такому, который уже почти взрослый и таким должен быть для родителей и друзей, ему, мальчику- на самом деле слепому котенку, нужна кошка у дома. Нужно тепло, глаза и лапы- здесь, под рукой.
И он сдался. Он больше не бегал по утрам со своей бегуньей и только сидел на веранде, гладил кошку, смотрел на извилистый ручеек дороги, спускающийся к городу. Аня всегда бежала оттуда. После года мучений он ушел. Сразу после школы на маяк. В цитадель одиночества. А потом природе надоело человеческое хамство , и она ответила плачем по нашим душам. Для Юры  ничего не изменилось  тепло в мире  по- прежнему  билось только в сердце Аиды.