Аромат О, Жёна

  В конце семидесятых в совке неожиданно наступила эра доступности французских ароматов и джинсов от фарцовщиков.
Конечно же, это было время не только барахолок и очередей, но и библиотек и кино, театра и рюкзачных походов. И всё же, щенячий восторг, полученный  от перекупленного в подземке тюбика перламутровой помады или флакончика «Фиджи» по эмоциональной силе  несопоставим был даже с  интеллектуальным шоком.
Ещё одной достопримечательностью тех времён являлось официальное отсутствие в стране секса, но, всё же, по сведениям из неофициальных источников уже тогда на постсоветском пространстве  существовали и секс, и любовь.
 Студент, коим я была в те годы,  как водится, человек жаждущий приключений, в том числе  любовных.
В нашем маленьком, обдуваемом со всех сторон неласковыми северными ветрами,  городке мест для знакомств и культурного проведения досуга было: раз-два и обчёлся. На танцплощадках в парке тусовались старшеклассники. А мы-то, студенты,  могли себе уже позволить почти цивилизованно в день стипендии посидеть в ресторанчике.  Это за кордоном – ресторан место общественного питания. А у нас – питание второстепенно. А первостепенно в ресторане что? Надежда на романтическую встречу.
  В общаге горшфака (так мы между собой называли наш дошкольный факультет) для ресторанного похода девчонки обычно, дабы сэкономить на спиртном, сколачивали компашки.  Бутылка шампанского на четверых, плюс допустимый для клиентов минимум – по холодной закуске на нос – и можно уложиться в трёшку. А на трояк уже – отрывайся, танцуй, гуляй, не хочу, а повезёт, ещё и подцепишь нового кавалера!
  Перед выходом плотно ужинали, чтобы голодными студенческими глазами не пожирать аппетитно украшенные зеленью и оливками  блюда более состоятельных посетителей.
  Явившись к семи вечера при полной боевой раскраске, девчонки  занимали столик и с безразличным видом  потягивали  пузырящееся шампанское, время от времени гоняя вилкой по тарелке зелёные горошины или маринованные грибочки.  Тем временем,  намётанный глаз, под прикрытием ресниц, на которых размещалась "тонна" ленинградской махровой туши,  уже скользил от столика к столику, оценивая мужскую часть публики.  Мужская часть тоже не теряла оплаченного времени понапрасну.
   Весьма симпатичный блондин   вырос передо мной неожиданно в момент, когда уже казалось, что вечер и трёшка были безнадёжно потеряны. 
- Танцуете вальс? - спросил  он мягким басом.
Вальс  я танцевать не умела.  Врать тоже. Упускать случай было обидно  до слёз.  Пока я, краснея, мялась, симпатяга довольно решительно  взял мою влажную от волнения  ладонь в свою. Ещё - мгновение,  и  мы уже кружились на маленькой площадке у сцены.  Вальсировал он мастерски,  чрезвычайно легко и от того ноги  мои на: раз-два-три - находили нужное место.
Остаток вечера мы протанцевали, уже не возвращаясь к столикам. А потом в обнимку шли  по пустынным улицам промёрзшего Комсомольска.  Он не спрашивал: не хочу ли я пойти к нему попить кофейку и продолжить знакомство. Отсутствие этой тривиальной пошлости мне нравилось.  Возле общежития Игорь прижал меня, запустив руки  под шубу и, пробираясь бесстыдными пальцами сквозь нарядные оборки платья и нижнего белья к жаркому телу, поцеловал в губы.  Я провалилась в нирвану от пьянящего запаха его французского одеколона, от горячей волны, пробегающей по доселе  не целованному телу и неокрепшей душе. Ни тогда, ни потом я не призналась ему, что этот затяжной поцелуй был первым в моей жизни.
  Между первым и вторым я украдкой глянула на свои наручные часики и  с ужасом обнаружила, что уже на целых десять минут опоздала к закрытию дверей. Меня, отнюдь,  не прельщала перспектива немедленного расставания со страстным принцем. И всё же, повинуясь голосу разума, я попросила его отойти подальше и, в надежде на чудо, начала отчаянно колотиться в дверь кулаками и ногами.  К удивлению, чудо не заставило себя  долго ждать. В образе разъярённой заспанной  вахтёрши Натальи Георгиевны оно, распахнув дверь, зашипело:.
- Вот, шлюха, опять с другим обжимается. Последний раз впускаю так поздно!
Я с ужасом оглянулась и почувствовала некоторое облегчение.  Игорь был далеко и, скорей всего, не расслышал бесстыдной провокации.
Уже при свете тусклой коридорной лампочки Георгиевна спохватилась:
- О,  это – ты, Гуревич? А я тебя спросонья со Светкой из сто седьмой перепутала.

  В моей рукавичке остался клочок бумаги с номером телефона, который он незаметно туда сунул, и  утром, на первой же переменке, я  побежала к  телефону-автомату. 

- Приёмная заместителя председателя центрального райисполкома, ответил противно скрипящий женский голос.
От неожиданности я опешила и, слегка заикаясь, спросила -  нельзя ли мне поговорить с Игорем Лунько?
- А кто его спрашивает?
- Маргарита, -  промямлила я.
- Подождите минуточку,- снова проскрипела секретарша, -  я узнаю.
Но минуточка не прошла, а Игорь уже успокаивал меня:
- Испугалась, Рит?  Я не успел предупредить… У меня – приёмный день.  Хочешь,  садись прямо  сейчас на трамвай и приезжай в райисполком. Я Лену предупрежу, она тебя  пропустит.
Ломаться не было ни желания, ни сил.  Я повесила трубку и помчалась в аудиторию за сумкой, чтобы успеть забрать её  до звонка на очередную лекцию.
- Что-то живот разболелся, - соврала я старосте Вальке,- пойду,  полежу в  общаге.
   А через минут двадцать уже открывала дверь приёмной зама исполкома.
- Это Вы -  Маргарита?  - ехидненько спросила секретарша, обводя  меня откровенно-бесстыдным взглядом с головы до ног, - посидите, я Вас приглашу.
Делать этого ей не пришлось, потому что из  двери, на которой красовалась официальная табличка с именем и названием должности Игоря, вышел он сам. Пройдя мимо томящихся в очереди посетителей и, заметив у секретарской стойки меня,  подчёркнуто официально  попросил  пройти в кабинет. Сам зашёл следом и  беззвучно перевернул ключ в дверном замке. 
От его задверного официоза остался только антураж.  Меня обволакивал  уже знакомый со вчерашнего вечера волнующий запах французского  О.Жёна и крепко  обнимали тёплые властные руки.  Мы целовались,  поскольку жалко было тратить драгоценные  минуты, на разговоры.
- Я приду, Ритусь, вечером, в семь, - сказал он, снова провернув ключ, теперь уже в противоположную сторону.
  Остаток дня тянулся бесконечно.  Своей соседке по комнате и лучшей подружке Моне я прожужжала  все уши о необыкновенном и перспективном возлюбленном. 
Игорь явился,  словно по будильнику.  Чмокнул меня в щёчку и, достав из-за пазухи  синей куртки-аляски  коробку дефицитного шоколадного ассорти, положил на стол.
Мы пили чай с конфетами и вареньем из Мониного НЗ, и мне было совестно за  свои крамольные мысли, потому что всё время хотелось, чтобы любимая подружка куда-нибудь слиняла.  В  планы Моны  это не входило, а предложить ей уйти из дому,  на ночь глядя, было бы сверхнаглостью.
  Появление на этаже незнакомого мужчины не осталось незамеченным обитательницами женского общежития.   
Не прошло и пяти минут, как  дверь без стука приоткрылась и в образовавшееся пространство  просунулась голова Лерки Чудновой из соседней секции.
-  Рит, поманила она пальчиком, - выйди на секунду.
-  Чего  тебе? - недовольно спросила я, снимая с собственной коленки уютно примостившуюся  там руку Игоря. 
- Выходи, говорю, - заговорщически подмигивала Чуднова.
Лерку, видно,  подслушав мои потаённые мысли, прислал сам Бог.  Она сунула мне в руку ключ:
- Мы с Иришкой - в кино, часов до десяти, -крикнула, убегая. 
Остаток вечера мы провели  в пустой  Леркиной комнате.  Игорь заинтересовано расспрашивал меня о планах на будущее, о моих интересах, хотя о себе молчал.  Ему нравилось, что я училась на дошфаке.
-  Хорошая специальность для девушки , - одобрительно сказал  он. 
- Да это – просто самоцель – высшее образование, - выпалила я, -  для самоутверждения, а после института хочу стать стюардессой.
- И не вздумай даже, - строго и как-то по-отечески отрезал Игорь.
- Почему?  Да это, может быть, мечта всей моей жизни – летать! А форма!
 -  Риточка, я прошу тебя, больше никогда мне об этом не говори, ладно, - смягчил он свой тон, - стюардессы и журналистки – самые распутные женщины. Тебе это не подходит.
Мне не хотелось превращать нашу без того короткую встречу в бесполезный спор. И я сделала вид, что согласилась.
То, что Игорь меня не тащил сразу в постель,  хоть мы и были в комнате наедине,  было удивительно, но мне даже нравилось.  Я и думать боялась, а не то, что говорить (не дай Бог сглазить) о том,  что скорей всего, это – начало серьёзного романа.
- Завтра позвонишь? – спросил он после прощального поцелуя на лестничной площадке.
«Ещё спрашивает», - подумала я и утвердительно кивнула.
Мимо пробежала Наташка Киреева из параллельной группы,  со странной ехидной улыбочкой кинула мне дежурное:  «Привет!»
И всё-таки, было непонятно почему он ни слова не говорит о себе,  не приглашает  в гости.  У него, ведь, наверняка, и квартира приличная имелась. Всё же, как-никак, зам.пред. райисполкома.
А может просто я, дурочка, тороплю события,  и всему своё время?
  Ситуация прояснилась на первой же перемене следующего дня.  Та самая Кирюха, она же - Киреева, которая жила дома, а в общагу просто наведывалась в гости, спросила:
- А что у тебя с Лунько?
У меня глаза вылезли на лоб:
- Откуда ты его фамилию знаешь?
- Да он – мой сосед по лестничной площадке.  Между прочим,  женат и сын у него недавно родился…
 
  Игорь караулил меня у входа в общагу.
- Иди домой,- отрезала я, чувствуя, что вот-вот разревусь.
- Почему?
- Потому что тебя там ждут.
- Рит, - подожди, - он поймал меня за руку.
Но, я, резко выдернув её,  убежала,  уже всхлипывая на ходу.

  На курсы бортпроводниц  меня не приняли, потому что не было городской прописки. И, хотя в объявлении о наборе говорилось, что предпочтение отдаётся имеющим высшее образование, новенький диплом не помог. Зато редактор  районной газеты «Путь Ильича» Козлов согласился взять временно на работу в качестве корреспондента отдела сельского хозяйства.  Я вспомнила, как Игорь относил к числу распутных женщин  стюардесс и журналисток.
  Почему-то захотелось позвонить этому чёртову моралисту и весело сказать, что теперь я работаю журналисткой и поступила на заочное отделение журфака.
Оказалось, что телефон приёмной центрального райисполкома моего студенческого городка я всё еще помнила наизусть.
- Лунько? – переспросили в трубке. Девушка, вы что, не местная?  Игорь Владимирович давно у нас не работает, в горисполком ему звоните.
В горисполкоме ответили, что Игорь в отпуске, тем самым остудив мой пыл.

Как человек, изучавший психологию, я понимала, что в прошлое влекут  неудачи настоящего  и, положив трубку, подумала: «Ну и славно,  что не услышала его голоса».

  Спустя десять лет, отбывая с маленьким сыном в эмиграцию, решила напоследок  обзвонить старых знакомых. Телефон Лерки мне дала Мона. Они все эти годы были на связи. Лерка перед выпуском выскочила замуж,  избежав распределения в сельскую местность, и осталась в Комсомольске.  По служебной лестнице она, по словам Моны,  добралась до инспектора гороно.
Меня узнала сразу. Но голос её был явно напряжённым или, может, уставшим.
- Извини, что-то не по себе, -  призналась Чуднова. Только что вернулись с похорон. У нашего методиста Елены Викторовны Лунько мужа убили.
 
 Как ты-то? Замуж вышла, дети? Покидаешь нас, изменница? Писать будешь?  Ну чего молчишь, Ритка?
Мне вдруг показалось, что в воздухе появился еле уловимый ностальгический  аромат первого поцелуя – аромат "О,Жёна". И в этот момент я, как-то особенно остро поняла, что прошлого нет, что настоящее уходит из под ног, а будущее по имени Игорь любимым голоском вопило на всю квартиру: «Мам, ты где, я пить хочу».