переговорщик

Если бы Олега Петровича спросили, хочет ли он купить квартиру в этом злосчастном подъезде уже после того, как руки были пожаты, контракт подписан, деньги потрачены, а двое бородатых грузчиков перенесли весь его скудный холостяцкий скарб, большая часть которого досталась в наследство от отца, на третий этаж, он бы скорее всего схватил собеседника за грудки, хорошенько потряс и закричал бы во всё горло: «Да чтоб тебе пусто было!». А ведь поначалу всё было безоблачно, как стакан молока. Не успел он развалиться на теперь уже своём диване со сборником статей Жана Франсуа Лиотара, как в дверь постучали. Олег Петрович разделся до трусов и решил не открывать. Когда он оголялся, французские постмодернисты становились особенно близки его натуре, а так как Олег Петрович ненавидел коммивояжёров, адвентистов седьмого дня и сердобольных соседей с их извечными пустыми беседами (а что ещё могли предложить ему люди по ту сторону двери? Парадигму жизни в постиндустриальном обществе? Ха!), то решил не искать брюки, не переживать по поводу новых знакомств, а удобно усесться и окунуться в мир идей и гениев. Только это и волновало его – всё остальное текло мимо, как река истории. Тем не менее у Олега Петровича не получилось углубиться ни в мир идей, ни в мир гениев – по ту сторону двери не сдавались. Стук становился то прерывистым, то подчёркнуто-бесконечным, было похоже, что стучали двое, не просто стучали, а играли своеобразную симфоническую мелодию, и мелодия эта позабавила Олега Петровича. Так позабавила, что он отложил книжку, натянул брюки, отыскал в шкафу единственную выглаженную рубашку голубого тона, надел её, застегнул на все пуговицы, встал перед дверью, взглянул в зеркало, ухмыльнулся себе своей лучшей ухмылкой, открыл замок и встретил гостей. Их звали

- Алексей.

И

- Анастасия.

- Очень приятно, а меня – Олег Петрович.

Алексей протянул руку через порог, но Олег Петрович сделал два шага назад, позволяя своим соседям (а это несомненно были соседи) войти на порог.

- Плохая примета, - пояснил он.

Алексей был высоким симпатичным блондином с подвижным лицом и горящим взглядом. Анастасия сияла особенной, восточной красотой – не поверхностной, а очень глубокой. В её глазах теплилась мудрость Конфуция. Олег Петрович не был обделён женским вниманием и несмотря на патриархальный склад своего характера не робел перед красотой.

- В ваших глазах теплится мудрость Конфуция, Анастасия, - сказал он.

- Ой, как приятно! Спасибо! – Анастасия поцеловала его в щёку.

- Конфуций? Кто это? – Алексей нахмурил лоб, заставив Олега Петровича раскрыть рот от удивления.

- Он шутит, - сказала Анастасия. – Мой муж работает топ-менеджером в сети быстрого питания.

Алексей засмеялся и процитировал без запинки: 

- Знать, что нужно сделать, и не делать этого - худшая трусость.

Олег Петрович расплылся в улыбке. Это был его любимый восточный афоризм.

- Может быть… сходим куда-нибудь и… отметим наше знакомство? – спросил он.

- Тадам! – настал момент Алексея расплыться в улыбке. Подобно ковбою, он достал из-за спины два револьвера водки, покрутил их в руках, поднёс ко рту и потушил воображаемый дымок.

- Вообще-то я не пью, - начал было Олег Петрович, но Алексей его перебил:

- Знать, что нужно выпить, и не выпить – вот худшая трусость. Вот, как говорил Конфуций на самом деле… со временем фраза претерпела существенные изменения. Про дела как-то заезженно и безвкусно… да и потом, всё ведь относительно. Так?

- Так, - подтвердил Олег Петрович.

- Где тут у тебя рюмки?

Вскоре они уже сидели за столом. Анастасия рассказывала об их совместной жизни, о том, что она не работает, что они ездят в отпуск по три раза в год, о странах, которые посетили за последнее время – Франция, Монако, Испания, Фаррерские острова, Египет, Алжир… За это время она лишь пригубила свою рюмочку, чтобы ощутить вкус водки, но пить не стала. Олега Петровича хватило на два захода, он шатался из стороны в сторону и сил у него хватало только чтобы отмахиваться от предложений «добавить», потому что диалог он поддерживать уже не мог – да собственно диалога никакого и не было. Анастасия вела монолог под аккомпанемент тостов и алавердов Алексея, которые он, как единственный на поле боя, отдавал себе же. Когда закончилась первая бутылка, необходимость наполнять рюмки отпала, и Алексей стал пить прямо из горла. Анастасия была поглощена разговором, Олег Петрович очень ей нравился, а этот его комплимент, этот его комплимент – никто из мужчин не подмечал её сходство с Конфуцием, который ей самой очень нравился, все говорили, что она похожа то на Джоли, то на Джулию Робертс, но разве эти «тёлочки» могли сравниваться с древним китайским мыслителем?!

Олег Петрович расстался со своими соседями под ночь, и они очень ему понравились, особенно Анастасия. Алексей, конечно, много пьёт, но кто знает, может, это от высоких чувств – ведь мог Олег Петрович ему понравиться, как товарищ?

Они жили в соседней квартире, их апартаменты разделяла тонкая стенка и если что-то происходило на их кухне или в санузле Олег Петрович всё слышал. Нет, он не прислушивался и ни  коем случае не стал бы шпионить. Особенность планировки стала ясна в первый же день его пребывания в новой квартире. Не успел он закрыть дверь за Алексеем, запинавшимся, как бычок из детской считалочки, как жена заорала на него.

- Урод! Ты опять нажрался! Что подумает этот милейший человек? Ты заметил, что он интеллигент?! Стоит в нашем доме поселиться достойному человеку, как ты меня позоришь! У нас нет друзей и эта твоя вина! Сукин сын! Я тебя ненавижу! Зачем я за тебя вышла? Я была такой дурой! Родители мне говорили, что… ой, кому я всё это объясняю!
Олег Петрович, раздевшись до трусов, развалился на диване с книжкой Лиотара и читал одно и то же предложение двадцать раз подряд. Он не мог сосредоточиться, продвинуться дальше и даже – понять о чём идёт речь в этой, уже казалось вызубренной сентенции. Безусловно это милые люди, но всему ведь есть предел.

- Сукин сын! Во что ты меня превращаешь? Когда ты кончишь бухать, ублюдок? Репутацию уже пропил, теперь пропиваешь наши деньги… я тебя спрашиваю, козёл, когда ты прекратишь бухать? Молчишь? Что ж, отлично… а ты ведь всё заранее знал, спланировал… сразу видно – стратегический менеджмент. Козёл! Сначала попросил уйти из университета, потом рассорил со всеми подругами… финальный аккорд – просто потрясающий. Отправил родителей в Москву и содержишь их на свои деньги… что мне теперь делать? Уйти от тебя? Уйти и сдохнуть, я спрашиваю? Какой же ты козёл… козёл! Я тебя ненавижу…

Когда гневная тирада закончилась, Олег Петрович глубоко вздохнул, отправился в душ и умылся. Надо было торопиться – кто знает, вдруг Анастасия снова начнёт орать и тогда заснуть уже не получится. Её крик был таким сильным, что казалось, она прижимает губы к стене. Он не любил, когда выносят сор из избы. Это было правилом дурного тона. Жан Франсуа Лиотар никогда бы так не поступил.

Олег Петрович писал диссертацию на тему современного искусства в свете течения постпостмодернизма, ему приходилось читать много заумных статей, перенасыщенных терминами, величиной в одной строку, анализировать, запоминать цитаты, использовать их в своём труде. Из своей прежней квартиры он уехал по одной причине – невозможно работать. Стёкла и стены были очень тонкими, а во дворе, казалось, резвится детвора со всего города. Они кричали, пинали футбольные мячи и машины, те ревели фейерверком сигнализаций, сбивали Олега Петровича, мешали ему собраться, уничтожали его научные порывы. За два месяца он написал лишь одну страницу и страница эта была макетом «списка литературы». Пришлось что-то менять. Университетские друзья посоветовали сменить обстановку.

- Вдохни в свою жизнь новую струю. Измени сферу обитания, и ты поймёшь о чём я. Результаты последуют сразу. Даю гарантию.

Олег Петрович взял небольшой кредит, продал однокомнатную квартиру в центре и купил двухкомнатную на окраине – защитившись, он решил найти себе жену, а там, может быть, пойдут и дети, кто согласится строить семью в однокомнатной квартире? Всю свою жизнь Олег Петрович расписал если не по часам, то по дням, и если пункты «диссертация» и «женитьба» там были, то не было никаких «Алексеев» с «субъективной трактовкой Конфуцианского учения», а чем дальше, тем больше они ему мешали. Алексей теперь захаживал каждый день и всегда был вооружён то пивом, то пантами на меду, то водкой. Он предлагал, наливал и в итоге выпивал две рюмки одним залпом – Олег Петрович всегда отказывался.

Напившись до умопомрачения, Алексей возвращался домой, где его уже ждала Анастасия с заготовленной речью куда более жёсткой, чем реакция президента на крупномасштабный теракт по телевидению. Она кричала, требовала извинений, била своего мужа по голове и в пах, а он всегда молчал.

Олег Петрович пробовал не открыть, но в этом случае Алексей либо ломал дверь, либо раскладывал закуску прямо на газете в подъезде и Анастасия, услышав за дверью шум, распахивала её и устраивала такой скандал, что её же собственные крики через стенку казались приглушёнными в сто крат программой-аудиоредактором.

Олег Петрович стал нервным и начал курить. Вечера он проводил на балконе, приканчивая сигарету за сигаретой. Там он не слышал ни соседского стука в дверь, ни открывающейся на лестничной клетке бутылки, зато, когда небо застёгивалось на пуговицы ночи, и Алексей возвращался домой, крик Анастасии доносился так сильно, что лопались барабанные перепонки.

- Козёл! Опять синий! Ну сколько можно! Водка уже тебя боится! Господи, господи, будет этому конец или нет? Как я тебя… как я тебя полюбила? Свинья! Ты никогда таким не был. Такая работа, такие мозги. Ну почему я? Я здесь при чём? И ты ещё что-то там про ребёнка заикался! Чтобы он что видел? Тебя, скотина ты такая? ТЕБЯ, морда фиолетовая? Получай, получай, получай!

Я всё им выскажу, думал Олег Петрович на следующее утро. Сколько можно? Скоро сдавать диссертацию, а у меня только первая часть готова. Надо же иметь совесть. Ни почитать, ни проанализировать… ничего! Или они прекратят меня мучить, или я иду в милицию! Вот так.

Олег Петрович запасся пачками сигарет и вечером по привычке пошёл на балкон. Он наблюдал за проносящимися автомобилями, за чайками, беззаботно парившими в небе, за линиями электропередач – кровеносной системой города…

А потом закричала Анастасия.

- Козёл! Чудовище! Как же я тебя ненавижу… и ведь сделать ничего, ну просто ничего нельзя! Я… я как лабиринт, а ты Фавн, и ты меня в конце концов прикончишь… монстр! Отвратительный грязный монстр! Если бы ты увидел всю мою ненависть, если бы это можно было устроить – ты бы сдох прямо сейчас, на месте. И это тебе я, твоя жена говорю! Ублюдок, какой же ты бесчеловечный ублюдок…

Олег Петрович понял, что он никому ничего говорить не будет и ни в какую милицию не пойдёт. Три основы русской интеллигенции – понимание, смирение и диссертация. Ему никогда ещё не приходилось писать утром – организм у него пробуждался только к обеду, и его необходимо было пресытить чтением, чтобы заработал «творческий поршень», как он его называл. И лишь после этого строчки летели, как под диктовку. Придётся перестраиваться. Может, стоит спать днём, а работать ночами. Так поступали великие люди. Стоит попробовать…

Олег Петрович вернулся в квартиру, почистил зубы, включил телевизор и уставился в экран. Несмотря на хорошие динамики, звук до него почти не доходил – двигающиеся картинки сопровождались криками Анастасии. Вскоре ему это надоело, он щёлкнул пультом и уставился в потолок.

Уже месяц он жил в этой квартире, она кричала каждый день по три часа и ни разу ещё не сорвала голос. Она бы сделала карьеру в опере. О да. В опере.

Внезапно крик оборвался. Это было странно – только девять часов. Обычно она кричала с восьми до двенадцати, Олег Петрович заглянул в «график криков», основанный на своих ежедневных наблюдениях. Он установил, что каждый день недели крик длится определённое время. Олег Петрович ненавидел физику, но верил в научное объяснение вопроса и решил на досуге показать «график криков» своим друзьям, работавшим в местном НИИ.

Вечерняя тишина, столь необходимая каждому человеку, давно стала для Олега Петровича роскошью. Он даже затаил дыхание, вслушиваясь в отсутствие звуков. Оно впервые ощущалось настолько сильно, что это давило на уши. Олег Петрович улыбнулся. Неужели, неужели сегодня он сможет поработать! Он немедленно подлетел к своим конспектам, схватился за ручку и занёс её для первой за тридцать с небольшим дней постмодернистской мысли. Но не успел он вывести и первую букву, как в дверь постучали. Яростно завопив, Олег Петрович закатал рукава и бросился к двери. Он не любил драться и считал, что проблемы нужно решать вербально, а не физически, но сейчас он был готов набить морду кому угодно, даже Арнольду Шварценнегеру – а поскольку за дверью стоял не Арнольд Шварценнегер, то Олег Петрович наполнился решимостью, сравнимой с отчаянием, с безумием, с самурайским хладнокровием.

Распахнув дверь, он занёс руку для удара и тут же её опустил. Ещё никогда Анастасия не приходила к нему после их знакомства. Её лицо было заплакано, по щекам слезилась тушь, тени растеклись, как гуашь на детском рисунке.

- Олег Петрович, - прошептала она. – Помогите, пожалуйста.

- Чем? – спросил он.

- Мой муж закрылся в туалете и не открывает. Это произошло три часа назад. Я… я не знаю, что делать. Он… он не из тех, кто… ну… делает это долго. Пять минут – и всё. Я знаю его пять лет.

- Ну… может, он решил подумать или…

- Нет… я… я очень сильно наорала на него… он… может быть… может быть, он обиделся… может, он… ну… сделал с собой что-нибудь… может…

- Я не думаю, что…

- Пожалуйста…

Анастасия заревела и бросилась Олегу Петровичу на грудь. Он не был из тех, кто может отказать симпатичной ревущей девушке.

- Хорошо. Я с ним поговорю.

- Спасибо, спасибо вам огромное, Олег Петрович!

Анастасия поцеловала его, и он улыбнулся. Какая она всё-таки приятная девушка!

Квартира была обставлена очень хорошо и со вкусом. Телевизор обтекал всю стену. На кровати можно было устраивать бал. В коридоре висели репродукции мастеров возрождения, а на тумбочке стоял миниатюрный Конфуций.

- Очень красиво, - сказал Олег Петрович. – И эклектично.

- Туалет там.

Анастасия подвела Олега Петровича к лакированной двери древесного цвета и прижалась к ней.

- Лёша… к нам зашёл Олег Петрович… он… он будет с тобой говорить… ты… ты ответь ему, пожалуйста… ты же знаешь, он твой друг.

- Алексей, - Олег Петрович не знал, что ещё говорить. Чтобы избежать неловкой паузы он прокашлялся, решив, что когда позывы закончатся, он придумает, как продолжить беседу… и в самом деле – как? Этот человек несомненно алкоголик. Он его не знает. Совсем не знает. Что он должен говорить? Как построить разговор? В форме монолога или диалога? Или диалога с элементами монолога? А может быть, монолога с элементами диалога? В детстве он видел много фильмов про переговорщиков, но так и не понял в чём заключается суть их работы – если террорист сумасшедший, то уговорить его нельзя. Он просто выстрелит и всё. – Алексей… я… я… - и тут его осенило. – А давай выпьем, Алексей.
Глаза Анастасии округлились.

- Что вы… - начала было она, но тут до неё дошло. – Точно. Точно, Лёшка. Давай выпьем!

- Есть у нас тут заначечка? – просюсюкал Олег Петрович.

- Конечно, конечно есть!

- Несите!

Олег Петрович указал на кухню. Анастасия сбегала к холодильнику, открыла двер, наполнила три рюмочки и принесла их на подносе.

Олег Петрович взял свою и произнёс:

- Алексей! За вас, - выдохнул и выпил, поморщившись. Водка была отвратительной. Выпила и Анастасия, несмотря на то, что вообще не пила.

- А что у нас тут за водочка, - еле как смогла она из себя выдавить. – Высший сорт.

- Ах какая у нас вкусная водочка. А огурчики есть?

- Конечно! Малосольные!

Пока Анастасия ходила за огурчиками, Олег Петрович прижал ухо к двери и прислушался. Если в туалете кто-то и был, он не дышал. Вообще. Олегу Петровичу стало страшно. Анастасия подошла сзади и тронула его за плечо. Он вздрогнул от неожиданности.

- Он точно в туалете?

- Ну, конечно. – сказала она. – Больше в доме нигде не спрячешься, а если бы он вышел из квартиры – мы бы заметили. Заметили бы? Да?

- Заметили бы, - кивнул Олег Петрович.

В туалете спустили воду. Вода уходила с шумом, медленно, как будто смывали целую гору. Когда воцарилась тишина, Анастасия набросилась на дверь.

- Ну всё, Лёша, это не смешно! Открывай! Я… я же люблю тебя, дурак! Ну открой, пожалуйста, я… козёл, сколько можно меня мучить!

Анастасия рванула на себя дверь, и та неожиданно открылась. В туалете никого не было. Стульчак был поднят. Ярко мерцала лампочка. На дне унитаза тихо курсировала вода только после смыва. Из рук Анастасии выпала банка. Стекло разлетелось вдребезги, огурцы покатились по полу. Она посмотрела на Олега Петровича.

- Что… что это значит, - спросила Анастасия.

- Знаете, Анастасия, - Олег Петрович тяжело вздохнул. – Давайте будем смотреть фактам в лицо, как взрослые люди. Ваш муж – говно. В прямом и переносном смыслах.
Анастасия потупила глаза в пол. Уголки её губ разошлись в разные стороны, глаза наводнились слезами. Она готова была заплакать.

- Вы… вы сегодня свободны? – спросил Олег Петрович. – Мы могли бы сходить в ресторан.
Вместо того, чтобы заплакать, Настя улыбнулась, поцеловала Олега Петрович в щёку и побежала в гардероб примерять своё лучшее платье. Пока она возилась в спальне, Олег Петрович зашёл внутрь, закрыл дверь, снял штаны, пристроился на унитазе и задумался. В его голове зародилась гениальная концепция для диссертации. Теперь он её точно напишет. И даже с женитьбой всё было на мази. И всё благодаря нему самому. Всё-таки экзистенциалисты были правы. Человек сам хозяин своей судьбе.