Глава 8. Противостояние

          Примечание: Поскольку в повести встречаются и мысленные диалоги, и разговоры вслух, для их различия используются разные знаки препинания: тире (–) для разговоров вслух, кавычки («») – для мыслей.


          Прошла неделя после появления Александра Васильевича в школе. Уже целую неделю Лида сидела дома, мучаясь высокой температурой. Впервые за всё время она хотела (!) пойти в школу и впервые с третьего класса мать её не пускала. Даже сегодня, в воскресение, Лида была вынуждена остаться дома: 40 градусов по Цельсию – это не шутки!
          «Что за чёрт?! …, почему я заболела в такой … момент?!!» – ругалась в своих мыслях Лида Горелова в пустой квартире на третьем этаже. Мать ушла в магазин, а отца она не видела никогда. Её недовольство можно было понять: впервые в грубое сердце девушки ворвалось неясное, чуждое прежде чувство, и тут… «И тут эта … Захаренко, …» – дальше в яростных мыслях бежали лишь непечатные слова. А между тем перед глазами стояло божественное лицо Александра Васильевича.
                ***
          Прошла уже неделя после появления Водника в школе. «Александра Васильевича», – поправила себя Ира, – «Надо привыкать». Хотя зачем привыкать? В школе они почти не разговаривали, по крайней мере, вслух, а в мыслях называть своего парня Александром Васильевичем было бы просто смешно.
          Девушка улыбнулась этой мысли, но случайный прохожий, – если он, конечно, каким-нибудь невероятным образом оказался бы в заброшенном парке в семь утра, – счёл бы эту улыбку ужаснейшим оскалом из тех, какие он когда-либо видел. В это раннее утро Снежная Пантера вновь решила пробежаться по таящему снегу под просыпающимися от ещё робкого весеннего дыхания деревьями. К величайшему удивлению Иры, Водник всё понял и перестал прерывать её мысли разговорами по утрам, пока она сама не начинала беседу.
          «Каждый из нас прошёл через это», – объяснил он своё спокойствие в тот день, когда узнал, в чём причина молчания мыслей девушки, – «Каждому из нас приходилось на некоторое время отчуждаться от своей истинной семьи, чтобы понять и прочувствовать, кто мы на самом деле. Но это пройдёт со временем», – вспомнила Ира его ласковый голос и понимающую улыбку.
          И вот ослепительно белая, значительно белее таящего апрельского снега, пантера бежала под тёмными деревьями раннеутреннего парка и чувствовала себя абсолютно счастливой.
          Сегодня Ира снова спала. Когда Водник узнал о том, что она любит видеть сны, было решено тренироваться по выходным днём, а не ночью, тем более, что у девушки не было в это время других занятий. И сегодня она, наконец, снова спала. И видела сон.
          Пантере снилось, что весь мир перевернулся. По неизвестной причине она перестала узнавать своих родных, друзей, знакомых, бегала в виде большой дикой кошки по каким-то далёким, неизвестным ей местам, вдали от городов и людей, вдали от всего, что она когда-либо знала. Она охотилась и жила дикой, животной жизнью, не помня своей человеческой сути. Это был самый страшный из всех кошмаров, которые Ира видела в своей жизни, но она поняла это только после пробуждения. Во сне такая дикая, бессмысленная и горькая жизнь казалась ей естественной и прекрасной, и от этого было ещё хуже. А в конце… В конце сна Пантера увидела ласковое лицо Водника, такое любимое сейчас и такое незнакомое ей тогда, во сне. Увидев Сашу, Пантера приняла его во сне за врага – немыслимо! – и яростно, с громогласным рыком… бросилась на того, ради кого сейчас билось её сердце. И лишь тогда девушка, дрожа от ужаса, смогла проснуться.
          От воспоминаний Иру бросило в пот. «Пора заканчивать утренние прогулки, а то это хорошо не кончится – ещё немного, и я сойду с ума», – поморщилась Пантера и превратилась. Идя по как всегда пустынной дорожке парка, она с неожиданной тревогой позвала любимого:
          «Сашенька, миленький, с тобой всё в порядке?»
          «Да, конечно, солнышко, а что?»
          «Да нет, ничего. Просто вспомнила плохой сон».
          «Ну, это всего лишь сон», – попытался успокоить девушку Водник.
          «Да, всего лишь сон…» – задумчиво ответила Пантера, и тогда Саша решил её отвлечь:
          «Раз ты уже закончила с пробежкой, может быть, погуляем? Ты сейчас где?»
          «Всё ещё в парке», – улыбнулась Ира. Она знала, что не пройдёт и минуты, и любимый будет рядом.
          «Хорошо, тогда встретимся на нашем месте», – шепнул он в ответ.
          Все страхи показались девушке в этот момент такими глупыми. И Ира, весело напевая давно позабытую мелодию, направилась пустынными тропинками навстречу своей любви.
                ***
          Ира снова сидела в школе в мучительном ожидании. Теперь эти часы бесконечных уроков раздражали её. Водник был так близко… порой она ловила на себе его любящий взгляд, и, тем не менее, не могла даже просто подойти и поговорить. Вслух, потому что мысленно они общались постоянно. А тут ещё Лида Горелова вернулась…
          «Спокойнее», – напомнила себе девушка, – «Без паники. В конце концов, кто такая эта Лида, чтобы я её боялась?» Но страх не уходил. Тот бессмысленный, дикий и безотчетный страх перед более “крутыми” одноклассниками, который хоть раз приходилось испытать каждому. Это потом, спустя годы приоритеты меняются, но в жестоком подростковом мире многое решает страх. А Ира никогда не входила в негласную “элиту” этого жёсткого общества. Лида входила. И потому, даже понимая всю абсурдность ситуации, Ира не могла идти против своей нестабильной подростковой психологии. И боялась.
          «Воднику легко говорить: несмотря на свою внешность, он давно уже перерос переходный возраст – лет так триста назад. Ему легче воспринимать себя всесильным», – обидчиво подумала девушка, – «А я что? Я всегда была обычной, и всегда останусь обычной, вопреки всем невероятным способностям», – грустно подумала она.
          Неожиданно после очередного урока математики, на котором мысленные разговоры с Сашей перебивались лишь редкими взглядами украдкой, Лида подошла к Ире.
          – Ты доигралась, Захаренко, – процедила сквозь зубы Горелова почти неслышно, – Говорила, остановись, а то поздно будет. Сама напросилась, – затем она оставила ошарашенную девушку и, усмехаясь, пошла своей дорогой.
          Когда несколько минут спустя Водник мысленно обратился к Пантере, он сразу же почувствовал её настроение.
          «Что-то случилось?» – обеспокоенно спросил он.
          «Да нет, ничего», – вздохнула Ира, пытаясь взять себя в руки, – «Просто это всё опять Лида. Она действует мне на нервы».
          «Да не волнуйся ты так», – постарался успокоить её Саша, – «Ничего она тебе не сделает. Да и не может ничего сделать, вообще-то».
          «Да, конечно», – пробормотала Пантера. Но тревога так и не ушла.
          После школы она возвращалась домой одна: Саша вынужден был задержаться. Он хотел освободиться от никому не нужных дел и проводить её, но Ира настояла:
          – Не стоит слишком усердствовать, а то наш директор скоро превратится в зомби, – тут девушка усмехнулась, но улыбка получилась какой-то горькой, – Да и слухи поползут…
          Воднику было всё равно насчет первой или второй причины: его не волновали ни здоровье директора, ни обязательные в любом случае слухи, которые всегда появляются, казалось бы, без видимой причины. Но он не стал спорить. И теперь Ира шла домой в гордом (хотя, что в нём гордого?) одиночестве.
          Когда девушка проходила по тому самому переулку, с которого и началась вся её история, вновь размышляя обо всё не оставляющем её мысли тревожном сне, она почти наткнулась на Лиду Горелову. Похоже, одноклассница её ждала.
          – Ой, привет. Не ожидала тебя здесь увидеть… – смущённо и робко произнесла, почти прошептала Ира. И тут же пожалела о том, что вообще открыла рот, увидев взгляд соперницы.
          – Ну, привет, Захаренко. Я же говорила, что не стоит возле него виться? Говорила. А ты не послушала, – покачала головой Лида, – Теперь пожинай плоды своего непослушания. Мальчики! – позвала она в темноту, а затем отошла в сторону, чтобы пропустить вперёд своих спутников.
          Когда Ира увидела “мальчиков”, то неожиданно для всех, себя в первую очередь, громко рассмеялась.
          – Знакомые всё лица, – с трудом удерживая рвущийся изо всех щелей смех, заметила девушка. Перед ней стояла та самая банда в том самом переулке. В который раз, – И это они со мной разберутся? – на этот раз Ира уже откровенно хохотала. Затем, с широкой, во все зубы, улыбкой, Пантера обратилась к банде:
          – Вы же меня помните, а, мальчики? Хорошо помните… – в голосе её послушалась неприкрытая угроза, но это ещё было подобно рычанию сытого сонного тигра, ещё не до конца проснувшегося для нападения, но предупреждающего о вероятности его, – Ну, кто хочет первым преподнести мне “плоды моего непослушания”? – откровенно насмехалась девушка.
          Главарь банды попятился, за ним – все остальные. В скором времени всё это превратилось в не очень хорошо организованное бегство – они действительно помнили. Хорошо помнили…
          Напоследок вожак группировки дрожащим, ломающимся от страха голосом прошептал:
          – Лида, прости… Извини… Она… мы не можем… Ты многого не знаешь… Прости, – и он исчез за гаражами.
          – Трусы! – крикнула Лида им вслед.
          «Что это с ними?» – с тревогой подумала она, – «Что-то нечисто с этой Захаренко, раньше они никого не боялись, тем более какую-то девчонку? Нет, здесь что-то точно не так».
          – Вообще-то они храбрее, чем кажутся, – вполне серьёзно сказала Захаренко, – Я бы на их месте не то, что слова не вымолвила, я бы вообще в обморок упала, – она ухмыльнулась, – если бы знала про меня то, что знают они.
          «О чём это она?» – забеспокоилась Лида, но вслух сказала:
          – Неважно. Они оказались большими трусами, но я и сама с тобой разберусь.
          Но Ира уже успокоилась. Она поняла: ни Лида, ни кто-нибудь ещё не сможет ей ничего сделать. Только от неё зависит происходящее. Даже если бы она была такой же абсолютно нормальной, обычной девчонкой, как Лида или другие её одноклассницы, это бы ничего не меняло. Пантера ещё ни разу в этой жизни не дралась, и потому и сейчас она собиралась просто уйти. И Ира сказала таким будничным голосом, будто и не было сейчас и раньше угроз и насмешек:
          – Извини, Лид, не думаю. Я и так уже почти опаздываю, так что пока, – она чуть кивнула и, развернувшись, пошла в сторону дома.
          – Я ещё с тобой не закончила! – яростно прокричала Лида.
          – Зато я с тобой закончила, – холодно, но тихо и вместе с тем уверенно ответила Снежная Пантера, даже не оборачиваясь.
          «Надо размазать эту … по стенке!» – подумала Лида, схватив Иру за плечо и повернув к себе. Она собиралась привести свой план в исполнение, но встретилась глазами с одноклассницей и кое-что в этом взгляде её остановило: Ира не боялась. Вопреки всему, не боялась. А вот парни Захаренко боялись, до дрожи. Может, не случайно?
          Неожиданно Лида поняла одну неприятную вещь: она стала бояться. Ира была сильнее, пусть и не физически. Даже если она побьёт эту девчонку, ничто не изменится, Лида это почувствовала, дух соперницы всё равно победит. И тогда Лида испугалась окончательно. И сдалась.
          А Ира уже снова отвернулась от неинтересной собеседницы и спокойно и уверенно пошла домой, зная, что никто не посмеет её остановить.
          Следующим утром, когда Ира Снежной Пантерой снова бегала по заброшенному парку, девушка поняла ещё одну банальную на первый взгляд вещь: она не была обычной. Никогда не была, даже до того как стала Снежной Пантерой. Так же, как никогда не были просто обычными её друзья, одноклассники, другие люди в этом мире…
          «Надо же, мы все уникальны», – удивилась неожиданной мысли Ира, – «И потому от нас зависит, то, что было, есть и будет». Ей стало жаль те миллиарды людей, которые всю жизнь пытаются течь по течению, быть как все, притворяясь просто обычными. И ещё поняла Пантера, что завершившееся противостояние не было противоборством между Ирой Захаренко и Лидой Гореловой. Это была битва между Ирой, пытавшейся раствориться в толпе, и уникальной Снежной Пантерой, стремящейся сохранить свою индивидуальность. В этот момент она желала, чтобы все люди, и Лида в том числе, поняли эту простую истину о неповторимости каждого человека и стали, наконец, теми, кто они есть на самом деле. Пожелала, и засмеялась, счастливая, свободная и навечно единственная в своём роде.

23 июня – 1 июля 2010