Бабка Женька...

          У самого входа в рынок, торговала одноногая бабка Женька. Товар у неё специфический и для нынешних времён редкий. Самодельные побелочные ковыльные кисти, известь в двухкилограммовой расфасовке и синька для разведения и колеровки извести. Квартир, где всё ещё используются такие методы побелки, уже почти не остаётся. Покупали у неё в основном приезжие из деревень. Придирчиво выбирали ковыльные кисти, проверяя их на изгиб и на излом. Кисть при этом не должна ломаться и осыпаться. Бабка Женька демонстрировала качество товара, втыкая щетиной одну кисть в другую и с усилием скручивая их спиралью. Товар у неё был всегда отменный, с поставщиками она в своё время умела разговаривать. И в кистях разбиралась. Передвигалась она на костылях и на работу приезжала на стареньком Запорожце. Она вызывала уважение своим стоическим поведением. Ну как же, безногая инвалидка, а не ходит, не побирается, чего-то суетится, зарабатывает для семьи денежки. Покупает, перепродаёт – может для других это и пустяковый доход, но она, по крайней мере ни от кого не зависит. Так она проторговала года три.

          То, что её торговая точка была у самого входа, и сыграло с ней достаточно неприятную шутку.  Так как ей целыми днями приходилось стоять на ногах, а точнее на ноге, то многие выходящие с рынка не замечая её столика с разложенными кистями, думали, что она просит милостыню. И порывшись в карманах, совали ей в руки десятку другую. Первый год она с возмущением отвергала предлагаемые купюры. Она упорно не хотела считать себя безнадёжным инвалидом. Поставщики исправно привозили кисти, она отдавала им деньги и жизнь скользила по накатанной колее. Но со временем её поведение стало изменяться.

          Стал я замечать, что она стала выпивать. Сначала понемногу. Но через год это стало слишком заметно. Появляться на рынке она стала реже, сказывались еженедельные, похмельные отлёжки. И от мятых купюр, которые ей всё также совали в руки покупатели на рынке, отказываться постепенно перестала. Потому что давали ей иногда больше, чем она теперь зарабатывала торговлей. Особенно зимой, когда торговля падала у всех. Потихоньку она уменьшала количество товара и уже зачастую выставляла товар просто символически. Пока ещё в открытую она не решалась просить милостыню. Но как то, выезжая с рынка в прилично поддатом состоянии, она протаранила своим Запорожцем очень дорогую машину. Хозяин машины некоторое время бегал, скандалил, но через месяц, поняв, что ничего с неё взять не получиться, просто плюнул и отступился. Пришлось ему делать ремонт за свой счёт. Но водительских прав её всё же лишили. Привозить торговый столик и кисти ей уже было не на чём. И так как теперь она уже не могла без прав ездить на машине, то пить соответственно она стала ещё больше. Никакой милиции она не боялась, милиция просто упрямо не замечала бабку инвалидку. Закупать товар стало не на что, и поставщики кистей от неё потихоньку сбежали. В рассрочку с небольшими партиями кистей работать они не желали. Они нашли других более спиртоустойчивых продавцов.
 
          На рынке прося подаяние, она простояла ещё год. Потом исчезла, а куда, никто не знал. Дошли слухи, что вроде бы однажды зимой, выпив, она села за руль своего Запорожца и где то вдалеке от  жилья и людей застряла в чистом поле. Что может сделать безногий человек в чистом поле, зимой? Добраться до жилья, на костылях было не реально, машину не вытащить. Закончился бензин, сел аккумулятор и она замёрзла. До сих пор не знаю, правда это или нет. Но то, что людская доброта в виде подаваемых рублей и десяток подтолкнула её к трагедии – это я знаю точно. Такой вот парадокс.