Ассалом алейкум, Россия! или Ползучая оккупация

Да-да, я именно про них, гостей нашей Родины, про гастарбайтеров. Если раньше, всего несколько лет назад они работали вахтовым методом – приехал, заработал, уехал. Либо работали здесь, а деньги отсылали домой. То теперь их семьи перебираются сюда. Не знаю, где как, а у нас вполне можно встретить порабощённых женщин Востока в национальных одеяниях, как то – платья-балахоны из хан-атласа или парчи, из под которых выглядывают шаровары, в вышитых чувяках, с платком на голове. Ни дать, ни взять – жар-птица. Некоторые работают, как правило, немолодые – торгуют, убирают. Но молодые гурии и пери, которых я описала, эти – нет, не работают. Сидят дома.

Неподалёку от моего дома находится пресловутый универсам «Народный». Кто живёт с Питере, наверняка слышал про этот рай пенсионеров с товарами по демпинговым ценам. Были времена, когда в него ездили в даже из пригородов. Это – ужас, кошмар, вонь, скопище народа... Я туда давно – ни ногой!.. Но мимо-то всё равно приходится проходить. Так вот – такое количество нерусских мужчин и женщин вряд ли где ещё встретишь. Русская речь не является основной – чаще слышишь нерусскую. Такое маленькое государство в государстве.
Про водителей маршруток вообще молчу – очень редко увидишь славянское лицо.

Кстати, по, не знаю, каким данным, слышала, короче, среди всех этих беспачпортных и прочих полу-легалов обнаружены, опять не помню, в каком количестве, но прилично, если учитывать невозможность нормально обследовать эту аудиторию и отследить динамику: туберкулёз, гепатит – это «цветочки», а «ягодки» – это СПИД, сифилис. Вот так.

Как-то давно видела передачу, где один из поборников национальной аутентичности ратовал за то, чтобы приехавшим мусульманам предоставили возможность жить по шариату. Типа, в своём анклаве, районе соблюдать свои законы и чинить своё правосудие. Зашибись! Государство в государстве? Так, что ли? Насколько я знаю, такими правами – судопроизводство и прочее – обладают на территории других государств посольства, консульства и пароходы, самолёты, поезда, находящиеся в чужом порту, аэропорту или вокзале. Так как посольство, корабль, самолёт, поезд являются территорией того государства, к которому принадлежат. Таково международное право. А тут – «Дайте нам жить по своим законам!..» Опять – зашибись! Если вы живёте в России, то подчиняетесь её законам, а не Шариату, Адату или ещё чему-то. Если так уж сильно хочется – вперёд и с песней! – выкупаем кусок земли в Питере с соблюдением всех юридических и международных формальностей, объявляем суверенным государством, дожидаемся его признания хотя бы несколькими заштатными одиозными странами… И, пожалуйста – чини свой произвол, поворачивай своё шариатское дышло куда хочешь – у себя дома ты в своём праве. Тока желающих пока не видно, потому что невыгодно. Они и у себя независимы – дальше некуда! А толку? Всё едино – тянет на чужие хлеба. Значит, не фиг тут проталкивать свои обычаи. Вон, татары – тоже мусульмане… И шо? Прекрасно адаптировались в России, и ислам не мешает.
А то получается, что живём здесь, работаем по местным законам, претендуем на российские права, но нужны ещё отдельные, исключительные права. С какого перепугу, простите? Поле-то видеть надо.

Помните, что было во Франции? Все эти волнения, погромы, поджоги на окраинах. Там, где живут, кстати, выходцы, т.е. натурализовавшиеся алжирцы, тунисцы, марокканцы – граждане Франции А ведь именно она известна своей толерантностью, терпимостью, скажем так – коммуникабельностью – в отношении представителей других культур.

Помните, наверное, и перипетии с хиджабами. Типа, «…это национальная традиция и мы имеем на неё неотъемлемое право…» и – бла-бла-бла… Без сомнения – имеете… у себя дома. Между прочим, существуют ещё обычаи, наши, европейские, дресс код, так сказать. В театр не ходят в купальниках, на переговоры не приходят в шортах и небритыми. А в присутственные места не ходят в национальных нарядах. Ну, и много ещё всяких писанных и неписанных правил и условностей. А что? Имеем своё, неотъемлемое право.
...Требовать соблюдения этих обычаев. А хиджабы - дома, на улице - сколько угодно. Мы - толерантны...

Случай – приходит здоровый такой мужик. Ни разу не русский. И через пень колоду начинает объяснять, что ему нужно. Не понятно ни фига. Ему сказали, что не понимают его. Он возмущённо заявил, что русский язык не знает!.. Обалдеть! Ему так вежливо и сказали, что, вообще-то, он находится на территории России и его лингвистические сложности – его проблемы, а аборигенам по барабану. Ну, не обязаны мы знать все среднеазиатские языки. А вот он – обязан знать русский в минимальном объёме, если живёт в России. Или пусть обзаведётся переводчиком. Как-то так.

Постольку-поскольку я лузер, не имеющий своей машины, то в общественном транспорте езжу практически каждодневно.

Трамвай (возможно, 10-й номер). Еду, от нечего делать наблюдаю за пассажирами. Девочка лет 14-ти, едет одна. Лицо такое славное русопятое – что-то промежуточное между ребёнком и девушкой – пухлые совсем ещё детские губы, короткий носик, светлые волосы. Какая-то вся невинная, наивная…
Парень, ну да, из тех, из них… В спортивном костюме, в такой креативной вязанной шапочке, напоминающей одновременно и скуфью, и ермолку, и тюбетейку. В меру привлекательный. На чётко очерченных скулах играют желваки. Абрек.
Девочка на нём только что дыру не протёрла, так глядела. Понравился. Отвернётся к окну, потом опять на него смотрит.
Есть такая разновидность женщин, которые на кавказский, среднеазиатский, индийский, латиноамериканский, короче, южный тип внешности реагируют слабостью в коленях… Ничего с собой поделать не могут. Как правило интеллектом они не особо загружены. Это не наезд на южные народности, а констатация факта, что у некоторых пристрастия часто превалируют над разумом.

Маршрутка. Загружается непонятная троица – мама лет под 50, дочка непонятного возраста – уж больно… потасканная, неухоженная, что ли… Обе – пьянючие!.. И молодой нерусский совершенно трезвый парень с какими-то пакетами (из магазина, видно). Очень симпатичный.
Садятся. Девица взгромождается на колени к парню. Взгромождается, потому что такая вся основательная, тяжёлая, как сырое тесто. Пьяное…
Ехали они ехали, мамаша что-то вещала, девица кисла на плече у парня, т.к. её развезло. Самое интересное, что она упорно отворачивала своё лицо, когда он пытался поцеловать её, вырывала свою руку, когда он клал её себе на шею. При этом было видно, что он делает это не потому, что рассчитывает на что-то, а потому что она ему – нравится. Это видно.
Странное впечатление.

Не надо думать, что я националистка и шовинистка. Это не так. Просто – русская. Жила в Северном Казахстане, в Узбекистане. Правда, это было давно – в Казахстане жила в глубоком детстве, всё детство и подростковый возраст Тома Сойера прошли в Узбекистане. Умею материться по узбекски. Короче, с этой республикой, ныне страной, у меня связаны воспоминания о моём осознанном детстве. А оно, детство, было хорошим – в меру проказливым и криминальным, интересным.
Но с этим временем связаны и два моих сильных страха. Иррациональная боязнь, что дом рухнет и потолок свалится на меня со временем превратились в привычный бзик, который редко беспокоит. Возник он от того, что землетрясения, пусть даже слабые – неприятное явление, знаете ли. Не всем знакомо ощущение, когда пол начинает двигаться, посуда звенит, люстра раскачивается… Беспомощность. Но, видимо, и тогда я была пох**сткой – просто не верила, что со мной что-то может случиться.
В нашем доме была трещина, в нашей школе – тоже была трещина – аккурат напротив учительской, там, где вывешивали расписание уроков на следующий день, которое мы переписывали. В эту трещину был виден школьный двор.

Не суть. Страхи, яркие, животные, связаны не с землетрясениями.
Я училась во вторую смену. До дома мне нужно было ехать на автобусе. Обычно мы шли с подругами одну или две остановки пешком, а потом садились около Дома Быта (помните такие концерны – парикмахерская, ателье, фотоателье, химчистка, прачечная-***чечная в одном флаконе?). Кто-то из девчёнок жил недалеко – они отставали, другие шли дальше, кто-то жил на следующей остановке после Дома Быта, за мостом через речку Санзарку. И только я жила дальше всех – в Старом Городе. Пешком туда идти не то что долго… Нет, терпимо. Но – через узбекские кварталы – сплошные глинобитные дувалы по обочинам, и ни одного русского лица.
И вот стою я одна на остановке «Дом Быта», жду автобус. А его всё нет и нет. Уже вечереет и собирается дождь – небо стало пасмурным и зловеще жёлтым. На остановке скопилось много народа, все торопятся попасть домой до грозы. Я отчётливо понимаю, что в автобус мне попасть – нереально. Не впихнусь. Так оно и случилось – пришёл автобус, я в него не попала.
Небо желтеет, начинает накрапывать дождь… Стою, дрожу подбородком, сдерживаюсь. Но потом начинаю молча, стараясь не обратить на себя внимание, плакать от ужаса… Это жёлтое небо, эта приближающаяся гроза, этот надвигающийся вечер… Неужели придется идти через эти кварталы? Одной, вечером?..
Очень хорошо помню тогдашний ужас, панику, отчаяние. Десятилетним детям такие переживания совсем ни к чему.

Впрочем, и через узбекские кварталы ходила – опять в школу, опять ко второй смене, т.е днём. Когда вам было 9-10 лет, вам, наверное, никто не кричал вслед: «Деушка, пойдём ****ься…» Наверное, вам гнусно не матерились вслед сопляки-ровесники, не знающие других слов русского языка. Вам не кидали в спину камни… Слава Богу, попадали редко, не было причины оборачиваться.
Вы знаете, что такое ходить сквозь строй? Нет? А я знаю – это идти мимо национальной узбекской школы имени Улугбека, это пересекать по диагонали двор национальной узбекской школы имени Алишера Навои во время перемены. Все высыпают во двор, стоят, галдят… И ты идёшь сквозь них, провожаемая вполне понятными замечаниями, смехом, взглядами…
Этот строй по диагонали – каждый день.

С тех пор я ненавижу трусливую манеру кидаться камнями, с тех пор я никогда не оборачиваюсь и вообще не «проявляюсь», когда за спиной кричат, улюлюкают, хохочут, как гиены. Меня – это – не касается. Никогда не обернусь, пока меня не тронут. Настолько древняя реакция, что стала почти безусловным рефлексом.

Второй страх.
Вечер. Мы играли около дома. Двухэтажные дома на два подъезда располагались двумя рядами – четыре с одной стороны, четыре с другой… И все, в принципе, друг друга знали. Знаете южный вечер – чёрный, хоть глаз выколи? Фонари горят только на импровизированной улочке между восемью домами, а за ними – тьма египетская…
Мы играли – как положено, с дикими криками бегали, «пятнашки», догонялки всякие. Убегая от кого-то, я забежала за один из этих домов, чтобы потом вырваться на оперативный простор маленькой улочки между нашими домами. Пробежала несколько шагов и тормознула, прислушиваясь – где мои преследователи. Стояла, глубоко дыша после бега, в полной темноте, только впереди и сзади в промежутках между домами падали полосы света от фонарей. В одной из полос света сзади появились две фигуры. Не выбежали, просто вышли… И впереди между домами вышла одна фигура… Сзади в полосе света с улицы стояли двое, впереди в полосе света с улицы стоял один, я была одна в темноте. На свет я могла попасть только побежав вперёд или назад, мимо тех, кто мне преграждал путь к людям, свету. Вот это очень хорошо запомнилось – люди, они рядом, их слышно, а ты в темноте и беспомощна. И страшно! Неожиданно, оглушающе страшно…
На короткие дистанции я всегда бегала хорошо: понеслась вперёд на предельной скорости, минуя по дуге стоящего впереди, и, пробежав не один, а два дома, вылетела к четвёртому дому по нашей стороне. Там жила Альбина – мамина сослуживица и приятельница. Она сидела около подъезда, наслаждаясь вечерней прохладой. Увидев меня – перепуганную и задыхающуюся – она спросила, что случилось, кто меня напугал. Я ничего не сказала, но не отказалась, чтобы она меня отвела домой – по освещённой фонарями небезлюдной улочке, где шла обычная вечерняя жизнь, мимо двух коротких, двухподъездных домов.
Так и не поняла, кто были эти фигуры сзади и впереди в столбах света. Глядя из темноты на свет, я не узнала их. Подростки…
Испытать такой страх никому не пожелаю.

Краснодарский край, Ейск. Тот самый, где недавно дети утонули. Там я закончила школу. Казачий край, Россия. Но гастарбайтеров там практически нет. Всех беженцев и прочих лишенцев и страдальцев «построили» ещё в далёкие 80-е годы. Нет там этого нашествия. На улицах, на рынке (да-да!) одни местные и курортники.
Может, дело в том, что Питер крупный город, куда всегда народ валом валит? Но нет, Краснодарский край – тоже не последнее место на карте России. Там тепло, хорошо, сытно. Но живут там казаки. При всей моей нелюбви к ним, у них есть много хороших качеств, которые не грех и позаимствовать. Это единственный народ (постольку поскольку давно пора говорить о них, как о народе), который свою землю ЗАВОЕВАЛ. Не жил там, типа, исконно, не получил надел в удел, а именно завоевал, взял силой с условием владения. Разница существенная – свою отчину любой будет защищать, но только такие прагматичные завоеватели будут её блюсти и ценить даже в мирное время. Ограждать от того, что не нравится и землю грызть, чтобы всё было по их правилам. Меньше реверансов, больше здорового эгоизма.Ёптыть! Не толерантный, значит, урод нецивилизованный! Не признаёшь чужих тараканов – значит, мракобес…

Я считаю, что толерантность и политкорректность – опасные игрушки.
Потому что со временем их начинают отбирать и играть с ними те, для кого они придуманы.
Палка-то, она – о двух концах. Самое время подумать: кто там на противоположном конце…