тем летом я обнялся с командиром части

Тем летом я обнялся с командиром части.
По случаю, я купил себе трёх дверный вариант «Шевроле Тахо», прямо из салона «Тринити Моторс», что на Тверской – приехал, поторговался, потом снова приехал, заплатил и забрал.
Просили они пятьдесят пять, я забрал за пятьдесят две с половиной. Джип долго стоял в витрине, притягивая мой взгляд, и я подумал – была не была, у джигита должен же быть конь, тем более вороной. И купил.
Было это в марте, а на 1-е Мая я с легендой русского каратэ Игорем Анниковым и одним товарищем детства из Перово ехал в сторону Белорусского вокзала со стороны Северо-Запада Москвы.
Людей было много - светло и тепло - как и машин, и на Дмитровке мы попали в затор, объезжая который, я, резво работая баранкой, выехал прямо на военный пикет, которым этот затор вдруг закончился.
На все мои попытки договориться, чтобы нас пропустили через заграждение в центр, военные ответили категорическим отказом, и наш джип так и стоял слева от общей пробки, чуть не доехав до самого пикета.
Мы вышли из машины, и встали, энергично смотря на красные погоны внутренних войск.
Игорь Анников предложил прорываться до конца, несмотря ни на что, «гребень на гребень», а мой друг заметил, что в таком случае нас всех заберут в отделение – «примут», так сказать, – а если узнают его прошлое, то и посадят, надолго, его – не вызывая свидетелей, а нас – вместе с ним – за одно знакомство.
К слову сказать, это как раз он в середине девяностых годов заставил директора одной продуктовой базы за кольцевой дорогой написать впоследствии знаменитую на весь город расписку – «Я, такой-то, такой-то – имярек- съел две машины «сникерсов» по сто тонн»(подпись). Там у них была недостача, вызывали крышу.
В этот момент, направляясь в ту же сторону, нас обогнало трое человек, двое – в военной форме, один – гражданский.
Это был командир части в городе Иваново, где я служил, тогда полковник, а сейчас не знаю точно, товарищ Вилль и лейтенант Земенов, известный на всю часть тем, что каждое утро бегал кросс по десять километров и сошел с ума на воинских искусствах, при этом для некоторых офицеров, конечно, оставшись совершенно нормальным человеком.
Знаменит он был тем, что когда–то при скандировании их всех – «Земён, Земен!» - на спор влетел прыжком йока–тоби–гири - «парящий олень» - в кабинет начальника штаба, естественно, ее выбив и упав прямо начальнику на стол. При этом он раздавил телефон, хороший, и графин, не порезался.
За это он был торжественно отправлен на три года «в поля» - собирать клюкву, а, заодно, ставить тригопункты и работать теодолитом, как и положено в военно-топографических войсках.

- Тригопункт, тригопункт, тригопункт я временный,
А в соседней вот в деревне - есть мужик беременный.

Сузив больше обычного свои глаза при этом пел он. На плече у него была наколка:
"ПО ВОЛЕ БОГА И НЕБЕС ПОПАЛ СЛУЖИТЬ Я В ВТС". И, соответсвенно, опять тригопункт и год.

Что такое тригопункты? Это такие большие железные вышки, которые видны сверху самолётам-разведчикам для ориентации. Ещё с их помощью делают военные карты, они служат как бы визирами. В определённое место их привозят в разобранном виде, собирают, а потом устанавливают с помощью лебёдки. Солдаты срочной службы военно-топографических войск под руководством специально обученных для этого дела офицеров. При этом отряды, занимающиеся этим "железным картографированием", разбиваются на экипажи, когда живущие в лесу, когда - а это лучше! - квартирующие в отдельных домах в деревнях. Отношения между ними - нами! - мгновенно становятся полу уставными, и все живут, как одна семья.
О продвижении лейтенанта по службе, больше, естественно, не могло быть и речи. Спас его только отец, бывший отставник.
- Он прекрасный солдат, - сказал отец-старик какому-то генералу в Москве. - Один на один роняет и десантников, и морпехов.
Обоих я не видел с момента увольнения в запас, и, по самым приблизительным подсчетам, более десяти лет. Чувств, возникших в моей душе, было два. Одно – невероятность встречи, в таком месте. Второе – в таком составе. Чтобы два настолько преданных технически столь нелёгкому каратэ человека вдруг встретились в одной точке пространства и времени – это было нечто.
Я наспех бросился всех представлять, главным образом объясняя лейтенанту Земенову, кто такой Игорь – из команды Штурмина, знал Касьянова, Нигматулина, ставшего ныне священником родственника Андрея Миронова «железного воина» Менакера и тренирующего теперь в форте Брэгг американских морских пехотинцев великого и седого Володи Корячкина, который во втором раунде заставил «отдыхать» самого Бенни Уркидеса.
Анников вышел вперед, и пожал Земенову руку. Щедро, от души. Он был не гордый. Я присмотрелся. Земенов казался худее, чем тогда в части, гораздо старше, и похож - на гангстера. Вернее, не на делового, а сразу - на киллера? А что? Немного сумашествия киллеру всегда к лицу. Как они все оказались в Москве на тот Первомай, я не знаю до сих пор.
И когда Игорь пожимал Земенову руку, я понял, что он все же сильнее, намного, у него – настоящее кунг фу, и сравнивать, при всем уважении к лейтенанту, их мастерство - нельзя. Игорь прекрасно говорил, читал и писал по–японски, и, кроме ИСАА, или, как он выражался, «Бурсы», закончил еще и факультет искусствоведения Строгановки. То есть, два высших образования.
Катана, бережно хранящаяся у Анникова дома, участвовала в семи войнах и была каталожной. Иногда она оживала и резала руку даже владельцу. Просила крови, говорил он, мысль - материальна.Начал же в конце концов светиться сиянием Будды подобранный на дороге собачий зуб... На лезвии, если снять обмотку, было написано, старой-старой вязью – «Долг исполняю, ответственность несу».
С командиром части я сразу обнялся – двухметровый, огромный и крепкий, несмотря на живот «батя-командир» - комбат! - долго был в Афганистане и знал, что к чему. Позже, он спасёт от тюрьмы моего друга из Подмосковья. И стал говорить на «Вы», из–за конфуцианского уважения.Конечно, по совести, я хотел поддеть его парой фраз - за все те ночные тревоги, которые запомнил на всю жизнь, ежегодные зимние учения и еще пару-тройку эпизодов, но - не стал, а только сказал: «Как же Вы всех нас измучили там за два года, товарищ командир!»
Когда я служил, он не курил, а тут был с почему – то с сигаретой, и на мои слова, и дальнейшие фразы, тоже в этом духе, только как – то прикольно и виновато улыбаясь, по – французски поднял плечи, мол, положение обязывало:
- Но ты же научился кровать заправлять, нет?
- Да, - сказал я, - а вот не служил бы, может быть, был бы вор в законе. А так - автоматчикам туда дороги нет.
Тут все засмеялись.
- Тогда бандитом иди, - серьёзно сказал мой друг. - Это сейчас хорошая работа.
Так мы все стояли и общались, шестеро, метрах в десяти от проволочных заграждений.
Из запомненного - понял, что командир сейчас на учебе в академии Фрунзе, на ВАКе, а Земенов почему-то упорно не рассказывал, что он делает в Москве. Мой друг детства, вспоминая свой год дисбата, просто улыбался, одни губы. Глаза его были серьёзны.
Потом мы попрощались, сели в мой в джип и, развернувшись, уехали, а они - вошли внутрь военного «круга». Больше мы не встречались. При этом командир моей части знакомо помахал кому-то там, за ограждением, огромной ладонью.
Тогда я почему-то понял, что могу делать большие дела, или, что я, выражаясь языком моего товарища, «деловой человек». Конечно, по-своему.
Случайных встреч не бывает. Значит, потоки пересеклись. Все - не определено.