Голодное сердце 20

20.
Собираясь в ссылку, госпожа Ойгла задумалась, как поступить с домом. Прикидывая так и эдак, она решила оставить его на старого Стефана, самого верного из слуг, доставшихся ей от отца.
-Ты будешь держать, как при мне и отце, аптечную лавку, следить за нашим арендатором в деревне и получать с него по осени платежи. Ещё я оставлю с тобой Маргроцию. Её все знают как опытную сиделку. Доходы от лекарств, деревни и за помощь по уходу за больными  помогут вам покрывать расходы на содержание дома, - сказала она старику. – Как ты думаешь, нужно ли оставить привратника и женщину для услужения, или лучше сразу их рассчитать?
-Привратник нужен обязательно, - ответил Стефан. – Кто будет присматривать за домом, если мне понадобится отлучиться? К тому же, именно с помощью его собаки я всегда прихожу к согласию с мужем вашей покойной сестры, когда он заявляется сюда и продолжает искать, что ему здесь ещё должны. Мэрту тоже нужно оставить. Она хорошо готовит, экономно покупает продукты и никогда не забывает проверить на ночь все засовы.
-Хорошо, значит, оставляем, - согласилась Ойгла. -  Эрманна я беру с собой.
-Да вы что? – воскликнул старик. -  А вдруг он зарежет кого-нибудь или отравит? Я ведь собственноручно учил этого поганца помогать мне в аптеке!
-Именно поэтому я не оставлю его в доме. Может, перемена места пойдёт ему на помощь.
-А что, если продать его? С виду он здоровый и смирный. Глядишь, кто-нибудь купит его таскать тяжести.
-Нет, Стефан, а то у меня совесть будет неспокойна.
Странности крепостного парня, которые начали проявляться ещё зимой, не только не уменьшились, но и усилились. Приступы задумчивости сменились необъяснимыми попытками уйти. Один раз парень был возвращён городским стражником при попытке выйти из городских ворот без сопровождения хозяина или его доверенных лиц. За это он отсидел под замком у Стефана несколько суток на хлебе и воде. Второй раз он исчез на несколько дней. Госпожа Ойгла очень переживала. Эрманн был взят ребёнком из числа крестьян, проживавших на землях её отца, которые теперь оказались занятыми герцогом Ленарваном. Он был живым воплощением памяти дорогого человека. С его исчезновением словно обрывалась одна из последних нитей, ещё связывающих её с отцом. Женщине мерещились ужасы один страшнее другого. В них Эрманн тонул в реке, погибал под копытами лошади какого-нибудь знатного любителя проскакать на большой скорости по улицам, становился жертвой преступников из тёмных подворотен. Видя, как она убивается, Стефан снова отправился на поиски и обнаружил пропажу в тюрьме, где сидели бродяги. Вместе с хозяйкой они предъявили купчую на парня, представили двух свидетелей и заплатили взятку, после чего получили парня на руки. Оказалось, что он был пойман в окрестностях города.
-Дурень! – отчитывал беглеца старик, сопровождая свои слова пощёчинами, от которых голова Эрманна болталась в разные  стороны. – Куда тебя понесло? Знаешь ли ты, что при первой поимке за бродяжничество секут кнутом, за вторую – выжигают клеймо и рвут ноздри, а за третью – вешают?
-Разве тебе было плохо? – рыдала рядом госпожа Ойгла. – Тебя же и кормят, и поят, и одевают, да и относятся лучше, чем к другим в твоём положении.
Отсидев на этот раз неделю под замком на хлебе и воде, Эраманн сделался ещё молчаливее и печальнее. Говорил он лишь тогда, когда его спрашивали. Отвечал кратко и односложно, смотря при этом в землю. Чтобы крепостной снова не потерялся и не забрёл, куда не нужно, Стефан одного его со двора никуда не пускал. Кроме самого старика, Эрманну дозволяли выходить лишь с сиделкой Маргроцией, чьи тяжёлые кулаки могли при необходимости справиться не только с буйным больным, но и с понёсшей лошадью.
-Госпожа Ойгла, а может старик Стефан всё-таки сгодится в дороге? Как вы будете без меня?   - вдруг спросил слуга. – Кто вас в дороге будет охранять?
-Стефан, ты мне нужен здесь, потому что я никому, кроме тебя, не могу доверить дом, - возразила Ойгла. – А охранять меня есть кому: я ведь теперь замужем.
При последних словах женщина с извиняющейся улыбкой посмотрела на слугу, а он сердито покачал головой.
-Что это за муж, - проворчал Стефан, - который спит у противоположной стены?
-Молчи, - повысила голос Ойгла, - не твоё дело судить своих господ! Знай своё место!
Старик покачал головой и ушёл. Сквозь окно Ойгла потом увидела, что он ещё долго неподвижно стоял во дворе, после чего встряхнул головой и плюнул в сердцах на землю.
Ирлинг Ирлингфорсон,  неожиданно для себя оказавшийся женатым человеком при столь странных обстоятельствах, не знал, как себя вести. Ойгла уже задумывалась, не зря ли она, поддавшись страху и жалости, взвалила на себя эту ношу. Она видела, что он мучается в чужом доме, не находит себе места, смущается, ощущая на себе пристальный надзор слуг. Это было так тягостно, что ей самой уже хотелось уехать, чтобы оказаться среди чужих людей, которым до неё и Ирлинга совсем не будет дела. Она ощущала вину и боялась говорить с ним.
Опальные сотники и их близкие отправились в ссылку в середине июня. Кроме вещей самих ссыльных, с ними ещё ехало три телеги с плотно укрытым грузом. Дорога дала госпоже Ойгле возможность поближе держаться к своей подруге госпоже Беатрикс, которая пребывала в некотором волнении: она подозревала, что снова находится в положении. Женщины передвигались то верхом, то в телеге. Иногда компанию им составлял Рихимер де Вер, чья больная спина периодически заставляла его спешиваться. Он часто заводил речь о матери, которой оставил почти все свои наличные средства.
- Просто какая-то насмешка судьбы, - говорил Рихимер. – Я ещё с детства мечтал обеспечить свою мать, представлял, как у нас будут свои земли, и она ни в чём не будет знать недостатка. Думал, поступлю на службу и, благодаря смелости, быстро всё получу. Вместо этого в первом же бою чуть не остался без руки. Потом попал в плен, там ещё добавили. Не успел встать на ноги, как очутился под судом и пришлось выходить на Божий суд. Теперь вот еду в ссылку, а ведь с самого начала старался всё делать правильно…
-Может, Бог вас испытывает, как Иова, чтобы потом вознаградить? – предполагала госпожа Беатрикс.
-Я бы согласился на всё, лишь бы суметь обеспечить мать. Я уж не мечтаю о замке и светлой горнице для неё, а прошу хотя бы возможности накопить взнос в монастырь, чтобы быть уверенным, что её не выгонят на улицу, как только у матери кончатся деньги, - отвечал бывший командир шестой сотни. – Еду и душа не на месте…
Женщины сочувственно вздыхали, но ничего убедительного для его утешения сказать не могли.
-Со здоровьем господина де Вера лучше всего бы ему самому пойти в монастырь, - тихонько шептала подруге госпожа Беатрикс. – Там  он мог бы жить спокойно, но он единственный сын и должен думать о матери. К тому же, у него и на взнос для себя денег нет.
-Может и хорошо, что нет, - возражала госпожа Ойгла. – Его дух так силён, что, не смотря на больное тело, ему было бы тяжело думать о жизни в монастыре. Мне кажется, что если бы нашёлся добрый человек, который заплатил бы за господина Рихимера взнос, он скоро убедился бы, что оказал ему плохую услугу.
-Почему?
-Мне кажется, господин де Вер умер бы с тоски в тишине монастырских стен.
-А я бы хотела жить в монастыре, за высокими стенами, - вздыхала госпожа Беатрикс. – Я всю жизнь только и боюсь, что с мужем что-нибудь случится: куда я тогда денусь? Раньше Хэриворд всегда держал сумму в количестве, необходимом для взноса в монастырь, чтобы я не осталась на улице, но ведь он её отдал на выкуп господина де Вера. Мне бы хотелось жить в покое и тишине, ухаживать за садом…
Ирлинг всю дорогу изнывал от всеобщего внимания. Если он ехал рядом с женой, все его рассматривали. Если он уезжал вперёд, все обсуждали, почему это он оставил жену, и бывший командир второй сотни это слышал. Если он ехал рядом с Хэривордом, тот его расспрашивал.
-Ирлинг, колись, как ты женился? Это она тебя развела, а потом сказала, что ты должен обвенчаться с ней как честный человек?
-Никто меня не разводил.
-Значит, ты сам предложил? Это было глупо. В конце концов, она не юная девочка, и у неё нет отца, который переломал бы тебе ноги в случае отказа.
-Хэриворд, она – моя жена, и если ты не хочешь, чтобы мы навсегда стали врагами, не говори о ней в таком тоне.
-Ну, прости, я же не думал, что ты так всё воспринимаешь! Все же видят, что ты шарахаешься от неё как от чумы!
-Я не шарахаюсь, я просто стараюсь не подавать поводов к праздному любопытству.
-Ничего себе «не подавать поводов»! Вот вчера все на постоялом дворе легли спать, а ты мотался по двору до полуночи!
-Мне было душно в доме, вот я и дышал прохладным воздухом.
-Ну да, а когда ты едешь с ней рядом, то стоит ей задеть тебя, как ты отъезжаешь, словно она чужая!
-Это потому, что все смотрят, а я не хочу, чтобы все обсуждали каждый мой шаг!
-Если бы ты вёл себя, как все, то никто бы и не обсуждал!
-А что я делаю не так?
-Да всё!
-Да плевать!
С такими разговорами доехали до Ловенны. Там сотники и их близкие разместились в знакомой цитадели. До места их конечного пункта назначения оставалось двое суток.
Марино Фальеро с радостью встретил былых товарищей. День прошёл за разговорами и обменом новостями.
- Я знаю крепость, в которую вас направляют, - сказал Марино, когда они с Хэри, Рихимером и Ирлингом сидели за ужином у него дома. -  Её захватили наши прошлым летом. Мне даже посчастливилось побывать в этой старой развалине. Почти прямо за её воротами находятся земли, подконтрольные герцогу Ленарвану, а в хорошую погоду видны башни Гарлота, ближайшего города. Чтобы выжить наш гарнизон, враг разогнал все окрестные деревни. Там нет даже лачуг, которые обычно лепятся к стенам любого укрепления. Связь с Ловенной бывает от случая к случаю. Поэтому я настоятельно советую закупиться здесь всем необходимым и взять с собой мешок-другой хлеба.
-Нужно будет заняться этим завтра, - кивнул Хэриворд.
-Мне показалось, Марино, или в Ловенне что-то не так? – спросил Ирлинг.
-Что ты имеешь в виду?
-Просто все вроде как какие-то пришибленные что ли.
-Тебе не показалось. Тут в городе очень сильны ремесленные цехи. Самым влиятельным является Шерсть – цех ткачей. Они чувствуют себя хозяевами Ловенны и подмяли все остальные цехи. Вчера двое молодчиков из числа ткачей, то ли они были навеселе, то ли от безделья напали на кого-то из цеха булочников и сильно избили, а тот человек позже умер. Булочники подали жалобу в Магистрат, и хулиганов арестовали. В цеховом доме, как докладывают коменданту нашей цитадели,  собрались ткачи и шумят там вторые сутки.  Не знаем, чего ждать: то ли они покричат и разойдутся, то ли выйдут на улицы.
-А что, так бывало?
-Бывало, что они по три дня держали город в страхе своими погромами.
-Почему же комендант терпит это? – возмутился Рихимер.
-Не всё так просто, - развёл руками Марино. – Это у нас там дал горожанину в зубы железной перчаткой и поехал, не оборачиваясь. А здесь люди давно живут без защиты королевской власти, привыкли сами защищаться, так что ты им дашь в зубы, а они поднимут камень, да и пробьют тебе сзади голову!
-Но ведь ты сказал, что все они недовольны ткачами, стало быть, будут на нашей стороне.
- Это они сейчас на нашей стороне, а попробуй мы вмешаться, как они тут же вспомнят, что они одного сословия, а мы другого! Ворон ворону глаза не выклюет. Если остальные решат, что мы давим свободы цехов, то легко могут сговориться и отказать в поставках товаров и продовольствия в крепость. Мы здесь просто умрём с голоду!
-Что же делать?
-Обычно, если цехи разбираются между собой, мы закрываем ворота и ждём, пока они не успокоятся.
На следующий день Хэриворд, Рихимер и Ирлинг вместе с оруженосцами пошли закупаться  всем необходимым. Руководил походом Хэриворд, авторитету которого все остальные подчинялись. Были закуплены мешки с овсом и пшеницей, мёд, оловянная посуда, полотно, шерстяная ткань, нитки, кожаные ремни и кое-что для лошадиной сбруи. Под конец оруженосцы и Рихимер отправились в цитадель, а Хэриворд с Ирлингом решили заглянуть ещё в одну лавку. Собственно, решил пойти туда Хэриворд, а Ирлинг составил ему компанию. В лавке продавались разные дорогие ткани и нити, костяные пуговицы и ленты.
-Женщины должны быть заняты, - сказал Хэриворд другу. – Если у них  свободны руки и голова, то они начинают от скуки выдумывать разные глупости. Говорю тебе, как человек  опытный в этом деле.
-Да ладно, - недоверчиво произнёс Ирлинг. –Никогда я не поверю, чтобы твоя жена делала какие-нибудь глупости.
-Нет, таких глупостей, как совершают  некоторые жёны, которые ищут со скуки приключений на стороне, она себе не позволит. Но тосковать, рыдать и требовать, чтобы я сидел всё время с ней – это пожалуйста. Однако, беда легко поправима. Стоит купить женщине кусок дорогой ткани да цветных и серебряных нитей, как она займётся своим шитьём или вышиванием, и делается довольной.
Пока Хэриворд торговался, Ирлинг стоял и разглядывал потолок, изнывая от скуки.
-А ты разве ничего не купишь? – спросил его друг.
-А мне зачем?
-Разве у тебя нет жены? Или ты забыл? Выбирай! Иначе она обидится!
Видя, как растерялся Ирлинг, Хэривор рассмеялся и великодушно вызвался помочь.
Они уже расплачивались, когда на улице раздался шум и крики. Хозяин лавки  послал помощника посмотреть, что случилось. Парень вернулся назад с круглыми от страха глазами.
-Там ткачи идут освобождать арестованных из тюрьмы! – закричал он. – По дороге громят лавки и поджигают дома! Кричат: «Долой иностранцев и чужих из города!» На моих глазах забили палками какого-то фламандца!
-Эй, хозяин, выпусти-ка нас через какой-нибудь задний двор! - сказал Хэриворд.
 Хозяин кликнул ещё помощников и приказал им закрывать лавку на запоры и прятать товар. Покупателей он увлёк за собой в заднее помещение лавки.
-Вот беда-то! – бормотал он. – Идите за мной, милостивые господа, не ровен час увидят вас эти горячие головы! Им сейчас всё равно, с кем расправиться, да и лавку мою заодно разнесут!
В заднем помещении был склад товаров. Туда же выходили дверь кухни и резная лестница из жилых комнат второго этажа. На лестнице толпились взволнованные дети и женщины.
-Мария! – замахал руками торговец, видимо, на жену. – Что ты здесь стоишь?  Беги, закрывай окна! Спрячьтесь все в дальней комнате!
Он протащил покупателей через двор с чахлым садиком и выглянул за калитку. Было поздно: там тоже шли толпы. Прибежал помощник из лавки и закричал:
-Хозяин, в лавке вышибают дверь! Откройте и поговорите с ними!
-Ах ты, господи! – всплеснул руками несчастный, предвкушая погром. – Я пойду к ним, а ты, Ян, выведи господ через погреб!
-Какой ещё погреб? – заволновался Хэриворд.
-Наш город стоит на каменной горе. Много лет из неё добывали камень для строительства, так что вся она в прорубленных ходах! Спешите, господа, если вас найдут здесь, я не дам и ломаного гроша за ваши жизни! – объяснил торговец уже на бегу.
Шум от выбиваемой двери доносился уже явно.
-Ну что, Ирлинг? – посмотрел на  друга Хэриворд. – Мы можем, конечно, убить одного или нескольких, но потом они всё равно нас  одолеют. Что будет с нашими жёнами?
-Не нужно никого убивать! – взмолился помощник. – Они тогда уничтожат всех, кто находится в доме!
-Ладно, веди в погреб! – великодушно согласился за двоих Хэриворд. – но если ты нас обманешь!
Они вернулись в дом и, взяв горящие свечи, спустились вниз по лестнице в помещение, где хранилось продовольствие.
-Куда ты нас привёл? – повысил было голос Хэриворд, раздвигая две мешавшие обзору свиные туши. – тут нет никакого выхода!
-Да здесь он! Помогите мне только! – ответил помощник и стал тянуть на себя корзины с овощами от отделанной досками стены.
Когда корзины перестали мешать, он сдвинул доски, поддерживаемые сверху и снизу двумя горизонтальными брусьями, в сторону. Открылся чёрный ход, из которого дохнуло холодом.
-И что это? – спросил Ирлинг.
-Это ход, - ответил помощник. – Видите, на стенках стрелки? Берите свечи и идите по ним. Вы выйдете за городские ворота! Спешите! Мне ещё нужно всё привести в порядок!
Сверху донёсся рёв торжествующей толпы, которая высадила дверь. Раздумывать было некогда. Бывшие сотники нырнули в темноту, и деревянная стенка задвинулась за ними.
Сначала они шли довольно уверенно. Ирлинг нервничал: такие места напоминали ему могилы. Это была его ошибка. Хэриворд, сначала шедший довольно уверенно, неожиданно прервал его размышления фразой:
-Что-то я давно не вижу стрелок!
-Ты запомнил, из какого коридора мы вышли?
-Да, вот из этого.
-Нужно вернуться.
Они вернулись, но на стенах ничего не нашли. Обследовали соседние коридоры: снова ничего. Постояли. Со свеч на пальцы стекали тёплые капли. Вокруг стояла давящая на уши тишина.
-Предлагаю пойти в ту сторону, - ткнул пальцем Хэри в один из коридоров.
-А вдруг он ведёт не туда, куда нужно?
-По-моему,  нам без разницы, куда идти.
-А что, если мы вообще отсюда не выйдем? – сказал Ирлинг, тревожно оглядываясь.
-Перестань, смотри, как дрожит пламя свечи: тут сквозняки. Значит, сюда задувает ветер.
-Может, он сквозь щели в горе задувает.
-Ирлинг, почему ты всегда так тоскуешь в тёмных переходах? Тебя  в детстве никогда не запирали в наказание в подвале?
-Никогда.
-Хоть в чём-то у меня преимущество! Чу! Слышишь? Какие-то звуки…
-Ничего я не слышу…
-Иди за мной!
Бывшие сотники прошли довольно приличное расстояние по то и дело сворачивавшему широкому коридору с высоким потолком, как Ирлинг вскрикнул.
-Ты что?
-Там… на полу… тело…
-Где?
-Вон оно! Наверно, это несчастный, который заблудился и не нашёл выхода! Наверно, он умер от голода…
-Держи мои покупки, я сейчас посмотрю.
Хэри деловито подошёл к телу и повернул его, чтобы рассмотреть получше. Ирлинга при виде того, как товарищ тычет мертвецу свечой в лицо и втягивает носом воздух, принюхиваясь, затошнило.
-Покойник жив, - сказал Хэри, распрямляясь. – Он мертвецки пьян, и запах сильный. Одежда влажная: он облил её вином. Мы на правильном пути.
В это время из тёмной глубины каменного прохода раздался какой-то рёв. Сотники прислушались и двинулись на звук. В одном месте на стене метались какие-то тени. Когда они подобрались поближе, то поняли, что источник света находится за углом коридора. Хэри осторожно выглянул.
-Ну, что там? – шёпотом спросил Ирлинг.
- Да тут многолюдно! Судя по всему, не только у нашего хозяина подвал выходит в подземелье. Там группа весёлых молодцов таскает бочонки, по-видимому, из винного подвала. Судя по их виду, не все уже могут следить за тем, чтобы драгоценная влага не проливалась на землю. Ой!
-Что там?
-Бочонок уронили! Вино течёт при свете факелов, словно кровь!
-Если они пьяны, может, мы сумеем незаметно затесаться в их толпу и вместе с ними выйти на поверхность?
-Я тебя умоляю, Ирлинг! Ты не только на богатого ремесленника, но и на бедного подмастерья не тянешь! Они только проверят, как у тебя расположены мозоли на руках, и сразу поймут, что ты чаще держишь оружие, чем шило! Чёрт! Двое идут прямо сюда! Отступаем!
Сотники пробежали длинным коридором назад и свернули в боковое ответвление. Позади них раздалась удалая песня. Когда они укрылись за каменным выступом, Хэриворд вдруг беззвучно расхохотался.
-Ты находишь, что всё это смешно? – сердито прошипел Ирлинг.
-А ты нет? Посмотри на стену! – ответил Хэриворд и снова сложился вдвое от смеха.
Ирлинг посветил на светлую поверхность камня и увидел выведенную копотью надпись: «Наш сотник – дурак». А рядом ещё было неровно выведено: «И осёл».
-Что за болваны тут были? – возмутился Ирлинг.
-А ты говоришь, что тут как в могиле! Да тут жизнь кипит ключом, не хуже, чем наверху!
Ирлинг отступил на два шага от стены, споткнулся, чертыхнулся и посветил под ноги, чтобы увидеть причину потери равновесия.
-Смотри-ка, Хэри, ступеньки!
-Действительно, ведут наверх! Наверняка, сюда выходит ещё чей-нибудь подвал!
-Подержи мои покупки, я посмотрю!
Ирлинг поднялся на несколько ступеней, когда какой-то предмет, шумно упавший из рук Хэриворда, заставил его обернуться. В тот же момент он получил мощный удар в спину и свалился с лестницы прямо на товарища, вместе с которым они рухнули на пол. Свечи потухли.
В кромешной тьме раздался визг петель и бледно осветился проём двери, в котором возникла чёрная фигура.
-Кто это здесь? – спросила фигура голосом Марино Фальеро. – А, господа сотники! Слава богу! Заходите быстрее, а то мы уж беспокоились, что вас растерзали в городе!
Ирлинг и Хэриворд, ещё не веря в свою удачу, подобрали с пола покупки и нырнули в открывшийся спасительный проём.
- Такая удача, что часовой, стоявший на часах, услышал голоса! Кто вам сказал, что здесь находится выход из цитадели в глубь горы? – спросил Марино, когда они поднимались из подземелья на поверхность.
-Никто, - ответил Хэриворд. – Мы бродили и случайно наткнулись. А что в городе?
-Из цехового дома булочников раздаётся набат. Видны пожары и толпы погромщиков и грабителей.
-А что комендант крепости?
-Приказал запереть ворота цитадели покрепче и хорошо охранять подземные ходы. Не забывайте, мы здесь чужаки, и гарнизон очень мал. Нельзя настраивать против себя местных жителей.
-То есть вмешательства в дела города не будет?
-Нет, они сами утихнут дня через два. Потом подадут в Магистрат жалобы. Он обратится к нам за помощью, и мы поможем арестовать тех, на кого  укажут. Затем пройдёт показательный суд. Виновные будут наказаны. Все останутся довольны. Никто не сможет сказать, что в правление королевы Моуль жестоко обращались с подданными, вернувшимися под её власть из-под жестокого ига герцога Ленарвана!