Лерхенсбург

 (Немного мистики. Все, описанное ниже - вымысел. Любое совпадение случайно.)

   ...Ураган начался неожиданно - буквально за полчаса чистое небо затянулось свинцовыми тучами, а на потемневшем горизонте блеснула парочка внушительных молний. Оглушительно – резкий грохот грома неприятно захолодил кожу на спине, заставляя инстинктивно вжимать голову в плечи.
   Новенький пассажирский микроавтобус – зеленый "Мерседес Спринтер TDI" с транзитными номерами - геройски прорывался сквозь плотную стену дождя - до погранперехода "Западный" оставалась всего ничего: каких-то три десятка километров, ну а там - крытая стоянка, маленькая гостиница (не весть какая, но все-таки...) и горячая пища в круглосуточном ресторанчике - поистине райские условия в сложившейся ситуации.
   Порывы шквального ветра шутя ломали голые ветви каштанов, прямо с корнем вырывали тонкие сосны и швыряли их мачтоподобные стволы на проезжую часть, прямо под колеса автомобиля. Ливень обернулся сплошным ревущим потоком, вмиг превратившим добротное асфальтовое покрытие в некое подобие ледового катка. Холодная вода заливала лобовое стекло "Спринтера" так, что ни "дворники", ни мощные обогреватели уже не спасали - трасса попросту переставала быть видимой. Мощный свет галогеновых фар теперь упирался в плотную завесу, с трудом пробивая пелену перед собой не более чем на три - четыре метра. Изредка по крыше микроавтобуса даже хлестали крупные горошины града.
   Измученный турбодизель надрывно подвывал, хрипел и стонал, грозя перегреться и сдохнуть без шансов быть реанимированным подручными средствами в полевых условиях.
   
   Никто из трех находившихся в машине людей не спал (да и кто ж уснет в такую погоду?), они перешептывались, не без опаски вглядываясь во тьму.
   
   Мобильные телефоны разных марок, подключенных к различным операторам связи, сейчас объединила только одинаковая надпись на дисплеях: "СЕТЬ НЕДОСТУПНА" и перечеркнутый «костыль» иконки антенны.
   
   Галоген фар осветил погнутый упавшей веткой указатель, вещавший, что до Рупавы осталось двенадцать километров.
     - Михалыч, тормози! Мы не туда свернули...
   "Мерседес" перестроился в крайний правый ряд, затем мягко съехал на обочину подальше от деревьев, включил оранжевые габаритные огни "аварийки" и замер, тихонько урча  движком.
   Михалыч, крепкий мужчина лет пятидесяти, хмуро принялся рассматривать порядком затертую карту, негромко переговариваясь со своим молодым напарником. Тому на вид было лет двадцать семь. Остановка, судя по мрачным выражениям лиц и сердитому бормотанию водителя, не особенно радовала "экипаж".
   Марина, являясь представителем турфирмы, заказавшей новенький туристический микроавтобус, молча и безуспешно пыталась дозвониться своему руководству. Обладательница густой копны темно-русых волос, больших серых глаз и длинных ногтей после пары очередных безуспешных попыток связаться с руководством компнии (но каждый раз услужливый женский голос по-польски сообщал, что "абонент вне зоны доступа", и настойчиво советовал позвонить чуть позже), в сердцах ругнулась, кинула мобильник в соседнее кресло и задумчиво произнесла, слегка тронув водителя за плечо:
     - Михалыч, на часах одиннадцать часов вечера...
     - Боишься? Обычный ураган, туды его в пень... У нас проблемка-то и посерьезнее есть.
     - ?
     - Соляра почти на исходе, а до границы еще километров двадцать пять, если не больше. Ни мобильники, ни рация не работают, - вздохнул Михаил и развел руками. - Даже навигатор, зараза джаповская, и тот дает помехи... Видишь эти зеленые пятна на мониторе? Во - во... Я не истерик - пессимист, но не исключаю такого варианта, что придется совершить вынужденную остановку на трассе. И все, что я смогу сделать в этом случае, так это включить "аварийку", телевизор и отопление в салоне. Ночевать будем на обочине.
     - Но...
     - До Рупавы не доедем, топлива в обрез, - хмыкнул Михаил. - Максимум еще восемь километров протянем.
   Он выключил перегревшийся двигатель и откинулся на спинку кожаного сиденья.
     - Та-а-ак... - пробормотала Марина и повернулась к напарнику водителя, колупавшемуся с термосом. - Саш, дай мне мой склерозник, пожалуйста! Он в бардачке, синенький такой...
     - Битте, - буркнул Александр, не глядя протягивая девушке потрепанный ежедневник.
     - Угу... Данке. Кстати, ты чего кислый такой? Прям лица на тебе нет, - с легкой иронией произнесла Марина.
     - Кофе кончился, - пробурчал напарник, пряча термос под сиденье. - И спать хочу. На кровати с женой, а не на сиденье в одиночестве.
     - Бедняжка! Нам бы твои проблемы, - фыркнула девушка, потом раскрыла ежедневник и стала рассматривать пестрые туристические буклеты с заманчивыми видами Альп и средиземноморской лазури, сиречь Адриатики. Их, буклетов, оказалось штук двадцать, а еще рекламные проспекты, визитки, какие-то бесконечные списки... Наконец она нашла то, что искала:
     - Михалыч, шоссе на Бжышков далеко? МЕ-5, что ли?
     - Поворот менее чем в трехстах метрах отсюда, - водитель удивленно оторвал глаза от карты и прищурился. - А что это ты вдруг заброшенными дорогами заинтересовалась? На приключения потянуло?
     - ?
     - МЕ-5 уже год как закрыта.
     - Вот, смотри! - Марина протянула ему открытку, исписанную крупным готическим шрифтом. - Крепость Лерхенсбург, построена в начале XIV века, музейный комплекс под охраной ЮНЕСКО. Там наверняка есть гостиница для туристов.
   Мужчины переглянулись. Увидев явное сомнение в их глазах, девушка жалобно добавила:
     - Или просто попросимся переночевать у охранников, они ж не звери какие - нибудь, не оставят нас мокнуть под дверью!
   Михалыч задумался и стал пальцами поглаживать мягкий обод руля. Перспектива ночевки в ураган на трассе его мало чем привлекала. И все – таки... То, что местные и водители рассказывают про МЕ-5, заставляет десять раз подумать... Даже если отбросить половину баек, как сумашедшую фантазию под алкогольными парами, то все равно картинка получалась безрадостная. Да и сам не раз видел...
   Михалыч покосился на Сашу – тот с невозмутимым видом копался в навигаторе. Марина безрезультатно пыталась дозвониться до руководства. "Да хрен с ним", - мелькнуло у него в голове. - "Понадеемся на русское "авось"..."
   Глубоко вздохнув, Михаил повернул ключ в замке зажигания. "Спринтер" фыркнул, дернулся и плавно выехал на дорогу. Дождь немного ослабел, но порывистый ветер по-прежнему грозил шарахнуть по микроавтобусу веткой или стволом сосны.
     - Класс! - оживился Саша. - Поехали!
     - Радуйся, - буркнул Михалыч.
     - Да ну тебя... А почему "пятерку" закрыли? - вдруг спросил Александр, настраивая приемник навигатора GPS на новый маршрут. - Вроде бы приличная дорога, построили совсем недавно...
     - Эх, молодежь, - вздохнул водитель. - Ты когда к нам работать пришел?
     - Полгода назад, а что?
     - А ты, Марина, этим маршрутом когда – нибудь ездила?
     - Нет, в Польшу самолетом только летала. Так что с этой "пятеркой"?
     - Ну значит, ничего вы, ребятки, и не знаете... Проклятая она, вот что!
   Увидев недоумение в глазах спутников, водитель продолжил:
     - Я этим маршрутом каждый месяц из Питера до Праги и обратно катался. И пока ехал, всем святым молился и свечки ставил в придорожных часовнях. Есть тут одно местечко впереди - в районе лесной просеки. Каждый месяц покойник там... А то и несколько. Ладно, если б обычные аварии, так нет, черт побери! Участок ровный, но регулярно машины или врезаются в деревья, или заваливаются в кювет, или выезжают на встречную полосу аккурат перед какой - нибудь груженной фурой...
     - Да ну, фигня какая – то! - фыркнул Александр.
     - Техника будто с ума сходит, перестает слушаться тормозов и руля, - продолжал рассказывать Михалыч, не обращая внимания на напарника. - А за месяц до закрытия здесь  австрийский микроавтобус не разъехался с бензовозом. Заживо сгорело несколько человек, включая водителей и  трех детей.
     - Я тоже что - то слышала об этом, - перебила водителя Марина, поправляя прическу. - Но ведь водитель сел за руль пьяным и сам выехал на встречную. По крайней мере, так по новостям передавали...
     - Вранье все, Марина! Я Курта хорошо знал, он вообще алкоголь не переносил, - мотнул головой Михалыч и закурил. - У  него язва желудка была, еще с армии... Я в те лихие годы танковой ротой командовал в ЗГВ, а он - мотострелковой ротой армии ГДР. Стояли рядом, в Каленсхалле... Да... И водить он умел превосходно - его "Фольксваген" по ниточке ходил, как дрессированный.
     - А власти?
     - Полиция сама с ног сбилась. Версии строились самые разные, друг друга круче - от хулиганов до диверсантов. Как бы то ни было, ни усиленные патрули, ни посты не помогали. После того, как одна из полицейских машин вообще взорвалась, они здесь боятся ездить. Департамент национальной безопасности приказал передать этот проклятый участок военным и построить объездную дорогу Рупава - Коблихт.
     - А почему военным? - пожала плечами девушка.
     - А на кой черт Департаменту проблемы? У вояк техника особая, тяжелая - тягачи и грузовики, ползают со скоростью 30 километров в час... Разбить их тяжело, не то, что эти консервные банки на колесах. Вот и рекомендовано тут гражданским не шастать.
     - Нехорошо это как - то, спихивать смертельную опасность на своих же граждан... Пусть даже и военных...
     - А кто сказал, что на своих? Поляки же тоже не дураки. Тут базу американскую ставить будут, согласно плану НАТО о размещении легендарной ПРО в Европе, - презрительно хмыкнул Михалыч. - Усек?
     - Ну и дела-а-а, - протянул Александр. -  А местные аборигены что говорят, шеф?
     - Да, говорят, раньше неподалеку отсюда монастырь стоял, еще со времен средневековых крестоносцев. В нем было оборудовано некое подобие лазарета - из века в век монахи бесплатно выхаживали больных. В октябре сорок второго немцы этот монастырь взорвали - якобы там обнаружились подстреленные польские партизаны, а небольшое кладбище при нем танками перепахали, полагая, что там были тайники с оружием. Той же ночью гестаповцы вывезли всех из монастыря к реке и расстреляли из пулеметов.
     - Обидели служителей Божьих, - шепнула Марина - Страшный грех, однако.
     - Да, не исключена версия и о проклятье, - кивнул водитель и затянулся сигаретой. -  Самое удивительное в этой легенде, что после этого события никто из расстрельной команды больше недели не прожил - кто с партизанами встретился, кто от тушенки отравленной умер, а у кого со здоровьем серьезные проблемы случились... Но призраки по-прежнему блуждают по лесу. По крайней мере, в середине восьмидесятых местные газеты несколько раз писали, что грибники видели здесь НЕЧТО СТРАННОЕ.
     - А немцев тут нет? - скептически хмыкнул Александр. - Или тех же  партизан? Небось, сидят до сих пор в лесу, электрички под откос пускают...
     - Не смейся, парень, - нахмурился водитель. - В мае сорок пятого в лесочке под Раутрейгардом - мы, кстати, его проезжаем, когда едем по 74-й трассе на Мюнхен - наши энкавэдешники полк эсэсовцев зажали и раздолбали в пух и прах. С обеих сторон полегло более тысячи человек. Покойный Курт не раз рассказывал, что когда-то ночью увидел в рейсе призрачный мотоцикл с коляской. Немецкий, разумеется, с пулеметом... И трех фашистов с собакой, шедших по обочине трассы. Хорошо еще, что все туристы спали, обошлось без расспросов и истерик. Он даже попытался фантомы сфотографировать – пленка моментально засветилась. И это не единичный случай.
     - Вымысел! Ну не существует фантомов и прочей... чертовщины.
     - Сашко, молись, чтобы нам не пришлось с ней встретиться, - раздасованно бросил Михаил. -  Вот такие вот дела, молодежь... Мы уже на трассе... Так что смотрите в оба!

   Александр, скептически тряхнув головой, включил магнитолу. Как назло, эфир молчал, выдавая в размокшее, сырое от дождя и дышавшее грозой пространство только подозрительные шорохи и скрипы. Наконец, где - то через минуту, автопоиск "Кенвуда" принес  долгожданные результаты, и салон заполнился самым что ни на есть блатным шансоном неизвестного автора.   
               
                ...А на полу лежал отец, а на полу лежал отец,
                Убитый был моей рукою.
                Его давно застывший труп, его давно застывший труп
                Отекся собственною кровью.
                А пятилетняя сестра, а пятилетняя сестра
                В кроватке тихо умирала.
                Она, как рыбка без воды, она, как рыбка без воды,
                Свой ротик нежно открывала...

   Марина поперхнулась, облившись только что откупоренной "Акваминерале", а рука самовольно потянулась к кнопке автоматического поиска. После нескольких безуспешных попыток найти что – нибудь нормальное (ловились лишь польские станции с песнями в стиле "фолк", да раз словацкая попса каким – то чудом влезла) она подсоединила свою «флэшку» к одному из разъемов на панели:
               
                Уже два года, два долгих года идет бесконечный дождь.
                А может быть просто рисует кто - то капли на моем окне.
                От этой сырости гибнут книги, вырастают цветы на стене,
                Но, боже мой, как одиноки те, кто приходит ко мне!
                Сто лет одиночества...

   Зоя Ященко и «Белая Гвардия». Марина вопросительно глянула на водителя - тот чуть заметно кивнул, то ли соглашаясь с выбором, то ли одобряя ее решительный поступок, а мягкий женский голос продолжал петь под тихий перебор гитарных струн:
               
                О тебе здесь напоминают лишь бой часов, их неровный ход,
                Цитаты из Маркеса, вспышки молний, да несколько очень старинных нот,
                Уже два года, два долгих года не видно звезд, только дождь идет...
                Я смотрю на рисунок из воска и лучше б я не знала, что тебя ждет!
                Сто лет одиночества...

   Девушка откинулась на сиденье, закрыв глаза и вслушиваясь в приятную мелодию, навивающую спокойствие, романтическое одиночество, мимолетный покой с тонкой ноткой печали. Она поймала себя на мысли, что почему - то такое настроение бывает, когда смотришь на море или на синеву горизонта с горы, высокого холма, когда все кажется таким, что порождает отрешенность и желание задуматься о многом...

                Когда ты вернешься, все будет иначе,
                И нам бы узнать друг друга...
                Когда ты вернешься,
                А я не жена и даже не подруга.
                Когда ты вернешься ко мне,
                Так безумно тебя любившей в прошлом,
                Когда ты вернешься,
                Увидишь, что жребий давно и не нами брошен...

     - Кстати, лет семь назад, ехали мы как - то с Петровичем...
     - С кем? - растерянно перебила Марина, очнувшись от своих мыслей.
     - Напарник мой бывший. Это когда я еще дальнобойщиком пахал... Хороший мужик, сейчас в Киеве живет, свое хозяйство завел, - буркнул Михаил, недовольный тем, что его перебили. -  Ну короче, как - то...
     - Шеф, кончай уже страшилки впаривать! - протянул Александр умоляюще и кивнул на побледневшую девушку. - Маришке, вон, уже нехорошо как - то стало от твоих кошмариков...

   Микроавтобус свернул на МЕ-5, сбавив скорость до самого минимума. Несколько раз свет фар освещал на деревьях венки с черными лентами. Судя по мусору на обочинах и в кюветах, было отчетливо видно, что по дороге давно уже никто не ездил. Молча проводили взглядом смятый, покрытый пятнами ржавчины и обгоревший остов легковушки – после очередной аварии полицейским то ли лень было убирать эту рухлядь, то ли просто уже надоело гонять сюда эвакуатор.
   Марина вдруг вздрогнула: на миг ей показалось, будто из-за разлапистых деревьев на обочине за ними кто-то пристально наблюдает. Будто предвкушая что - то, наблюдает...

   ...Будто чья-то тень мелькнула, сверкнув алыми угольками глаз, и исчезла в сумраке ночи...

   Страх холодным липким потом пробежал по ее спине, лоб покрылся испариной...

   Вскоре на горизонте показались огни окон старой, ярко освещенной крепости.
     - Местная резиденция Дракулы, - фыркнул Александр. - Щас обескровит и съест на ужин. А Маринку – на завтрак...
     - Помолчи, - беззлобно ответила Марина. - Михалыч, давай поближе...
   Перед старой крепостью XIV века в свете многочисленных фонарей расположилась ровная асфальтированная площадка с белеющими свежей краской полосами разметки. Свернув по указателям туда, они проехали мимо дубовой аллеи и припарковались на довольно  широкой и качественной стоянке. Пара камер видеонаблюдения внушили перегонщикам некоторый оптимизм относительно безопасности замка и современности взглядов его обитателей.
   На стоянке уже "примостились" несколько легковушек – потрепанный старый "Опель" непонятного цвета, минивэн "Додж" образца 80-х и, словно красавица среди чудовищ, - новенькая БМВ пятой серии. Все - с номерами Евросоюза, членом которого Польша стала совсем недавно.
     - Ого! Смотрите! - вдруг воскликнул Алекс, прищурившись. - Мы сегодня, оказывается, не единственные гости в этом поистине райском уголке!
   Михалыч и Марина одновременно, как по команде, посмотрели в окно. На крепостной стене замка, держась за руки, не спеша прогуливалась молодая пара – парень с девушкой. Широкий, массивный дубовый навес укрывал их от воды и пронизывающего ветра. Казалось, влюбленным все было нипочем - и ураган, и молнии с громом, и холод.
     - Неплохо! - попыталась улыбнуться девушка. - Все - таки с ними нам будет веселее переждать грозу, не так ли, господа?
   Не дожидаясь ответа, Марина накинула на плечи плащ, быстрыми шагами пересекла подъемный мост и подошла к массивной дубовой двери, вырезанной прямо в не менее массивных дубовых воротах. Помимо позеленевшего от старости массивного кольца, к старой двери был подведен относительно современный электрический звонок. Табличка, привинченная над кнопкой, гласила на английском, немецком, польском и русском:
 
         "Крепость Лерхенсбург. Музейный и гостиничный комплекс XIV века.
              Охраняется Департаментом национальной культуры и ЮНЕСКО.
                ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
                Уважаемые дамы и господа!
                Просьба бутылки из окон не выбрасывать.
               Туалеты находятся гораздо ближе, чем крепостной ров!

   Последние три строчки были написаны на языке родных осин и на другие языки не дублировалась. Вздохнув, девушка нажала на звонок. Ждать пришлось достаточно долго, пока за дверью не послышались шорохи, и мужской заспанный голос не спросил недовольно:
     - Кто?
     - Доброй ночи, пан! - ответила Марина по-польски, благо знала язык в совершенстве. - Прошу прощения за беспокойство, но мы заблудились. Мы туристы, нам нужна помощь. Мы не можем ехать в такую бурю... Разрешите переночевать у вас, в замке. Пожалуйста!
     - Русские? - вздохнул голос. - Ну подождите секунду, сейчас открою. Эк как льет, проклятая погода! Зовите же ваших друзей, пани, нечего им мокнуть под таким ледяным дождем. Вы, наверное, голодны?
     - Немного, - смутилась Марина. - Но мы не хотим доставить вам хлопот, уважаемый пан...
     - Хорт, Йозеф Хорт, - засмеялся старик и продолжил на весьма сносном русском. – Я смотритель этого замка. Да нет никаких хлопот, пани. Вы пока обсушитесь у камина, а ужин сейчас принесут ребята из охраны. Домашняя свининка с квашеной капустой способны поднять настроение любому человеку. Думаю даже, что вам сейчас будет полезен и бокальчик теплого красного вина. Или милая пани предпочитает настоящее темное пиво?
   На всем известного румынского упыря седой старикан походил примерно так же, как сам Александр – на пилота китайских ВВС.
    
     ***

   Сделав пару глотков черного как смола "Добелькнута" из пузатой литровой кружки, Михалыч повернулся к управляющему и спросил:               
     - Господин Хорт, прошу прощения, но почему вы не представили нам ту милую пару, которую мы видели гуляющей на крепостной стене замка? Кто они? Теперь среди присутствующих их не видно. Как жаль, если они уехали...
   При этом вопросе на лице управляющего показалось странное выражение, и он быстро, тихим голосом сказал:
     - Как, неужели и вы их видели?
     - Да, несомненно, - ответил за всех Михалыч, - но простите нас, если мы коснулись какой - нибудь семейной тайны. Мы думали, что эта молодая пара была тут в гостях, и нам было бы очень интересно с ними познакомиться. Но если по какой - то причине вы пожелаете, чтобы их личности остались неизвестными, то можете расчитывать на нашу скромность.
     - Нет, нет, друзья! - сказал Хорт все тем же тихим голосом, - Вы заблуждаетесь, так как мне нечего скрывать, хотя моя жена и желала бы, чтоб об этом знало как можно меньше людей. Те, кого вы видели, были не гостями... Они призраки.
     - Как призраки? - выдохнула побледневшая Марина, до этого пытавшаяся разобраться со свиным  шницелем в сухарях.
     - Да, именно, - продолжил Хорт, - Призраки, в существовании которых нельзя усомниться. Мы их видели не один десяток раз, и, не находя объяснения, решили просто молчать. Мой сын - сейчас он работает в Берлинском историческом музее - даже пытался разобраться в этой ситуации. Он нашел несколько интересных записей... Господа, это очень необычная история, и, если вы не очень хотите спать, я могу поведать ее вам.
     - Конечно, мы будем Вам очень благодарны за это! - ответила за всех Марина, незаметно пихнув в бок пытавшегося зевнуть Александра.
   Старик погрузился в воспоминания. Из тумана забвения возникли давно ушедшие времена - эпоха мрачного, раннего Средневековья, где богатые пиры и развеселые игры сменялись кровопролитными войнами, а верная дружба друзей - подлым предательством и изменой...

   В юго - западной части прусской земли, недалеко от Хиршбергау, среди векового бора, на высоком холме стоял величественный замок. У эстов он носил название "Метсалиннус", что значит "Лесная крепость", поскольку со всех сторон был окружен густым сосновым лесом. Эта крепость принадлежала одному весьма почтенному немецкому рыцарю-герцогу, которому также принадлежали обширные, плодородные земли вокруг, богатые дичью леса и обильные  рыбой озера.

   Много веков уже минуло с тех пор... Герцог жил, веселился, любил. Участвуя в частых междуусобных войнах и походах, он доблестью и отвагой добывал себе славу, а вместе с нею и богатство. Да, поистине это был сильный характером человек. Мужественный облик его приковывал к себе взоры прекраснейших глаз. А голос этого сурового воина, подобный рыку льва, сменялся мягким и робким шепотом любви, когда по вечерам он отдыхал в благоуханных покоях замка.
   История не сохранила его точного имени. Но мы будем звать его Вильгельмом.
   Он познал счастье в браке. К сожалению, вскоре после родов жена герцога умерла от лютовавшей в то время черной  лихорадки, оставив безутешному вдовцу сына - младенца, которого чуть позже крестили и нарекли Генрихом.
    
     ***

   Как - то ранним июльским утром 1417 года к герцогу Вильгельму пришел крестьянин. Смяв в руках свою шляпу и не в силах поднять глаза на своего сурового господина, он заговорил:
     - Ваша светлость! Я пришел к Вам... - крестьянин замялся - Я пришел, чтобы поведать о бедах, постигших нас. Господин! Все, что было посеяно, сгнило на корню - дождевая вода на полях стояла двадцать дней и ночей. Начался мор среди скота - коровы, лошади и быки отказываются есть и гибнут прямо в хлевах. Есть их мясо невозможно - оно отдает падалью...
     - Ужасно! - искренне покачал головой герцог-рыцарь.
     - Вы правы... Но самое главное - умирают люди! На прошлой неделе у молочницы Анны родилась мертвая двойня, у Неле, жены кузнеца Ганса, без видимых причин умер годовалый сын в люльке. Девочку в лесу загрызли волки. Беды постигли крестьян... Деревенский сход считает, что здесь не обошлось без колдовства. Кто - то специально наслал проклятье на нас, мой господин!
     - Кто? - крикнул герцог в негодовании. - Кто этот негодяй? Волей Императора я назначен хранителем и повелителем этого края, и никто из смертных на этой земле не смеет отступать от истинной христианской веры, колдовать и творить всякие богохульные мерзости!
     - Мы считаем, что колдунья - девушка, живущая в лесу, на поляне у Рогатой Скалы. Пастухи, пасшие деревенский скот, часто видели ее собирающей какие - то травы и коренья... Из лесу она никогда не выходит, даже на ярмарку... Она знается с нечистой силой - так говорит Община.
     - Куно! - крикнул герцог, повернувшись к сутулому, некрасивому, с изуродованным многочисленными шрамами лицом, рыцарю в красном плаще и берете с павлиньим пером. - Бери лекаря и десять лучших всадников из моей охраны и приведи эту девушку сюда. Непременно живой, я тебе говорю! Свяжи только покрепче...
     - Да, мой господин... А что делать с ее хозяйством? - тихо спросил рыцарь.
     - Сначала все обыскать. Если что найдете – живность перебить, постройки сжечь.

   Куно, низко поклонившись, вышел из зала. Спустя пять минут двенадцать всадников на лошадях пересекли подъемный мост крепости и во весь опор умчались к лесу. В руке у каждого из них был горящий смоляной факел.

   Обыск не принес результатов. Обнаруженные в лачуге травы и коренья не были ядовитыми и использовались крестьянами в пищу или же в лечебных целях – это подтвердил старый лекарь, придирчиво изучив и обнюхав каждый пучок. Кувшин, который стражники достали из печи, оказался не с потравным зельем, а с отваром обычной сосновой хвои, использовавшейся теми же крестьянами от простуды. Никаких вещей, уличающих девушку в колдовстве, рыцарь Куно не нашел, и этим очень разозленный, швырнул факел на соломенную крышу хижины.
     - Петер, - шепнул он своему оруженосцу, когда жадное рыжее пламя полностью охватило лачугу. - Петер, вот тебе десять золотых, и чтобы через час ты мне привез человеческий череп, несколько пучков сушеной беладонны и горшок с отваром каких – нибудь ядовитых трав или ягод. Не исполнишь – завтра утоплю в реке. Понял?..

   ...Привезенную из леса девушку раздели догола (одежду сразу же унесли стражники и сожгли во дворе) и бросили в особую часть подземелья замка Лерхенсбург, предназначенную для содержания опаснейших преступников. И пока один из солдат приковывал девушку цепью за шею к сложенной из плохо отесанного камня, густо покрытой плесенью и паутиной стене, другой держал в трясущейся от страха руке взведенный арбалет.
   Приглашенный лекарь придирчиво осмотрел тело пленницы, пытаясь найти разного рода подозрительные следы - «чертовы отметины». Заметив на ее плече родимое пятнышко размером с горошину, он злорадно ухмыльнулся и проткнул пятно длинной серебрянной иглой, но вопреки его надеждам кровь все - же пошла, и лекарь вынужден был успокоиться. Брезгливо махнул рукой, - и оба солдата навалились на девушку, прижав к полу и раздвинув ей ноги. Не обращая внимания на отчаянное сопротивление, плач и крики, лекарь внимательно осмотрел ее.
   
   Непознавшая мужчины юная дева!

   Задумавшись, эскулап поморщился и покачал лысой головой: ведьмы всегда летают на шабаши, которые, как правило, оканчиваются бесовскими оргиями, занимаются разного рода непристойными мерзостями, нагими водя хороводы и целуя Люцифера в образе бородатого козла под хвост.
   Ну не может же быть эта пособница Дьявола, сиречь злая колдунья, невинной! Не может!
   Солдаты и лекарь вскоре ушли, их гулкие шаги еще долго разносились по коридору.

   Обессиленная девушка упала на ворох соломы и горько зарыдала. Тяжелый ржавый ошейник больно впился в шею, было очень холодно, воняло от выгребных ям замка и гнилого сена на полу. Где-то совсем рядом шуршали, попискивая, крысы.
   Она долго плакала, а потом, дрожа, свернулась клубочком в углу своего закутка. Страх за жизнь, холод и боль не давали уснуть, но девушка понимала, что силы ей вскоре еще очень и очень пригодятся.
     - Святая Дева, во имя всех святых, не оставь меня в этой беде... - помолившись про себя и перекрестившись, она закрыла глаза. Но сон все же не шел...

   Через два дня одноглазый тюремщик принес ей немного еды – кусок солонины, не без злорадства сообщив, что дрова для костра слуги герцога уже приготовили во дворе замка. Изголодавшаяся девушка не слушала кривого болтуна и быстро съела мясо, даже не подозревая, что таким вот образом и началась первая пытка.

   ...Ее трижды в день кормили соленым мясом, но не давали ни капли пресной воды. А если отказывалась от пищи – силой поили соленой водой с селитрой. Когда еще через несколько суток кричащую от жажды девушку привели на допрос, молодой жирный инквизитор первым делом ударил ее по лицу и закричал:
     - Проси дьявола, чтобы он тебе помог!
     - Дайте воды! - прохрипела девушка. Руки и ноги у нее были крепко связаны веревкой.
     - Признайся в колдовстве!
     - Я не колдунья... Воды...
     - Не смей врать! - и девушка получила еще одну пощечину.
   После этого инквизитор, немного подумав, зачерпнул из бочки чистой пресной воды. Злобно ухмыляясь, медленно поднес чашу к лицу связанной девушки и, когда девушка, облизнув пересохшие губы, инстинктивно дернулась к чаше... медленно вылил воду на землю.
     - Признайся, что травила скот и плоды во чревах матерей, и я дам тебе напиться вволю! Смотри, какая прохладная, чистая родниковая вода... Признайся же!
     - Я... не... виновата! Клянусь... Господи... - прохрипела девушка и, застонав от нестерпимой муки, потеряла сознание.
   Этим первый допрос был окончен. Махнув рукой, жирный инквизитор приказал бросить девушку обратно в подземелье, а сам пошел обедать.

   ...К вечеру того же дня уставший Генрих в сопровождении слуг и личной охраны вернулся с охоты, долгой и изнуряющей, продолжавшейся несколько дней. Кавалькада нарядных всадников пересекла мост и оказалась во дворе замка, где их с нетерпением ждали - к разгоряченным, утомленным лошадям бросились конюшенные, оруженосцы и слуги, чтобы помочь свите и сгрузить добычу – туши кабанов, крупных волков, рыжих лисиц. С минуты на минуту ожидалась гроза – небо затянули свинцовые тучи, на горизонте сверкали молнии, отдаваясь раскатистым громом.
   К черному как смоль жеребцу Генриха подбежал Гильберт – тоже рыцарь, верный слуга, телохранитель и единственный друг молодого господина  – и взял коня под уздцы.
     - Как хорошо, что Вы вернулись, мессир. Мне многое нужно Вам рассказать.
     - Что-то случилось, Гильберт?
     - Да, и нам нужно поговорить с глазу на глаз.
     - Хорошо, мой друг, – вздохнул мессир. - Пройдем в Каминный зал, там нас никто не услышит.
   
   Войдя в зал, Гильберт первым делом подошел к огромному светильнику и зажег три свечи. Он снял со стены факел и погасил его одним ловким движением своей широкой ладони.
В небольшом холодном помещении воцарилась полутьма, и только две крепкие, склонившееся мужские фигуры освещались тусклым пламенем восковых свечей.
     - Слишком много света, мессир,- пояснил Гильберт, отводя взгляд в сторону. - Не стоит привлекать к себе внимания в столь поздний час. У Вас найдется старое красное вино? Холод пробирает до самых костей... Вы были всегда добры ко мне и откровенны в беседе. Я никогда не забуду этого, и поэтому у меня к Вам есть серьезный разговор, господин...
     - Что случилось, Гильберт?
     - В замке замышляется недоброе... Военноначальник Куно, а с ним двести меченосцев, подлых валлонских наемников, жаждет убить вашего отца. И Вас. Расправа намечена на эту ночь.
     - Что?!
     - Простите меня, мессир, но я слишком поздно об этом узнал. Куно просил одного из слуг подсыпать яд в Ваш бокал с вином, обещая за это тысячу золотых монет. Я предан Вам, мессир, и хотел сообщить о заговоре, но Вас уже не было в замке... Конюший сказал, что Вы приказали еще на заре оседлать черного жеребца и убыли на большую охоту. Герцог же только рассмеялся, пояснив, что доверяет Куно как самому себе, а потом уехал.
     - Рано или поздно, но я ожидал этого, - Генрих испытующе посмотрел Гильберту в глаза и нахмурился. – Проклятый властолюбец...
     - И еще он поймал колдунью.
     - Кто она? – рассеянно пробормотал мессир, задумавшись об измене дворянина.
     - Девушка, живущая в лесу у Рогатой Скалы...
     - Что?! – вскрикнул молодой господин, моментально придя в себя. – Где она?
     - В подземелье замка, господин. Ее уже пытали. Солонина... Если под пытками она сознается в колдовстве, то ей отрубят голову. Если нет – сожгут на костре во внутреннем дворе замка.
   Гильберт быстро рассказал своему господину все, что произошло с девушкой.

     ***

   Очнувшись от резкого запаха уксуса, находящаяся в забытьи от жажды пленница ощутила, что над нею кто-то стоит. Смутная тень склонилась над ее головой - это был мессир Генрих. Увидев, что девушка зашевелилась и пришла в себя, он приказал двум своим верным, молчаливым солдатам из личной охраны помочь ей подняться. Потом протянул ей глиняный кувшин и присел рядом на пол.
     - Тереза, это вода, – прошептал он. - Пей, сколько хочешь. Но как ты могла...
   
   Генрих, сцепив зубы, резко поднялся с каменных плит подземелья, отбросив горностаевую мантию в угол. В глазах его вспыхнула мучительная боль. Он отвернулся, боясь посмотреть на пленницу так, как смотрят на загнанного в ловушку волка за секунду до решающего удара кинжалом - с ненавистью к хищнику, усталостью от многочасовой охоты и каплей сочувствия к обреченному на смерть зверю.
     - Снимите же этот проклятый ошейник! – крикнул он солдатам своей охраны. – Живее!
   Стражники сняли ржавый обруч и цепь с тонкой девичьей шеи.
     - А теперь оставьте мне один факел и идите к рыцарю Гильберту. Ждите меня у входа в подземелье. Мне надо поговорить с пленницей наедине.
   Стража, немного поколебавшись, ушла. Но еще долго по гулкому коридору разносились эхо их шагов и бряцанья холодного металла доспехов и оружия.
     - Как же я верил тебе, несчастная! Скажи мне, что это неправда!
     - Не виновата! – тихо сказала девушка, утолив жажду. - Я ни в чем не виновата!
     - Обвинения против тебя, выдвинутые рыцарем Куно, достаточно серьезны, - покачал головой мессир. - Он нашел у тебя в хижине ядовитые травы и человеческий череп с неизвестными письменами. Это подтверждают солдаты и лекарь, присутствовавшие при обыске. Как ты это объяснишь? Знаешь, что тебя теперь ждет?
   Тереза подняла на него испуганные глаза и резко бросила:
     - Клевета! Говорю тебе: я ни в чем не виновата! Все, чем я когда-либо пользовалась, безвредно и целебно! Вспомни реку, неблагодарный, если ты забыл мою доброту к тебе!.. Вспомни, как и чем я выхаживала тебя, когда ты умирал... Я же люблю тебя, несчастный!..
   Она разрыдалась.
   Генрих дернулся как от пощечины. Его душа разрывалась в яростной борьбе – он верил  Терезе, но вот Куно... Ему, своему врагу, он верить не желал. Месир ненавидел Куно за его кровожадность и злобу. За его чрезмерную любовь к власти и грязное предательство.
     - Я не ведьма, – сквозь слезы сказала Тереза. – Моей вины нет ни в чем! Клянусь!
   
   Девушка с надеждой посмотрела на того, кого любила больше собственной жизни.
   
     - Знаю, - устало возразил Генрих и поцеловал ее в губы. – И верю тебе! Верю! Верю! Но только Инквизиция думает иначе. Тереза, я люблю тебя и сделаю все возможное, чтобы они от тебя отстали! Клянусь! Ты будешь свободна, чего бы мне это не стоило. И мы, наконец, поженимся...
     - Генрих, любимый мой! – девушка снова расплакалась.
     - Я отведу тебя в свои покои. Так будет безопаснее. Обещаю, что никто тебя не тронет. Только... Только я сегодня не смогу быть с тобой рядом, пока не разберусь с готовящимся мятежом.
   Он опустил голову.
     - Не бойся за меня, милый. С нами Бог... Got mit uns... Он нас не оставит в беде.

     ***

   Генрих и Гильберт вернулись в Каминный зал, куда слуги уже принесли ужин и вино. Генрих приказал одному из своих немногочисленных верных слуг отнести еще один сытный ужин Терезе в свои покои и подобрать роскошное платье для девушки. Слуга кивнул головой, приложив руку к сердцу. Гильберт, в свою очередь, распорядился выставить охрану у дверей покоев мессира, дабы Терезу никто не побеспокоил.
   Каминный зал был самым любимым местом маленького Генриха. С годами любовь эта переросла в уважение - по стенам огромной  комнаты висели портреты храбрейших мужчин его древнего рода. Став взрослее, Генрих узнал, сколько бесстрашных предков защищали эту землю и прославляли род, совершая смелые отчаянные подвиги, и юношеская гордость за них переполняла молодого рыцаря.
   Удобные, из крепкого ливанского кедра, кресла, оплетенные алой парчой, добрый камин с ласкающим теплом пламени, мягкие персидские ковры и несколько больших витражных окон  делали залу приветливой и располагающей к дружеским разговорам долгими зимними вечерами за чашами доброго вина.   
   Когда нужные приказы были розданы, мужчины вернулись к разговору.
    
     - Мессир... Это была провокация, – сказал Гильберт, разливая вино по чашам. Не желая рисковать, верный телохранитель послал за вином из своего замка, дабы никто из посторонних не мог подсыпать яд. - Против Вас. Селянин, что приходил жаловаться на беды... Я вспомнил только что... Я несколько раз видел его в замке Куно. Он - наушник и клеветник, получающий гроши за доносы. Герцог же разглядеть эту падаль не смог. Впрочем, это не его вина, таких подлых и продажных слуг у Куно много. Козни его трудно распознать даже мудрецу с благословением Папы Римского.
     - Я так и думал, мой друг. Тогда я открою тебе свою тайну. Девушку эту зовут Тереза. Ей всего семнадцать лет... Она отнюдь не крестьянка... Поместье ее родителей сожгли много лет назад язычники-пруссы, а ей со служанкой чудом удалось бежать сюда. Не веришь? Я еще никогда не встречал грамотных крестьянок, знающих латынь и греческий, умеющих читать и писать! Продав свои украшения, она поселилась у Рогатой Скалы. А три года назад она спасла мне жизнь.
     - Это когда вы пропали на две недели, а потом еще нашли в овраге кости и сбрую вашей лошади? Ох, и получил же я за Вас тогда взбучку от герцога...
     - Так вот: я соврал отцу, что сам, в одиночку, ездил охотиться. На самом деле это была обычная прогулка перед сном, но вот только в лесу мой конь испугался крупного волка, который перебежал нам дорогу; жеребец понесся над рекой и сбросил меня с обрыва в воду... Я сильно расшиб себе голову и потерял сознание. Юная Тереза несмотря на ледяную воду и сильное течение, бросилась в воду и вытащила меня на берег. Две недели она меня выхаживала.
     - Храни ее Господь, - прошептал Гильберт.
     - Ведь я ее люблю, Гильберт, - Генрих горько улыбнулся. - И сейчас еще люблю. И буду любить до конца дней своих...
     - А она? Она же не заставила Вас влюбиться? - пробормотал рыцарь, наполняя терпкой душистой влагой свой золотой кубок. – Не варила зелье, не подсыпала опиум с беладонной в Вашу чашу с вином?
     - Разумеется, нет!. Она влюбилась сама. И ни в чем не виновата!
     - Именно, мессир, - поклонился рыцарь. - Неужели тогда Вы считаете, что эта красивая юная девушка повинна во всем том, что поведал этот грязный селянин? Может ли такое быть, что юная красавица виновата в падеже общинного скота, смерти новорожденных младенцев в деревнях и потраве пшеницы на полях герцога? Мессир, я лишь рыцарь и ваш покорный слуга, но доверьтесь моему слову - она невиновна. Созовите Магистров Ордена, не допустите того, чтоб ее убили грязные палачи! Я уверен, что все это подлец Куно продстроил!
   Генрих печально взглянув на друга, сделал пару глубоких глотков вина:
     - Да, скорее всего... Как ни печально, интрига вышла удачная. Но это уже ничего не меняет.
     - Не меняет? - негодующе вскрикнул Гильберт. - Вы не правы, мессир! Вы видите теперь во всем лишь зло, предательство и подлость!
     - Я просто не закрываю на это глаза, - ответил Генрих, грустно покачав головой. - Только сейчас я понял, насколько беспомощным являюсь, сжимая в руках власть над смертными. И это мне надоело...  Можно со всем покончить...
     - Мессир, не совершайте ошибки! - рыцарь опустил на дубовый стол свой кубок. - Я вас не узнаю! Вы изволите колебаться, в то время как решается Ваша судьба и судьбы ваших близких!
   Генрих задумчиво посмотрел в окно и поежился:
     - Проклятье, как холодает!.. Гильберт, уже чувствуется настоящая осень... Рано еще для нее, как думаешь? Проклятая гроза! Мне почему-то кажется, что эта ночь будет страшной... Самой страшной в моей жизни! О боже, почему так неспокойно на сердце?
   Он обхватил голову руками:
     - Гильберт, мой верный друг! Помнишь прошлую осень? Ту кровавую осень, когда ты трижды три раза отводил мечи врагов от моей головы, а я закрывал тебя от стрел проклятых эстов, чья меткость не знает себе равных? Помнишь, как ломались пики и мечи, насквозь пробивая кованные доспехи наших храбрецов? А крики и стоны раненых? Ты помнишь ЭТО, мой верный рыцарь?.. Смерть собрала тогда щедрый урожай, не так ли? Мне даже порой казалась, что она летала над нами, смеясь...
   Гильберт молча кивнул.
     - Мы потеряли тогда две трети всего отряда... Ручей ключевой воды близ побоища два дня отдавал человеческой кровью... А то, как ели сырое мясо убитых лошадей и горькие коренья, когда стало нечего есть? Помнишь, как, обливаясь кровью под натиском тяжелых всадников - эстов, мы поклялись защищать друг друга до последнего вздоха и помогать в беде? Не забыл ли ты этого?
     - Мессир Генрих, я готов на все! - Гильберт опустился на колено перед молодым господином. Его длинный алый плащ покрыл каменный пол перед троном. - Я жду приказов!
     - Приказов? Мне нужен совет! Встань! - вскрикнул Генрих, мотнув головой. - Что мне делать? Помоги мне! Я прошу помощи!
     - Вы просили у меня совета, так примите его - спасите свою любовь любыми возможными способами. Идите к отцу, расскажите правду и просите за нее! Может, еще успеете... А если нет... У Вас на поясе верный меч, действуйте, боритесь, мстите, даже если придется убивать всех, кто станет на пути... Имя предателя Вы уже знаете... В эту же ночь решатся наши судьбы, господин!
   
   Ничего ему не ответив, Генрих набросил на плечи свой плащ, подбитый собольим мехом и вышел из пиршественной залы в покои отца, отшвырнув недопитую чашу с вином в сторону. Рубинового цвета капли разлились по темному, выложенному тяжелыми каменными плитами полу, в свете свечей приобретя вид пролитой крови. За окном продолжала реветь буря, потоки воды лились с неба не переставая, темной пеленой размывая все, что находилось во внутреннем дворе замка - конюшни, псарни, курятники, каменные постройки для слуг.
   Прислушиваясь к удаляющимся шагам своего господина, рыцарь укутался в свой черный, с кроваво - красным подбоем, шерстяной плащ и медленно, одну за другой, затушил оплывшие воском свечи.
   Зачем-то накинув на голову капюшон, Гильберт стал смотреть в окно, поглаживая золотой перстень с ядовитым порошком внутри. Лицо его стало мертвенно - бледным, но спокойным и холодным, как лед. Острый взгляд голубых глаз застыл на витражном стекле. "Рассвет все решит, - подумал он. - Но он заберет не одну жизнь в этом замке. Господь наш Милосердный, помилуй нас, грешных... Прими к себе и отпусти грехи наши..."

   Генрих бежал по мрачным коридорам Лерхенсбургского замка, крепко сжимая пылающий смоляной факел. Наконец, перейдя в другое крыло величественной крепости, он остановился у дубовых дверей одной из огромных спален.
     - Отец! Откройте!  - закричал он, стуча кулаками по дверям. - Отец! Отец!
     - Мессир, там  никого нет! -  вдруг прогнусавил сзади робкий голос.

   Страж, держа в дрожащей руке факел, испуганно таращился на своего господина. Ему показалось, что в Генриха вселился сам Люцифер на пару с Вельзевулом - так горели его глаза и так он кричал в порыве бешенства. От дрожащего пламени на стенах прыгали неровные тени.
   
     - Где герцог?! - зарычал Генрих, схватив воина за шею и вытаскивая из ножен  кинжал. - Отвечай, собака, иначе я отрежу твою никчемную голову! Где рыцарь Куно?
     - Его сиятельство еще не вернулся от графа Горна, а господин Куно уже полчаса как пошел к начальнику валлонских наемников, - прохрипел стражник, прижатый сильной рукой мессира к каменной стене так, что в блестящих, кованных доспехах образовалась глубокая вмятина. - С ним еще несколько телохранителей...
     - Иди со мной! - повелительно  крикнул молодой рыцарь, не оборачиваясь и потирая разбитый об дверь кулак.
   Звеня шпорами, Генрих бросился вверх по лестнице, в башню - туда, где располагались его личные покои. На площадке на последних ступеньках распростерлись мертвые тела двух стражников из отряда Гильберта. Они лежали на холодных каменных плитах в обширных лужах крови. У первого, что прижимался спиной к стене, сильным ударом меча были пробиты латы на груди. У того, что лежал ближе к массивным дубовым дверям и сжимал в руке свой короткий меч – отрублена голова. Опытные солдаты не были застигнуты в расплох, они даже попытались оказать сопротивление, но были убиты в бою.
   
   Тихонько толкнув дверь, рыцарь сразу же увидел Терезу, сидящую в кресле у самого большого витражного окна. Голова ее была запрокинута, на шее зловеще алела тонкая кровавая полоса. Длинное светлое шелковое платье ее также было залито багровой кровью. Не веря своим глазам и затаив дыхание, молодой господин подошел к Терезе и легонько коснулся ее еще теплого, но уже остывающего плеча. Глаза убитой были широко раскрыты – и в них безмолвным криком застыли испуг, боль и немой укор.
     - О, Боже! - застонал Генрих. Потом он закричал, и величественный замок содрогнулся. В последний раз мессир кричал так год назад, собирая войска во время битвы с  племенами эстов у безымянного озера в лесу, пытаясь перекричать звон мечей, ржание лошадей и стоны павших воинов.
   Но сейчас в этом крике молодого дворянина смешались раскаяние, нечеловеческое страдание и боль за любимую.  Из глаз рыцаря потекли слезы. Он представил, как грубая безжалостная рука, сжав нож, хладнокровно перерезала горло несчастной девушке – любимой, смыслу всей его жизни  -  и силы покинули Генриха. Стиснув зубы, рыцарь медленно сполз по стенке, выронив из рук ставший невыносимо тяжелым меч. Несколько минут просидел он на корточках и судорожно хватал ртом воздух. Дрожащий солдат стоял рядом, не отводя от него испуганных глаз от тела терезы и не решаясь что - нибудь сказать.
     - Скорее беги к рыцарю Альберту! - наконец выдавил из себя молодой господин. - Скажи ему, что мессир Генрих приказал немедленно схватить и разоружить всех валлонских наемников, живыми или мертвыми, понял? Всех!!! Пусть подготовит стражу замка к нападению крупного отряда со стороны Западных ворот!
     - Да, мой господин! - прошептал до смерти перепуганный страж. - Немедленно передам!
   
   Отдышавшись, молодой господин поспешил покинуть покои, чтобы найти того, кто своей жизнью ответит за смерть Терезы.
    
     ***

   ...По приказу начальника стражи крепости рыцаря Альберта, часть лучников и арбалетчиков, построившись двойной цепью на стенах, заняла ближайшие к мосту равелины и башни, преградив кому-либо все пути бегства из замка. Стрелы - длинные, добротные и отлично заостренные - с неприятным визгом пронзали каждого, кто, спасаясь от разъяренных герцогских рундаширов, в безумстве пытался перебежать по мосту через крепостной ров. Другая часть солдат, вооруженная короткими мечами, старалась подавить сопротивление готовившихся восстать валлонцев.   

   Тяжелые всадники герцога, размахивая железными дубинами и цепами, раздавали удары направо и налево, проламывая мятежникам головы, ломая им конечности, сбивая с ног.
В суматохе опрокинули клетки с курами, привезенные из деревни, и птицы жалобно кудахтали под ногами бегущих.

   Тем временем валлонцы защищались из последних сил, пробивая себе пути к отступлению. Предатель Куно, оправившись от испуга, также рубил вокруг себя как бешенный. Сражающиеся ежеминутно спотыкались о трупы, земля была залита кровью. Звон оружия, глухие звуки смертоносных ударов, проклятья, стоны, вопли - все это слилось в страшный хор, подобно урагану, за которым следует холодное безмолвие - Смерть.
   Генрих устремился вперед сквозь ряды своих рундаширов, встретивших его появление радостными возгласами. Куно также сразу увидел его.
     - Сюда, проклятый мальчишка! - крикнул он Генриху. - Покажи же себя в бою, щенок!
     - Ты этого хочешь? - ответил мессир, и на его застывшем лице снова появился проблеск жизни. -  Так прими же смерть от моей руки, и пусть это будет тебе возмездием за убийство Терезы!

   Мечи их скрестились. Они дрались молча, запачканные кровью, крепко стиснув зубы.
Они дрались долго, но, наконец, клинок Генриха сверкнул в воздухе и вонзился прямо в грудь противника, пробив железные кольца кольчуги. Бездыханное тело Куно упало к ногам валлонцев, устремившихся ему на помощь. Более двадцати наемников отрезали Генриха от верных ему людей и набросились на него стаей шакалов. Рыцарь понял сразу, что шансов вырваться живым из круга уже нет.

   В его сердце угасли все чувства - остались лишь холод и пустота.

   Страшный как разгневанный бог войны, молодой рыцарь бросился в самую гущу подлых валлонцев. Беспощадно разила врагов его крепкая рука, одного за другим предавал он смерти; он снова стал кровавым мстителем. Его воины падали, но рыцарский меч еще сверкал, умерщвляя противников. Но вот меч блеснул в последний раз... Генриха не стало, и ряды подлых предателей сомкнулись над телом убитого мессира.
   
   К рассвету все валлонцы были перебиты. Поднявшееся солнце осветило полуразрушенный  двор крепости, монахов и воинов, тенями бродивших среди убитых, еще дымившиеся руины сожженных построек – начавшийся было пожар, грозивший уничтожить всю крепость, слуги успели потушить. Добив раненых врагов, оказав помощь своим и собрав все оружие павших, слуги герцога приказали прибывшим из ближайшей деревни и насмерть перепуганным крестьянам грузить покойников на повозки. Старый капеллан, сжав в руках псалтырь и стоя рядом с телегами, читал дрожащим голосом вслух заупокойную молитву.
 
   Генриха и Терезу решили не разъединять; их похоронили вместе, в родовом склепе под часовней Святого Альбрехта,  чья башня до сих пор высится над крепостными стенами чуть правее от Западных ворот. Храброго воина и молодую красавицу оплакивали и выжившие в битве верные рыцари - дворяне, и обычные солдаты, и простолюдины из близлежащих к замку сел и деревень...

     ***

     - ...И с тех пор в каждую бурю, когда льет дождь и завывает ветер, заунывно гремит колокол на одной из башен замка, - закончил свой рассказ смотритель замка. - Гремит так же, как и в ту ночь, когда разыгралась эта страшная история. И до самого рассвета бродят по крепостным стенам призраки Генриха и Терезы, и временами в главной башне слышится женский плач и жалобные стоны, от которых все холодеет внутри... Рыцаря и Даму часто можно увидеть отсюда, где мы сейчас сидим...
   Старик тихонько поманил гостей к узкой бойнице. Первым полупрозрачные фигуры заметил Александр:
     - Смотрите, вон они! Михалыч... Справа от лестницы... Этого не  может  быть!!!

   По плоской крыше зубчатой стены беззвучно двигались высокий статный мужчина в средневековых доспехах и красивая девушка в длинном платье, держащая в руках розу.
   Свидание, что длится уже без малого шестьсот лет...
     - Два призрака стоят, держась за руки... - мотнул головой водитель. - Глазам своим не верю! Неужели все это... не галлюцинации? Вы тоже это видите, ребята?

   Живые замолчали, рассматривая безмолвную призрачную пару, медленно бредущую по крыше крепостной стены.

     - Зато они всегда будут вместе, - нарушила тишину Марина. - Не в этом ли счастье, друзья? Главное - любить и быть любимым. Это единственное чувство, не подвластное  силе и времени...
   И печально добавила:
     - А все остальное - лишь мелочи, дополняющие и скрашивающие наше существование в этом бренном мире... Мелочи, которые ничего для нас, смертных, и не значат...

     Калининград
     Август 2010 года
   
     В рассказе использованы тексты из песен Зои Ященко и группы «Белая Гвардия».