Новейшие приключения Шурика

Знакомство

         «Мал золотник, да дорог», а если точнее – «мал клоп, да вонюч». Примерно такие ассоциации возникают при общении с этим человеком, человечком, мужчинкой, мужичком. От безобидного и смешного Гайдаевского студента Шурика, спасавшего в своё время кавказскую пленницу и борющегося с проклятыми расхитителями социалистической собственности, тут мало что осталось. Только и того, что очки, имя да смешные залётные истории, в которые он по иронии судьбы постоянно попадает.
         Первый раз я увидел его, нет, скорее услышал, в коридоре нашей конторы. Я стоял за поворотом и по приближающемуся мощному топанью ног об пол предполагал, что наверняка идёт какой-то здоровый мужик. Каково же было разочарование, когда из-за угла вырулил маленького росточка и щуплого вида мальчик. Нет, уже не мальчик. Скорее мужичёк с ноготок с видом стареющего мальчика. Именно так можно охарактеризовать этот тип людей. Как говаривала моя бабулька Акулина (царствие ей небесное!): «Сзади – пионер, а спереди – пенсионер». 
           Свой невзрачный пацанячий вид он старался компенсировать серьёзным, никогда не смеющимся выражением лица, большими стариковскими очками в роговой квадратной оправе, делавшими его взгляд не по годам претензионным, костюмом с галстуком и, конечно же, почти строевым шагом. При ходьбе он странным образом выбрасывал ногу далеко вперёд и вверх, и с силой опускал на пол, держа тело строго вертикальным. Врождённая косолапость не позволяла ставить ногу сначала на пятку, а уж потом на остальную часть стопы. Поэтому он хлопал всей ногой, издавая мощные звуки топающего монстра или шагающего терминатора. Со стороны это выглядело забавно: эдакий серьёзного вида марширующий малыш, корчащий из себя здорового мужика.
          А ещё, чтобы как-то придать себе взрослости, он часто и много курил, демонстративно держа перед коллегами сигарету, и «кидал за воротник» наравне с другими, а то и больше. Это впоследствии не прошло бесследно для его здоровья. Пьянел быстро. Как говорится, достаточно понюхать одну пробку. После этого нёс такую заумную ахинею с серьёзным видом, что порой сам не мог понять, о чём говорит. В такие моменты знающие его уже не слушали. Но он упорно лез в разговор, продолжая «гнуть свою линию». Его и по-трезвому тяжело было в чём-либо убедить, а спьяну он мог такое ляпнуть или сотворить, что просто на голову не наденешь. Невероятный спорщик, считающий своё мнение исключительно верным, поступки правильными, а личность непревзойдённо-уникальной. Он не взирал на авторитеты, возраст и пол.   
             Завершающим штрихом к портрету Шурика являлся приглушённый и ко всему ещё картавый голос. Поэтому, чтобы его расслышать, окружающим нужно было замолчать и напрячь слух. Создавалось впечатление важности им сказанного. Тогда откровенно просили повторить всё с начала, но громко и членораздельно. На что он сильно обижался и говорил, что великих людей при жизни никогда не понимали.
              Но и после этого мало что можно было понять. Потому как он всегда говорил обрывками заумных фраз, между которыми вставлял то ли для вопрошания, то ли для убедительности слово «Так». Далее выдерживал паузу, продолжая сверлить собеседника сквозь очки глазами академика. Слушающий, но ничего не понимающий человек, чувствовал себя неловко, замолкал, соображая, что ответить. (Лично я  всегда понимал процентов тридцать сказанного им, не более, хотя знал его уже много лет). А со стороны это напоминало беседу начальника с подчинённым, умного с дураком, учителя с двоечником, прокурора с подсудимым и т.п.
               Позже, чтобы ещё больше придать себе весу и отойти от образа мальчика, Шурик отрастил усы, и коллеги, дабы потешить его самолюбие, временами обращались к нему по-взрослому: «Матвеевич» или «Александр Матвеевич», что очень ему льстило. В такие моменты он многозначительно хмурил брови, надувал усы и на его мальчишеском подбородке появлялось сразу несколько складок. Но, несмотря на столь грозный вид, для знающих его людей он по-прежнему оставался обыкновенным Шуриком и по большей части благодаря своим необычным похождениям на пьяную голову.   


Телепортация

              Бодунова разбудил настойчивый звонок в дверь. Страшно не хотелось вставать. На часы даже не посмотрел. Глаза слипаются. Ведь только недавно уснул. Домой пришёл поздно и естественно пьяный. Пока по традиции плотно поел, добавив ещё пару рюмок для лучшего сна, пока «посидел на горшке», блаженно кинув несколько «личинок», пока дополз до кровати, где давно спала, повернувшись калачиком к стене, Женька, уже была глубокая ночь. А тут на тебе: звонят и звонят. Думал переждать, но звонок не утихал. Дождался – разбуженная Женька, не переворачиваясь и толкая его в бок локтем, обиженно буркнула:
           – Ну, чего лежишь! Пойди, посмотри!
            Еле поднялся, отбрасывая в стороны пластиковые бутылки с водой. Он их всегда предусмотрительно держит в постели на случай непременной ночной жажды, дабы не утруждать себя лишний раз вставать. Да, да, именно в постели: между ног, под руками, у головы. Удобно ведь. Среди ночи, не открывая глаз, нащупал, откупорил, потушил «пожар» и спи себе дальше. К тому же в жаркую летнюю ночь организм, «замученный нарзаном», но обложенный со всех сторон пластиковыми бутылками с водой, получает дополнительное охлаждение.
             Таким же сонным, с полуоткрытыми глазами, широко расставляя ноги, чтобы не упасть, доплёлся до двери. На площадке темно. Навёл резкость – никого. Странно. Вышел и заглянул за дверь, может, кто прячется. Тоже никого.
           Вдруг из спальни вопит перепуганная Женька:
               – Ой, Игорь, ты где?! Тут кто-то рядом со мной лежит! Ой-ой-ой!
Спотыкаясь, метнулся в спальню. Включил свет. На его месте, скрутившись калачиком, приняв позу жены и обняв её, пристроился пьяный в дубль Шурик. Каким образом он незаметно проник в квартиру – непонятно? Пройти сквозь него, здорового и пузатого, как старый бабушкин холодильник, практически невозможно. Разве что с помощью телепортации. Скорее, прополз, как котёнок, на четвереньках между ногами пьяного Бодунова.
        От неожиданно вспыхнувшего света Шурик поморщился, зажмурил глаза и невозмутимо пробурчал, поясняя цель своего неожиданного визита:
        – Я тут мимо шёл и решил зайти переночевать. А то меня Маринка домой таким не пустит.
        «Хрен с тобой», – подумал Бодунов и скинул его с кровати, как котёнка, прямо на пол под отопительную батарею. – «Пускай поспит до утра. Не бросать же товарища в беде. Завтра всё равно на одну работу идти».
         Да, и ещё бутылку с водой ему кинул. Вполне может понадобиться в его состоянии.
Утром под батареей Женька обнаружила небольшую лужицу, как после шаловливого котёнка. Правда непонятно, вода то была или что-то другое.

   
 Яма

          Как говорил Задорнов: «Всем уходящим спать спокойной ночи и приятного аппетита». Семья давно спит. Только один Бодунов ещё шарится на кухне. Ну, не может он лечь спать, когда в холодильнике лежит аппетитная палка колбасы.
          Поздний звонок в дверь. Кто ещё может ходить по гостям в такую темень? Сто пудов – опять Шурик. Наверняка кинул на грудь энную стопку и по пути домой решил заглянуть к коллеге. Он часто так делает, поэтому никого другого кроме него в такую темень ждать не приходится.
          Оторвавшись от тарелки, но продолжая жевать на ходу, недовольный Бодун побрёл в прихожую открывать. Того и гляди побудит всех. Предчувствие его не обмануло. На пороге стоял хорошо поддатый и мокрый, как курица, Шурик, измазанный ко всему с головы до ног глиной. Она была даже на лице, усах и очках. Такое ощущение, что он решил заняться грязелечением и потому так тщательно измазался. А теперь вот зашёл пригласить на сеанс своего коллегу. На улице шёл дождь, и мутные струйки стекали по нему ручьями, увлекая за собой целые куски грязи. Вдобавок он был почему-то без обуви, а на измазанных глиной стопах едва просматривались разодранные носки. Просто какой-то монстр из фильма ужасов.
От неожиданности Бодунов прекратил жевать и удивлённо округлил глаза. Таким он ещё ни разу не видел своего коллегу. А Шурик со свойственной ему серьёзностью, многозначительно напыщив усы, нахмурив брови и сверкнув осколками замызганных очков, пояснил:
        – Вот, шёл мимо тебя домой и в яму свалился. Выкопали гады такую глубокую, как на зверя, что не обойти, не перепрыгнуть. А у вас во дворе ни света, ни ограждений. Еле-еле вылез.
           – А туфли твои где? – спросил Бодунов, а сам подумал, что когда шёл домой вроде никаких ям по пути не замечал. Хотя сам спьяну в темноте мог и не заметить.
         – Наверное, где-то в яме остались. Чёрт с теми туфлями. Хорошо, что жив остался. Во дворе, как назло, в такую погоду ни души, и позвать на помощь некого. Целый час карабкался. Но, слава богу, вылез. Выручай, Бодун!
          Ну, что тут поделать? Не бросать же коллегу в беде. Пришлось впустить. Шурик, пошатываясь, побрёл в ванную, оставляя на ковровой дорожке замысловатые грязные следы. Пока он плескался и чистился, Бодунов, глядя на запачканную дорожку, невольно подумал, что если сейчас проснётся жена, то скорее вышвырнет его на улицу вместе с Шуриком. Она уже давно и прекрасно знала этого залётчика, от которого можно ожидать только одни проблемы, поэтому терпеть его не могла. А если не проснётся, то утром можно сказать, что это их королевский пудель по кличке Паштет захотел перед сном погулять. А там был дождь, грязь и всё такое…
            Только напрасно он себя успокаивал, придумывая достоверное алиби. Когда пьяный и кое-как отмытый Шурик вылез из ванной комнаты, туда страшно было входить. Один грязный Паштет явно не смог бы так её обезобразить. Скорее там покувыркалось с десяток замурзанных псов. «Ничего, – подумал Бодун,– с кем не бывает. Главное, что человек жив остался».
             Полуотмытый Шурик съежился, посетовал на дождливую осень за окном, собачий холод, тем самым, намекая, что надо бы чем-то согреться. Такая мысль показалась хозяину вполне уместной. А что? Есть повод пригубить для сугреву. Выпили, закусили остатками прерванного ужина. Повторили.
          Уже прощаясь у двери, оба вспомнили, что один из них без туфель. Хозяин благородно выдал ночному гостю старые рваные тапочки без задников, так как любую  другую его обувь сорок четвёртого размера Шурик, носящий тридцать седьмой, мог запросто потерять по дороге. А эти тапки не жалко.
          Видя, что гость уже явно не держится на ногах, решил выйти с ним во двор, чтобы он ещё раз не свалился в загадочную яму и одновременно указать курс к его дому.
       – Бодун, так куда мне идти? – спрашивал в темноте двора ничего не соображающий Шурик.
         – А вот строго по этим рельсам в том направлении. Ты главное никуда не сворачивай. 
        Чтобы Шурик добрался домой наверняка, Бодунов поставил его на единственную железнодорожную ветку, чудным образом проходящую мимо их домов.
         – Дуй прямо по шпалам. Как увидишь слева последнюю высотку, сходи с пути. Это и будет твой дом. Всё очень просто.
         Под моросящим дождём распрощались, и грязно-пьяный Шурик исчез в кромешной темноте.
        Всю ночь Бодунова мучили кошмары. Снилась огромная чёрная яма, а в ней маленький Шурик, барахтающийся в грязи под проливным дождём. Он пытается вылезть. Но каждый раз, доползая до края, срывается в низ. Его заляпанное грязью лицо перекошено от напряжения и боли, а сквозь забрызганные стёкла очков видны молящие о помощи глаза. Но всё безуспешно. Вокруг темнота и ни души. Только один Бодунов хочет ему помочь, но его руки странным образом онемели, не могут шевелиться, и какая-то невероятная тяжесть сдавила его всего.   
       Всё оказалось гораздо прозаичнее. Это Паштет завалился спать на пьяного хозяина и всю ночь давил его своим телом.
         Утром, выходя на работу, Бодунов решил внимательно осмотреть двор и найти ту самую яму, в которую вчера ночью, как загнанный зверёк, свалился его коллега. Странно, вокруг никакой ямы. Только огромная куча земли вперемешку с глиной посредине двора. Видимо вчера вечером привезли для благоустройства газонов и клумбы. Глубокие, как от трактора, борозды пролегли от основания кучи до самого верха. Такое впечатление, что кто-то неоднократно пытался её покорить, но каждый раз сваливался вниз. А на самой вершине красовались заляпанные грязью маленькие туфли Шурика.


Переезд

          Веселье подходило к концу. Уже собрались пить на посошок.
          Сегодня всем отделом перевозили коллегу на новую квартиру. Мебель, мешки, коробки… Что-то несли на руках, что-то подняли лифтом на восьмой этаж. Работы много, но «гуртом и батьку легче бить». К вечеру, рассовав в стороны домашний скарб, уселись прямо на полу обмыть переезд. Хозяин изо всех сил благодарил и старался по-возможности угостить «на скорую руку», т.к. разобраться сейчас, где тарелки, рюмки, ложки в таком бедламе, как вы понимаете, было практически невозможно.
          Вечером по телеку будет футбол. Порядком захмелев, Шурик, как истинный ценитель мяча, покинул общий круг и, преодолевая горы мешков и коробок, полез настраивать телевизор. Долго пыжился, нажимал кнопки, перестраивал каналы – всё безрезультатно.
        – Слышь, Борисыч! А почему у тебя телевизор так плохо показывает?
       – Так дом же новый, Шура! Антенный кабель ещё не завели в квартиру.
        – Жаль. А то я хотел футбол посмотреть. Сегодня наши на выезде с Миланом играют.
        – Ещё рано. Трансляция же прямая, поэтому поздно будут показывать.
         Ничего не подозревающий Сергей Борисович сквозь общий гомон и звон стаканов пытается расслышать бубоняще-картавый голос Шурика:
         – А я как раз хочу тут посмотреть. Мне домой ехать далеко, могу опоздать. А у тебя в самый раз будет. Заодно и заночую.
          Такая беспардонность несколько обескуражила хозяина квартиры. Он в растерянности. Только ведь переехал. Вся семья, можно сказать, будет спать на чемоданах, а Шурик такое придумал на пьяную голову. Теперь развлекай его и по футбольной традиции потчуй пивом всю ночь.
          Борисович начинает культурно отнекиваться, выдвигая веские аргументы:
          – Александр Матвеевич! Ну, сам подумай. Какой у меня футбол? Телевизор плохо без антенны показывает, а положить тебя просто некуда. Сами будем на полу спать.
Шурик многозначительно хмурит брови, надувает щёки, шевелит усами. Видно, что сейчас он усиленно думает и пытается как-то решить эту проблему. Затем со словами «Щас, я скоро приду», он быстро выбегает из квартиры.
            Хозяин квартиры вздохнул с облегчением, мысленно перекрестился и вернулся к импровизированному застолью. Коллеги доедают и допивают последнее. Дело идёт к ночи, пора заканчивать и расходиться.
              А в это время Шурик бежал по ночному городу в одной рубашке с коротким рукавом, практически не замечая холодной ноябрьской ночи. Согревала одна только мысль, что он, простой инженер отдела, нашёл решение проблем, которые для кандидата технических наук Сергея Борисовича, как ему показалось, были безвыходными. Сейчас, сейчас он всех их удивит способностью неординарно мыслить и находить выход из, казалось бы, тупикового положения. Только нужно торопиться, пока они не разбрелись.
             В четырёх остановках отсюда жили его родители. Мать была в шоке, когда в открытую дверь ворвался Шурик с безумным взглядом. Ничего не говоря, подбежал к телевизору. Вырвал из него рожковую антенну. Затем отыскал в кладовой сложенную раскладушку и ринулся к выходу. Мать перегородила путь со словами: «Саша, я никуда тебя не пущу, пока не объяснишь, что случилось!». Но разве это преграда для Шурика? Развернувшись, он метнулся обратно в комнату и сиганул через балкон. Всего-то второй этаж старой хрущёвки с низким цоколем – какие мелочи для такого ковбоя! Тем более что нельзя терять ни минуты. Троллейбуса ждать не стал. Четыре остановки бегом – пустяк.
          Такого жители города ещё не видели: бегущий сломя голову по ночным улицам коротыш в летней рубашке, не взирающий на первые морозы, держащий в одной руке раскладушку, а во второй телевизионную рожковую антенну. Первая и единственная мысль: «Куда смотрят дурдом и милиция?».
            Борисович уже выпроваживал коллег, пожимая руки на прощание у двери, когда Шурик свалился на голову, как первый снег. Герой дня демонстративно прошёл в глубь квартиры и победоносно объявил:
           – Вот, Борисович, антенна, чтобы можно было футбол смотреть по телеку, а вот раскладушка, на которой я смогу у тебя заночевать. А ты рассказываешь о каких-то проблемах…
            Конечно, тут все замерли от неожиданности – просто немая гоголевская сцена. А на Борисовича было жалко смотреть. Он, наверное, пожалел, что устроил переезд на новое место в день футбола.



Остановка

          Так уж географически сложилось, что живут они в одной стороне. Поэтому часто едут с работы вместе. Ехать почти до конца, только одному из них выходить чуть раньше.
Вот и сейчас пустой трамвай сонно катит на край города. Они сидят у самой двери. Слегка поддатый Бодунов дремлет, опустив бороду на грудь. От такого «слегка» его всегда тянет ко сну, потому как к полумерам не привык. Пара стопок, принятых без «продолжения банкета», действуют на него как снотворное. У окна томится от безделья Шурик. Для него такая доза вполне достаточная, чтобы снова начудить. Как малый ребёнок ёрзает на месте, нужно к чему-то приложить свою неуёмную энергию.
         За окном ночь. В свете редких фонарей едва проглядываются задворки большого города. Периодически из открывающихся дверей вырывается полоса света и уныло освещает пустынную остановку. Немного помедлив, двери закрываются, и трамвай, словно очнувшись, медленно катится дальше.
           Но вот, наконец, то, что нужно! На очередной остановке дверь распахнулась, и редкие пассажиры увидели, как двое бьют третьего. Естественно, кто прав, кто виноват – не понятно, к тому же все трое сильно пьяны. Мгновение – и сидящий у окна Шурик, перепрыгнув через дремлющего Бодуна, очутился на остановке. Не раздумывая и не разбираясь, бьёт по пьяным рожам всем троим и вихрем влетает в закрывающуюся дверь. Еле-еле успел, дверь захлопнулась прямо за его спиной. За окнами отъезжающего трамвая опешившие драчуны. Все трое прекратили драку и замерли в немой сцене. Они так и не поняли, что это сейчас было. Смотрят вслед отъезжающему трамваю перепуганными глазами. Ещё бы! Что-то маленькое и очень юркое вдруг вмешалось в их разборку, в мгновение ока надавало всем тумаков и словно испарилось.
          А «оно», это маленькое, перепрыгнув через ошарашенного Бодуна, как ни в чём не бывало, уселось на прежнее место с чувством удовлетворения и выполненного долга. Всё произошло так быстро, что медлительный и ленивый по натуре Бодун не сразу сообразил, в чём дело. И лишь спустя некоторое время ему стало не по себе от осознанного. Косясь на скучающего у окна Шурика, осторожно спросил:
          – Слышь, Матвеич, а ты чего это сейчас…?
           – А что?! Повоспитывал немного. Устроили, понимаешь, драку прямо на остановке. Да ещё двое на одного.
         – Ты их знаешь?
        – Не-а.
         – А чего тогда полез?
         – Да, буду я ёще разбираться, кто там прав, а кто виноват. Мне некогда, меня трамвай ждёт. Дал для порядка всем. Пусть знают.
         У здорового, но трусливого по натуре Бодуна аж холодок по телу пробежал:
         – Представляю, что они с тобой сделали, если бы ты не успел запрыгнуть и остался там, на остановке….
       – Как это не успел бы?! Ты что! Я же всё рассчитал, – захорохорился Шурик, – знаешь, какой я быстрый! Я ещё в школе побеждал на соревнованиях…. Да я… Да у меня…
Шурика прорвало. Глухим и картавым голосом начал хвалиться своими жизненными «подвигами» чуть ли не с детского сада, из которых следовало, что он просто мустанг и бизон в одном лице. Не знающие их пассажиры со стороны могли подумать, что это одна семейка: очкарик-школьник хвастает перед большим, пузатым и бородатым папашей, а тот пытается его образумить.
        Но ошарашенный Бодунов его уже не слышал. Он понял, что сегодня повезло ему, а не Шурику, так как с этим малым можно в такую «кашу» влететь, что мало не покажется, и надо бы держаться от него подальше, особенно, когда тот пьяный. Потому как верхней планки у него не существует. А спасать его по каждому поводу – себе дороже выйдет.

Гараж

          Засыпаемый многодневными снегопадами город сдался, транспорт забуксовал и замер. Осталась одна надежда на собственные ноги. По заснеженным центральным улицам снуют толпы народа. Гуськом, друг за другом, след в след по проторенной миллионами ног узкой тропинке, виляющей среди снежных барханов и засыпанных автомобилей, добираются на работу и домой. Беда тому, кто живёт в спальном районе города. Туда ходу на несколько часов по сугробам, гололёду, морозу и снегопаду.
           Коллегам Шурику и Бодунову в этом отношении не повезло. Им топать в самый отдалённый район. Первым сдался Шурик. Мандраж начался с утра, когда он еле-еле добрался на работу. Так как фактурой особо не отличался, то бока ему намяли в транспорте по самое не могу. А потом ещё автобус «утонул» в заносах, и половину пути пришлось топать на своих двоих.
          – Слышь, Бодун, как будем обратно домой добираться? Я так далеко идти не смогу. Здохну где-нибудь по дороге. Нужно что-то делать.
         – А я думаешь, дойду? Но не ночевать же тут, – Бодунов почесал бороду и обвёл глазами комнату. – Дома горячий ужин. А здесь что?
          Бодунова, любящего вкусно поесть и сладко поспать, мысль остаться на сухом пайке и провести ночь за рабочим столом просто пугала. Он знал, что Шурику не привыкать. Тот, когда в очередной раз ругался с женой, ночевал в институте. Скрутится пьяным калачиком прямо на столе, положит под голову стопку отчётов и спит без задних ног. А утром коллеги возвращают его из позы зародыша в вертикальное положение и направляют в умывальник. Благо зубная щётка для таких случаев всегда в столе валяется.
          Перспектива остаться на работе заставляла напрягать пропитанные алкоголем мозги. Достали карту города и прикинули, что, если идти по маршруту городского транспорта, получается большая петля. Гораздо короче по прямой, через частный сектор. Места, правда, не ахти. На пути пустырь, лесопосадка, балка с маленьким прудом и заброшенным шахтным терриконом. Но это не проблема. По уверениям Шурика он несколько лет назад уже так срезал путь.
          Ну, что ж – решено. Всё шло по плану. Выйдя с работы, всезнающий и никогда не ошибающийся Шурик смело шагнул какими-то задворками-переулками. Чуть позже вывел на пустырь, где явно не ходила нога человека. Вначале было ничего, потом так себе. Когда ноги стали проваливаться в снег по колени, Шурик забуксовал и не мог претендовать на роль поводыря. Решили поменяться. Впереди ледоколом пробивал путь Бодунов, а за ним нырял катерком, пытаясь попасть в его следы, Шурик.
            Разыгравшаяся как назло метель забивала снегом бороду и усы Бодунова, лепя сказочного Деда Мороза. Для Снегурочки вполне подошла бы субтильная фигурка Шурика, если бы не его усы и залепленные снегом очки.       Пробираться по незнакомой местности становилось всё труднее, а от принятой перед дорогой для сугреву рюмки «чая» не осталось и следа. Бодунов уже пожалел, что ввязался в эту авантюру и начал паниковать.
        – Мы хоть правильно идём, Сусанин? Ты уверен?
        – А чего тут сложного?! Вон иди прямо, не сворачивая, и всё тут.
        Шурик сам порядком устал. Приходилось часто снимать очки и протирать замёрзшие стёкла, но виду не подавал.
          Вот небольшая лесополоса, а за ней должна быть балка, в которой, судя по карте, находятся пруд и маленький террикон. На противоположной стороне балки сквозь пролетающий снег мелькали огни частного сектора, а чуть дальше вздымались высотки их микрорайона. Шурик, тыкая рукой в ту сторону, обнадёживающе заявил:
         – Я же говорил. Тут буквально рукой подать. Ещё немного и будем дома.
         Неожиданно на пути, как из-под земли, вырос автогаражный кооператив, растянувшийся в обе стороны на необозримую ширину. Откуда он тут взялся – непонятно. На карте значился явный пустырь, а теперь такая махина. Если его обходить, то неизвестно, сколько будет потеряно времени. Да и разве угадаешь, с какой стороны это лучше сделать. Кругом снега по пояс, хоть утони.
          Решили идти напролом, никуда не сворачивая. Ведь если есть центральный вход, то обязательно должен быть запасный выход на противоположной стороне. По крайней мере, так решил Шурик, который взял бразды правления в свои руки, а Бодуну ничего не оставалось делать, как согласиться. Ему уже всё порядком надоело, но не возвращаться же назад. Ведь большая часть пути пройдена. Страшно хотелось есть, пить и спать одновременно. Он уже ненавидел себя, за то, что согласился на это гиблое дело, зиму, которая просто достала многодневными снегопадами, кооператив, ставший Великой китайской стеной на пути. Но больше всего было огромное желание убить этого очкастого, картавого, усатого «малыша», в очередной раз затянувшего в проблему, из которой, как он предчувствовал, без происшествия не выйти. Вот, взять и прихлопнуть, как назойливую муху, и делу конец. Скрипя зубами и сердцем, побрёл за шустрым коллегой, который, выбравшись на расчищенную автолюбителями дорогу, покатился колобком вглубь кооператива.
            Бродили долго и безуспешно до самой темноты. Безлюдные, узкие и однообразные коридоры гаражей, как улочки Багдада, путали сознание и почему-то обязательно заканчивались тупиками. Приходилось возвращаться и опять куда-то сворачивать. Временами казалось, что они тут проходили и уже не один раз. Знакомое безысходное состояние Лёлика из «Бриллиантовой руки», когда кругом одни стены и нет выхода.
            Наконец в одном из тупиков обозначились живые души. Слышен пьяный разговор. Мужики расчищают снег возле гаражей. Друзья обрадовались и, не раздумывая, побрели на свет из распахнутых ворот. Они-то уж точно подскажут, как отсюда выбраться. На пути к заветной цели пришлось обходить присыпанную снегом машину. Широкий и рослый Бодунов обогнул её без проблем. Но в этот момент оживился Шурик, безумно обрадованный встречей с «аборигенами». Решил опередить Бодуна и первым явиться из темноты на их пьяные очи. Ринулся вперёд, поскользнулся, и, падая на машину, за что-то зацепился. Раздался громкий хруст, и в его руках оказалось зеркало бокового вида бедолашной «девятки».
          Местных оказалось много. Они вышли на звук, крепко сжимая в руках лопаты и ломики, сурово вглядываясь в заснеженные фигуры пришельцев. Несколько секунд длилось молчаливое противостояние. «Теперь попробуй их убедить, что мы хотели спросить, а не машину «бомбили», – только и мелькнуло в голове у Бодунова. Силы были явно не равные, оправдываться бесполезно. А тут ещё Шурик стоит и держит в руках выломанное зеркало.
          Так ещё в своей жизни научные сотрудники никогда не бегали. А иначе и нельзя, Доносящиеся из-за спины тяжёлое дыхание, крики и маты преследующих вперемешку со звоном лопат свидетельствовали о том, что, если догонят, то эта самая жизнь оборвётся в одно мгновение. Убегали наугад, ничего не понимая в кромешной темноте, ныряя то в один коридор, то в другой. В голове всего одно желание: «Только бы не тупик! Только бы не догнали…». А сзади неслось: «Перекрывай выход! Не дай уйти гадам!», и даже послышалось до боли знакомое: «Живьём брать демонов!».
           Но, как пел Володя Высоцкий, коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет. И действительно, свернули в какой-то «аппендикс», а там тупик в виде высоченного забора. Отступать некуда, сзади озлобленные крики рыскающей толпы. «Всё, это конец!», – единственное, что пришло на ум Бодунову. А тут ещё оказалось, что всё это время Шурик не расставался с предметом раздора. Так и бежал с зеркалом в руках, дразня преследователей. На лицо явный криминал.
         – Придурок, брось зеркало! – заорал Бодунов.
         Но перепуганный до смерти Шурик прилип неказистым телом к бетонному забору, продолжая прижимать улику. На их спасение между плитами забора оказалась узкая щель. «Воришка» Шурик нырнул в неё, как мышь, а оказавшись на свободе, развернулся, чтобы бросить проклятое зеркало, но попал прямо в голову товарища. Бодун аж зубами заскрипел. Хотя в такую минуту было не до того. Вопрос жизни и смерти просто не оставлял выбора. Напрягаясь изо всех сил, выдыхая последние граммы воздуха, застрявший в проёме Бодунов, пытался вырваться наружу. Его уже заметили «народные мстители» и, предвкушая расправу, ринулись к забору.
             – Бодун! Делай, что хочешь, иначе тебе крышка! – прокартавил в ухо «товарищ по несчастью» и что есть мочи потянул беднягу за рукав пуховика в свою сторону.
             Треск рвущейся материи и они кубарем катятся по склону балки.  Через некоторое время сознание к ним возвращается, понимают, что живы и невредимы. Если не считать оторванного рукава на пуховике Бодунова, потерянных очков и разбитых часов у Шурика. Снег в носу, ушах, глазах и даже в карманах – не в счёт.
             Остаток пути был не таким интересным. По приходу домой оказалось, что времени на такой прямой путь они затратили гораздо больше, чем обычно, когда шли маршрутом автобуса. Оторванный рукав куртки, по словам Бодунова, утащила огромная бездомная овчарка, которая якобы напала на него по пути следования. В самом деле, не рассказывать же, как они с Шуриком зеркало на машине воровали. Всё равно ведь не поверят. А так правдоподобно, на что жена ответила:
        – А ты меньше пьяным шатайся по улицам, вот и не будут на тебя овчарки нападать. Они ведь это дело издалека чуют.
          Шурику как всегда всё сошло с рук. Ему ничего рассказывать не нужно, правда и слушать его очередной бред никто не собирался. Жена Ирина давно привыкла к таким залётам. Разбитыми часами и потерянными очками её не удивишь. У часовщика и в оптике она самый частый посетитель благодаря постоянным приключениям Шурика. 


Незваный гость

         Глубокий сон по закону подлости оборвался на самом интересном месте. Резкий настойчивый звонок в дверь вырвал меня из объятий Морфея и вернул в суровую реальность. Какого чёрта?! Кого там нелёгкая принесла? За окном глубокая ночь и дождь, как из ведра. Глаза слипаются. В такую погоду сон, что надо. Так нет же, припёрся кто-то. Первая мысль – заливаю соседа снизу, а он недавно евроремонт закончил. Сейчас устроит истерику. Метнулся к службам. Нет, на кухне и в ванной порядок. Отлегло. Тогда кто так жаждет меня увидеть?
Хрен с ним, с этикетом. Пошёл открывать в одних трусах. В первую минуту не поверил глазам – на пороге мокрый, как суслик, Шурик. В куртке и кепочке с коротким козырьком, но без зонта. Сверлит меня невозмутимым каменным взглядом. Интересно, как он видит сквозь забрызганные стёкла этих ботанских очков? В такую погоду на них впору включать дворники. Стоит, пошатываясь, и сопит в напыщенные усы. Я хоть и сонный, но улавливаю свежий запах алкоголя. Всё понятно. Булькнул, и как обычно, потянуло на подвиги. Ну не хлеба же он пришёл ко мне просить во втором часу ночи со своего затерянного где-то на краю географии Азотного.
           Молчаливое созерцание друг друга слегка затянулось. Он соображает, что бы такое умное и важное сказать в оправдание своего позднего визита. Я еле сдерживаюсь, чтобы не дать ему по «репе», ибо знаю заранее, что это – его очередной пьяный выбрык, не стоящий ломаного гроша. Начинаю первым, спокойно, не выдавая раздражения:
         – Ну, чем обязан в столь поздний час?
         – Да вот шёл мимо, решил зайти к тебе в гости чайку попить, а лучше кофе. Я больше кофе уважаю.
         Да… Наш мальчиш-плохиш совсем охренел.
         – А не поздновато кофе пить, Матвеич? На часах уже второй час ночи.
         Он выпячивает удивлённые глаза, которые сквозь мокрые стёкла очков многократно увеличиваются и делают его похожим на рака. Плюс отвисшие мокрые усы. Точно –  рак-отшельник.
         – Если ты по поводу того, что уже поздно, так это я в институте заработался. В последнее время что-то совсем времени не замечаю. А так как ты ближе всех к работе живёшь, – громко икает, – решил первым делом к тебе.
          Ага, ясно. Значит, он ещё потом к другим пойдёт. А я оказывается в его списке первый. Какая высокая честь: мне первым предоставляется возможность попить чайку, простите, лучше кофейку с самим Шуриком. Но я-то понимаю, что всё гораздо банальнее. Заигрался в компьютере на работе, принял лишку, а теперь ищет приключений на свою пятую точку. А так как я холост, то первым делом сюда, меня, видите ли, можно в два часа ночи разбудить. Ну и мерзавец!
         Но, сдерживая эмоции, говорю:   
         – Счастливчик!
         – Не понял, – он продолжает выпучивать глаза и шумно выпускать воздух из ноздрей, отчего запах перегара слышен ещё сильнее.
         – Счастливчик говорю, раз времени не замечаешь!
         – А-а-а! Ты в этом плане. Да, я счастливчик, я вообще везучий по жизни…., – и он, картавя и глотая слова, в свойственной только ему манере начинает впадать в воспоминания давно минувших дней о своей везучей и счастливой натуре. Это меня абсолютно не радует, потому как такие хвалебные речи слышал от него неоднократно. А слушать их посреди ночи, в трусах, в коридоре, в сонном состоянии как-то не хотелось. Ложа руку на детское плечо ночного гостя, прерываю это пустозвоние:
          – Александр Матвеевич! Сам посуди, какой кофе в два часа ночи?!
          – Так ещё детское время. Ты что, даже в дом меня не пригласишь?
          Блин! Если сейчас запустить этого незваного гостя в квартиру, ночь пропала. Он будет литрами хлебать кофе и часами рассказывать небылицы из своей, как ему казалось, уникальной жизни, или навязывать дискуссию на мудрёные темы. Надуманные, никчёмные и никому не нужные, кроме его самого. Одним словом, нелепый базар на пьяную голову. Наутро от бессонной ночи голова будет гудеть паровозом, а целую гору работы никто за меня делать не будет.
          Наношу упреждающий удар:
          – Представляю, как сейчас Ирина беспокоится. Ты хоть позвонил и предупредил её, что задерживаешься?
          – Она не маленькая и должна понимать, что муж на работе трудится. Пора уже привыкнуть, – пренебрежительно гордо выдал этот «трудяга».
          Пытаюсь зайти с другой стороны:
          – Так может денег дать, чтобы ты на такси домой доехал. Да и зонтика у тебя нет. Могу дать свой, а я завтра как-нибудь до работы добегу. Мне же близко. Наверное, так и сделаем. Езжай Матвеич скорее домой, чтобы жена не волновалась.
          Не подействовало. Обиделся ещё больше.
          – Что ты меня выпроваживаешь и Иркой попрекаешь! А, может, она тебе нравится? А?! Ты мне так честно и скажи!
          Начинаю деликатно выкручиваться, и «лепит горбатого».
          – Если откровенно, то я сегодня не один, – киваю на свой внешний вид. – У меня дама ночует, так что извини, не до тебя.
          Слегка отпрянув назад и нахмурив брови, он начинает внимательно изучать мой Адамовый наряд. Неужели, купился?
          – А что, мачо, вижу ты в прекрасной форме! Ну, и кто же эта счастливица? Пойдём, ты меня с ней познакомишь! Мы с ней кофейка попьём, – зазвучало обрадовано и по-детски наивно.
           Опять двадцать пять! У этого стареющего пупсика ни стыда, ни совести. Кивая головой через плечо и понизив голос, заговорщицки шепчу на ухо:
           – Видишь ли, Александр, эта дама всем хорошо известна. Она из нашей конторы, поэтому мы бы не хотели, чтобы о наших отношениях кто-либо знал. Надеюсь, ты меня понимаешь, как мужчина, и пусть это останется между нами.
Вижу, подействовало, заинтриговал. На лбу появились складки удивления и озабоченности. Задумался. Я терпеливо жду. Наконец дошло:
            –  А-а-а! Служебный роман! Ну, ты даёшь! Просто Казанова какой-то! Пока мы с мужиками водку пьём, ты в это время лучших женщин института охмуряешь. Ай да молодец! Жаль, что я не смогу увидеть эту счастливицу. – Опять громко икает. – Ладно, колись, кто это: Витка с четвёртого или Наташка с пятого? Угадал?
           – Шура, я же просил…
           – Всё, всё, молчу, молчу! – прижал указательный палец к мокрым усам.      
           – Ну, давай беги, мустанг. Порезвись на славу. И за меня там постарайся…
            Интересно, это как? Полюбить даму в очередной раз от имени Матвеича? Ему что от этого легче станет или она почувствует разницу? Забавно.
            Слава богу, дверь закрылась. Судя по звуку, лифт поехал куда-то наверх. Неужели ещё кому-то «повезёт»? Если к Серёге на седьмой, то там ему не светит пообщаться. Жена Анна не будет слушать пьяный базар, а просто пошлёт непрошенного гостя на три буквы.
           Вернулся в спальню и рухнул в кровать. Наутро голова всё равно гудела из-за вырванного куска ночи. Шурику было гораздо тяжелее. Одному богу известно, где ещё его носило этой ночью. Он держался на допинге: каждые полчаса сигарета и кружка кофе. Видя моё сонное состояние, понимающе подмигивал:
         – Натрудился, несчастный! Теперь вот сонный ходишь. Я же говорил, что лучше с этими бабами не связываться. Всю ночь испоганят. Вот променял общение с хорошим другом на ночь с плохой бабой, теперь мучайся.
          Да уж лучше ночь с плохой бабой, чем общение с таким «хорошим» другом.


Счастье

          Конец рабочего дня. Пора домой. Седлаю свою лошадку под названием «Волга» и выезжаю из ворот института. Впереди прямо по проезжей части маячит знакомая фигурка. Аккуратно объезжаю, чтобы, не дай бог, случайно не задавить.  Судя по походке, пешеход не в лучшей форме. Качается из стороны в сторону и всё норовит асфальт поцеловать. Поравнявшись, понял, что не обознался. Так и есть Шурик. Где же это он так набрался? Ага, ведь сегодня отмечали защиту докторской нашего коллеги. Ну и хорош! Неужели можно до такого состояния дойти? Скорее всего, он ещё по дороге в рюмочной добавлял. Нет, сто пудово в таком состоянии не дойдёт. Притормаживаю:
           – Александр Матвеевич! Давай я тебя, дорогой, домой подвезу. Боюсь, что ты не доберёшься.
           Услышав своё имя «клиент» повернул голову, долго наводит резкость и соображает кто я. Взъерошенные волосы, засаленные очки, остатки закуски на усах, из наполовину застёгнутой ширинки торчит пола белой сорочки. Просто «красавец»! Судя по следующему разговору, меня не признал и принял скорее за таксиста, хотя в одном отделе работаем. Значит уже «полные дрова»:
           – А я о помощи не просил и вполне прекрасно себя чувствую. Так что, «шеф», проезжай мимо.
           Хрен с тобой, «золотая рыбка». Как говорится «баба с возу – кобыле легче». Целуй асфальт дальше. Дал по газам. Через несколько метров в зеркало заднего вида замечаю, как он, одумавшись, что-то кричит, машет руками и пытается догнать. Дошло, наконец. Подбежал, открыл дверь, рухнул на сидение и, кидая в меня «двадцаткой» прокартавил:
          – Шеф! Микрорайон Азотный. Дом 125, квартира 68, седьмой этаж, – и захрапел в полном расслаблении.
          Я в его районе бывал редко и только проездом, но дом нашёл быстро. Стоят на отшибе среди бескрайних полей и частных домишек две высотки, в одной из которых обитал Шурик. Закинул на плечо бесчувственное тело и поднялся на нужный этаж.
          Вначале думал приставить к двери, нажать кнопку звонка и уйти, чтобы не было потом лишних разговоров. Пускай сам с женой разбирается. Собственно его так уже не раз коллеги сдавали родителям. Приставят к двери, нажмут кнопку, а сами за угол. Дверь открывалась и по грохоту падающего в квартиру тела было ясно, что Шурик прибыл домой. Можно спокойно уходить. Иначе, если его не сдать прямо в руки, то он, очнувшись, развернёт оглобли в другую сторону и пойдёт искать приключений.
          Но в моём случае этот чудак никак не хотел стоять. Поэтому пришлось выполнить миссию до конца. Дверь открыла Ирина. Метнулась к Шурику.
         – Саша, боже, что случилось?
         – Принимай хозяйка мужа. Груз доставлен по назначению. Это мы сегодня отмечали защиту докторской Борисовича. Видимо немного перебрал.
         Ставлю Матвеевича на пол в прихожей. Голос жены подействовал на него отрезвляюще, как будильник на спящего. Пришёл в себя, выпрямился и даже попытался самостоятельно держаться на ногах. Она ощупывает его с ног до головы:
          – Так, часы на месте, не разбиты. Очки целые, одежда не порвана. Фу ты, обошлось, слава богу!
          И далее следует горячий поцелуй в мою щёку. Я стою в недоумении. Она виновато поясняет:
            – В таком состоянии он никогда так рано домой не возвращался. А когда всё же добирался, то обязательно разбитые или потерянные очки с часами и порванная одежда. Вот недавно возвращались вместе домой. Думала, хоть в этот раз не будет приключений. Уже у самого подъезда остановился покурить. Говорю ему: «Пойдём, дома на балконе покуришь». А он упёрся, и всё тут. Иди, говорит, я скоро буду. Ладно, думаю, пусть постоит, ведь уже почти дома, а душа, как чувствовала, что добром это не кончится. Через час явился пьяный, без часов, очки разбиты, лицо в синяках, куртка порвана. Оказалось, что во дворе мужики в домино играли. Мой умник подошёл, сказал, что они не умеют играть и принялся их учить уму-разуму. А там слово за слово, вот и научил на свою голову. Я уже по оптикам и часовщикам устала ходить. Как ни зайду, а они мне: «Что? Опять!». А сегодня просто счастье какое-то. На часах ещё нет шести, а он уже дома цел и невредим. Ничего, что перебрал. Я для него кефирчик на утро приготовила. Выпьет, полегчает. А всё благодаря тебе. Спасибо большое.
           Ехал домой задумчивый. Вроде доброе дело сегодня сделал, а на душе почему-то грустно. Перед глазами виноватое и усталое лицо Ирины. Счастье… Какое оно всё-таки бывает разное: большое и маленькое, весёлое и грустное. А если оно вызывает грусть, разве его можно называть счастьем?


Коматозник

           Зима выдалась холодной, но без снега. По голой земле, местами растрескавшейся от сильных морозов, мела редкая позёмка. Необходимо было отвезти документацию нашим коллегам из проектного института. Обязанность рядового курьера вызвался выполнить Шурик. Ближе к концу рабочего дня, чтобы уже не возвращаться на работу, поехал с папкой бумаг в центр города. Сложного и мудрёного в этом ничего нет: пришёл, отдал и свободен. Можно ехать домой и посвятить время семье или решению личных проблем, на что, собственно, и рассчитывал Шурик. Вот только дома он не появился. Ни вечером, ни другого дня.
         Привыкшая к таким «выходкам» Ирина не придала этому значения. Ближе к полуночи позвонила несколько раз ему на мобильный. Вначале никто не отвечал, а потом телефон и вовсе отключился. Первая мысль – остался ночевать у родителей, которые проживали в центре города. Общение со свекрухой оказалось безрезультатным и только «подлило масла в огонь». Старушка-мать названивала каждые полчаса, чтобы узнать, не объявился ли Саша, а Ирина бросалась к телефону в надежде, что это звонит он. Так прошла ночь. Успокаивала мысль, что очередной пьяный выбрык мужа закончится завтра, когда он появиться на работе, как уже бывало не раз.
           Но на следующее утро Александра Матвеевича мы не увидели. Где он, и что с ним никто не знал. Измученная бессонной ночью Ирина десятки раз за день сбегала с пятого этажа на четвёртый и с надеждой в глазах заглядывала в комнату, но коллеги только разводили руками. К концу дня, когда стало ясно, что Шурика сегодня не будет, появились робкие предположения. Каждый говорил своё, но суть была одна. Первое, что приходило на ум в такой ситуации – лежит где-нибудь без сознания в больнице или, не дай бог, в морге. О самом плохом старались не говорить.
          Последний раз его видели, когда он собирался везти документы в проектный институт. Поэтому в первую очередь связались с ними. Там подтвердили, что вчера приезжал такой плюгавенький с усами и очень серьёзным видом, отдал пакет и был таков. Звонки во всевозможные морги, больницы, травмпункты и милицию результата не принесли. Было решено обследовать путь от проектного института в направлении дома Матвеевича, так сказать обследовать маршрут его возможного перемещения.
            Путь от центра города до микрорайона «Азотный», где проживал Шурик с Ириной, не близкий. По ходу заглядывали во все открытые канализационные люки, подворотни, ямы, пивнушки и прочие злачные места, куда могло занести нашего горе-героя. Попутно проводился опрос местного населения. В поиски включились коллеги по работе и вся родня. На следующий день подводили итоги в импровизированном штабе, прямо на пустующем рабочем месте Матвеевича. Никаких зацепок, результат нулевой. На Ирину жалко было смотреть: красные заплаканные глаза, измученное бессонницей лицо, растрёпанные волосы. Она целыми днями и ночами продолжала обзванивать больницы и морги, но с каждым днём надежда на обнаружение мужа угасала. Было составлено заявление в милицию, описаны характерные приметы пропавшего, приложены всевозможные фотографии. На третьи сутки поисков через каких-то десятых знакомых подключили даже местную СБУ. Никакого результата.
             Человек как в воду канул. Вдруг и правда уже лежит где-нибудь на дне Кальмиуса. А что? От такого залётчика можно всего ожидать. Хлебнул лишку для согревания (морозы стояли сильные) и попёрся на речку. Или опять начал кого-то уму-разуму учить. Он ведь считает себя докой во всех вопросах, а когда под этим делом, так и вовсе академика из себя строит. За что и получает по самое не могу.
          Недавно в очередной раз всех удивил. Пришёл на работу, а лицо – сплошной синяк. Сказал, что об дверной косяк ударился. Мы вначале поверили – он это может. На деле оказалось гораздо красивее, чем просто биться головой о двери.
             Пьяный Шурик переходил дорогу на светофоре. Все люди, как люди, прошли молча. А наш Матвеич – он же не такой. Заметил, что одна машина переехала передними колёсами белую линию, подошёл к водителю и стал объяснять ему правила дорожного движения. А так как был под градусом, то «общение» затянулось и приняло воспитательный характер с пояснениями, какой водила тупой, и какая у него чмошная тачка. После чего водительский кулак и монтировка придали лицу Шурика синюшный вид.
            Вот и в этот раз не исключалась такая возможность, после чего герой последних событий как испарился. Так прошло ещё несколько дней пустых поисков. В милиции и моргах его не было, в больницы он не поступал, друзья, знакомые, близкие его не встречали. Родственникам и жене он не звонил. Всё, нет человека.
Кто-то из коллег, начитавшись фантастики, насмотревшись передач про чёрных трансплантологов и фильмов в стиле «Люди в чёрном» пошутил, что Матвеича украли на органы или увезли на другую планету. Первое предположение было тут же отвергнуто. «Измученный нарзаном» организм с гнилой печенью, прокуренными лёгкими, больным сердцем и слепыми глазами вряд ли мог сослужить роль достойного донора. Скорее можно поверить в то, что его забрали инопланетяне, так как наш Шурик в любое дерьмо может вляпаться.
            А однажды, придя на работу, мы к удивлению обнаружили целого и невредимого Матвеича за рабочим столом. От сыпавшихся на него расспросов он отмахивался и отнекивался, что ещё больше подогревало интерес окружающих. Было видно, что после непростого разговора с Ириной ему не хочется теребить дела минувших дней. Спустя некоторое время, где в приватной беседе, а где за «рюмкой чая», всё прояснилось само собой.
            Оказалось, что в тот злополучный день Шурик никуда не исчезал и никакие инопланетяне его не воровали. Отдав пакет документов, он, как ни странно, порулил домой. И для Ирины этот день мог стать вторым счастливым в семейной жизни, если бы не давний знакомый, который подвернулся Шурику у самого дома. Слово за слово, и завязалась «тёплая» беседа сначала в местной рюмочной, а потом решили перенести общение в частный дом закоренелого холостяка. По удачному стечению обстоятельств он находился рядом с многоэтажкой Шурика.
Когда разговор перешёл на футбольную тему, то тут Шурику не нашлось равных. Он знает, кто с кем играл, когда забил гол, на какой минуте, с каким счётом и т.д. за последние двадцать лет. Тем более что сегодня Кубок кубков. Решено было смотреть матч вместе. А какой футбол без пива?! Ведь в нашей стране понятия алкоголь и спорт, как ни странно, неразделимы. А пиво без водки – деньги на ветер. Соответственно добавили.
            После матча пошло бурное обсуждение. Потом захотелось спать, и решили передохнуть. Когда Матвеич проснулся, то оказалось, что друга нет (ушёл на работу), а телефон разряжен. Разве он мог в такой ситуации бросить чужое имущество без присмотра. Остался охранять, пожевал, что нашёл, принял остатки вчерашнего. Заснул. Друг вернулся с работы, предусмотрительно прихватив с собой похмелиться и «на посошок», застал Шурика спящим и, приняв без него, уснул рядом. Затем проснулся Шурик и, дабы не будить отдыхающего от работы хозяина, выпил, что было, и тоже уснул. Бывали, конечно, моменты, когда их желания пригубить и потушить «пожар души» совпадали. Они просыпались вместе и, увидев друг друга, несказанно радовались встрече. Отмечали это событие, засыпали, и потом всё опять повторялось: один уходил на работу, а другой ожидал его возвращения. Всё это растянулось на несколько дней. По словам Шурика, он потерялся во времени, и порой ему казалось, что это всё – события одного сильно затянувшегося дня. А так как родная многоэтажка была под боком, то считал, что он уже почти дома и не стоит волноваться. Всегда можно добраться, хоть на карачках. Вот и не торопился. Наконец, когда деньги на «лекарство» закончились, а спать уже не хотелось, да и тем для разговоров практически не осталось, решили распрощаться.
          У открывшей дверь Ирины уже не осталось сил ни ругаться, ни выяснять отношения. Она только и смогла произнести:
         – Ты где был?
         На что Шурик с невозмутимым спокойствием, свойственной только ему серьёзностью и видом, как будто ничего не случилось, прокартавил под нос:
          – К другу зашёл. Он тут рядом живёт. Шиповник с ним пили. Сказал, что для моей больной печени поможет отвар шиповника.
          – Саша, ведь почти пять дней прошло!
          – Понимаешь, когда я выпил шиповника, то он на меня так сильно подействовал, что я просто потерял чувство времени и пространства. Прямо в коматозном состоянии очутился. До сих пор плохо соображаю, что было.
          – А у тебя коматозное состояние всякий раз, когда выпиваешь. Ты разве это не заметил?
           После такого приключения к многочисленным «погремухам» Шурика добавилась ещё одна – «Коматозник». Теперь стоит ему исчезнуть из общего поля зрения, как все начинают беспокоиться – не впал ли он в очередное коматозное состояние?

28 октября 2010 г.