Высоцкий в Одессе

Несмотря на очень удобное географическое положение, Одесса всегда была неугодна властям, может быть потому, что рождала, привлекала и с удовольствием принимала талантливых людей.
Там, в большом мире великим землякам, известным деятелям, жившим и работавшим в городе, ставили и ставят памятники.
И в Одессе есть памятники: дюку де Ришелье, графу Воронцову, никогда не заезжавшим в южную пальмиру украинскому поэту Тарасу Шевченко и В. И. Ленину, ещё десятка два творений более-менее известных скульпторов, но даже памятник Пушкину, построенный на деньги собранные горожанами по подписным листам был интересен в основном многочисленным туристам.
Это сейчас жители Одессы спорят с заезжими гастролёрами на тему: Оставить на месте или снять памятник Екатерине второй, а ещё совсем недавно, у одесситов были совсем другие интересы.
Как философски заметил один мой знакомый водопроводчик:
• Всё текёт, всё меняется!

Вольный, приправленный солью, запахами водорослей у причала и белой акации весной ветер, гулявший от моря в степь по улицам, солнце и порт, положим не окно, форточка через защёлки: Босфор и Дарданеллы соединяющий Одессу с самой Атлантикой, переплетённые, как рыбацкая сеть культуры сотни народов, круто замешанные в один язык, в одну традицию сотворили странный гибрид - Человек смеющийся, как шаловливое дитя склонный к мелким афёрам не ради выгоды для удовольствия, готовый шутить, хохотать по любому поводу и без повода.
Ну, кому скажите это надо? Что такое памятник? Каменюка себе и каменюка, как прикол - бетонные кнехты для швартовки судов  в одесском порту!
Толи дело живой рассказ соучастника событий, настоящий, весёлый прикол, от которого все улыбнутся, тут же или через время, созданная легенда, свидетельствующая о том, что одесситы помнят и любят своих и заезжих гениев, но, по мнению жителей других городов, странною любовью.

Только не думайте, что я, как О. Генри в серии рассказов «Короли и капуста», в которых было всё кроме королей и капусты, фамилию  Высоцкий, как затравку кинула, а сама стану долго и нудно говорить на любимую тему, о своём городе.
Но... я поднимаю указательный палец, как всегда делали старые одесситы, когда требовали внимания к информации, для того чтобы понять, почему Одесса всегда считала Владимира Семёновича своим, почему одесситы и сейчас рассказывают о нём байки, которые вообще не могли произойти в СССР, а если и могли, то только в этом городе, мне кажется стоит немного рассказать об Одессе тех лет...

В 1966 году, когда режиссёры Одесской киностудии С. Говорухин и Б. Дуров пригласили Владимира Высоцкого сниматься в фильме «Вертикаль», вопросы: «Где достать мясо? -  и - Как похудеть?» - как и по всей стране стояли в Одессе ребром, однако, несмотря на потуги всеобщего среднего образования, сапожник на Новом базаре ещё каждый день ровно в полдень вывешивал на двери своей мастерской табличку, где в слове из четырёх букв было три ошибки: «Апет» - одесситы ещё говорили:
• Шо? Оно мине надо? Ша! Перестаньте сказать... Замолчите свои рты! - по каждому самому мелкому поводу божились:
• Штоб я так Вас забыл, как я Вас помню! – приблатнённые, показывали в улыбке золочёную фиксу,  - Зуб даю! - а люди, близкие к музыкальным кругам, гневно кричали:
• Не стучите мне по мозгам, как Миля по пианине! – и все понимали, что Миля это свой одесский всемирно известный пианист Эмиль Гилельс.

Были ещё живы старики, рассказывавшие на весь двор:
• Штоб моим детям было столько счастья, как я скажу правду, сколько она с ним намучилась... Этого малолетнего гоп-стопника нельзя было выпустить на улицу! Ровно через три минуты какая-то соседка уже орала ей в окно:
• Мадам Вайсбейн! Ваш Лёдя разбил нос моему сЫночке!!!
• А сейчас он уже Леонид Утёсов и целый день в телевизоре поёт...

Были ещё нахалы, утверждавшие:
• Вот на этом балконе Пушкин играл в карты с графиней! Она ему за... – наглец переходил на шёпот, - про три карты сказала. Мне очевидцы рассказывали!
И никто не спрашивал, не подсчитывал, что очевидцам, встречавшимся с великим поэтом в 1823 - 1824 годах, в обед на вскидку двести лет стукнет, а этому шмаркачу – (сопляку по-украински) ещё только полтинник, потому что Александр Сергеевич всегда был частью Одессы, как Дюк, Оперный театр и Потёмкинская лестница.
Он был свой, и только горожане тёмные, как «Потёмкинцы в потёмках» * не знали, что:
У Лукоморья дуб срубили,
Златую цепь в утиль снесли,
Кота на мясо порубили,
Русалку съели рыбаки... – это не Пушкин.

* Памятник, открытый властями к столетию восстания на броненосце «Потёмкин» официально был назван «Потёмкинцам потомки», но одесситы тут же переименовали его в «Потёмкинцы в потёмках», поскольку скульптурная группа выступает из-под брезента, похожего скорее на скалу.

В следующем году, когда на экраны страны вышел фильм Одесской киностудии «Короткие встречи» режиссёра Кипы Муратовой, и кажется, уже по всей стране было просто неприлично не иметь в доме хотя бы одну, хотя бы из журнала «Кругозор» пластинку его песен, Высоцкий стал своим, и одесситы все поголовно говорившие, что видели:
• Володю идти на киностудию – или – сидеть в кафе, - приглашали не на блины, на новую шипящую и потрескивающую магнитофонную запись.

Прошёл ещё год, кинорежиссёр Георгий Юнгвальд-Хилькевич начал снимать в Одессе революционный, приключенческий музыкальный фильм «Опасные гастроли» и город потряс слух, подтверждённый недавно в телепередаче самим режиссёром.
Владимир Семёнович, как всякий актёр, работающий в театре, мотался тогда между Москвой и Одессой, между Таганкой и съёмочной площадкой, и в один из приездов у него на вокзале вытащили из кармана портмоне с деньгами и документами.
Предполагаю, что повествование режиссёра о том, как ему пришлось убалтывать администратора в гостинице несколько преувеличено, поскольку, как следует из дальнейшего повествования, Владимира Высоцкого  в Одессе любили и уважали все, даже маравихеры – воры карманники высочайшего класса.
Утром в дверь номера, в который поселили артиста, интеллигентно постучали. В коридоре не было ни души, а на ковровой дорожке лежал, только входящий в моду открытый портфель-дипломат, в чреве которого были аккуратно разложены: кошелёк, документы, деньги.
Сверху белела записка: «Извини Вова, обмишурились».

Фильм «Опасные гастроли» вышел на экраны в 1969 году, и это была уже не просто любовь, не разрекламированное, раздутое СМИ, народное поклонение кумиру, куда уж нынешним «звездунам» и «звездихам».
В 1970 Высоцкий женился на Марине Влади и летом 71 вместе с супругой снова приехал в Одессу.

Для организации отдыха советского народа в Черноморском пароходстве тогда имелись полученные в качестве контрибуции от Германии громадины «Адмирал Нахимов» и «Россия» построенные еще до Великой Отечественной войны, ходившие по Крымко-Кавказской линии, а так же десяток более мелких судов, осуществляющих рейсы в близлежащие города северного причерноморья.
Три суперсовременных теплохода: «Азербайджан», «Армения» и «Грузия» возили в круизы вокруг Европы капиталистов, и для того чтобы попасть хотя бы горничной или посудомойкой на одно из этих судов нужно было: знать не менее одного иностранного языка; иметь характеристику как у штандартенфюрера СС, ну вы помните: «Политически грамотен, идеологически выдержан, верен делу коммунизма...»; подписать в КГБ кучу документов: «О неразглашении...» Однако даже перспектива потерять хорошо оплачиваемую и как сейчас говорят престижную работу, не помешала морякам разболтать на всю Одессу, что их пассажиры в основном клерки и рабочие, которые, несмотря на то, что их угнетают акулы-капиталисты, очень неплохо себя чувствуют.
Так вот на одном из этих теплоходов, в этот раз катавшем туристов из Франции и отправились в путешествие Великая французская актриса с супругом.
Я не оговорилась. Это в городе, на морвокзале бесцеремонные одесситы орали:
• Смотри! Высоцкий с женой! – у экипажа корабля забот полон рот и правилам политеса обучены, а высыпавшие на палубу французы восхищались:
• О! Марина Влади! – женщины без восторга рассматривали невысокого не красавца мужа кинозвезды, и это право же было обидно для мужчины...

Как рассказывали после рейса моряки:
• На ужин Володя пришёл с опущенной головой. Он очень старался не показать, что расстроен, громче всех аплодировал советским артистам, работавшим в круизе художественно-развлекательную программу, светло улыбался, когда французы стали скандировать:
• Марина! Марина!!! – и его супруга вышла на сцену, сказала какие-то слова, встреченные овацией... Но... (Вы уже знаете, что рассказчик поднял вверх указательный палец) команда поняла, что он совсем скис...
Не могу вспомнить ни одной песни, в которой Высоцкий  призывал к свержению советский власти, однако власти тогда его очень не любили, что не помешало кому-то из моряков  крикнуть:
• Высоцкий спойте для команды!
Как всегда хрипло, рвя струны гитары, он пел по-русски на непонятном пассажирам языке, и сначала зал удивлённо молчал, потом там и тут стали отбивать ритм руками по столу, хлопать в ладоши... Небо давно уже стало бархатно-чёрным в россыпи ярких звёзд, дежурный радист, видимо завидующий тем, кто попал на концерт, когда он, как последний дурак, должен парится в радиорубке, третий раз объявлял, что желающих танцевать ждёт на второй палубе оркестр.
• Они поняли! Всё поняли без слов!!! – горячился рассказчик, - И потом на палубу, гордо вскинув голову, вышел Высоцкий с женой Мариной Влади!

Прошло ещё два года. 1973 был насыщен событиями:
В январе с советской межпланетной станции «Луна-21» в путешествие по спутнику Земли отправляется «Луноход-2».
В феврале, при обмене в СССР партийных документов билет № 1 выписали Ленину, а № 2 Брежневу.
В марте прошли парламентские выборы в Бангладеш.
В апреле, состоялся Пленум ЦК.
Купальный сезон на пляжах Одессы, как всегда открылся 1 мая, но ближе к закрытию прибрежная полоса опустела и совсем не из-за холеры.
Августовскими вечерами вся Одесса, затаив дыхание, смотрела «Семнадцать мгновений весны», переживала за Штирлица, и возмущалась действиями Мюллера, а утором следующего дня какой-нибудь старичок на весь трамвай вещал:
• Та шо Вы мине говорите? Канторовичи... Хто ж их не знал в мои годы. Дедушка Ося кондитерскую, от-то тут за углом держал. Старшенький Абрашка такой был шаромыжник – почти как товарищ Ленин, броневика взорвал. Не его я не помню, он умер до меня. Я пока наши не пришли на Преображенской в доме Попудова жил, нас в двадцать третьем оттудова уплотнили. А Соломончик да, чтоб я так жил, на моих руках вырос, за брата фамилию Броневой взял, в Киев учится поехал. Кто же мог подумать, что евойный сынок весь в дядю пойдёт. Это же, ни в какие ворота не лезет - начальник гестапо из приличной еврейской семьи.

В сентябре хунта устроила у них там, в Чили переворот. Весь СССР, как будто других дел нет, орал: «Свободу Луису Корвалану!» и какой-то шутник на полном серьёзе говорил, что у них на заводе моторист, у которого без поллитры руки: «как у Ойстраха об скрипку трясутся», на партсобрании, через пять минут от этой свистопляски захрапел, когда парторг своими воплями:
• Мы требуем, чтобы хунта отпустила Корвалана! – его разбудил, не разобрался спросонок на весь зал:
• Правильно!!! Если мне завтра эта хун... простите, аптекарша с утра Карвалола * не отпустит, я фиг на работу выйду... – изрёк.

* Карвалол – кардиологическое лекарство идентичное Валокордину в застой, когда спиртное начинали отпускать с 11 часов, использовался для опохмелки.

Но для меня этот год запомнился тем, что друзья пригласили меня на концерт Высоцкого.
Предысторию этого выступления в актовом зале одного из одесских  НИИ я слышала позже минимум в десяти вариантах.
Каждый из рассказчиков добавлял что-то от себя, однако, всё было примерно так:
Директор в санатории здоровье, расшатанное работниками, поправлял, зам на коллоквиум или симпозиум в столицу отбыл, парторг с инфарктом в больницу загремел, полное безвластие, а тут кто-то в гостях у знакомых с Высоцким познакомился...
Дальше шли описания различных подвигов по уламыванию, уговорам, наконец, запугиванию и.о. начальства, что на субботник никто не выйдет, о мытарствах в отделе культуры райисполкома, в которых повествовавший принимал активное участие.
Подсчитав, кто кого должен и хочет пригласить, в зале оставили только два первых ряда кресел для почётных гостей, поручив комсомольцам при посадке охранять их от нахалов. Всё остальное вынесли в коридор, потом, резонно сообразив, что и там будут тесно, распихали мебель по кабинетам. Чтобы Высоцкого было видно и в задних рядах, на сцене поставили два канцелярских стола, взгромоздив на них стул.
Вроде всё предусмотрели, даже проход ВИП персон к отведенным для них местам.

Мы пришли за два часа до начала, беспрепятственно прошли по коридору, но партер уже был практически забит публикой. Примерно за тридцать минут до начала прибыло руководство, комсомольский актив понял, что пришло время подумать о себе, снял блокаду. 
Часы над трибуной в углу пробили шесть, уже и коридор был нафарширован опоздавшими, как болгарский перец рисом с морковкой и луком у хорошей хозяйки. Народ волновался, перешёптывания стали громче, и затихли, потому что где-то вдалеке знакомый, чуть хрипловатый голос спросил:
• Ну, и как я здесь пройду?
Минута замешательства, смех:
• Осторожно гитара!
Мужчины медленно, осторожно, чтобы не повредить инструмент, чтобы дать своим дамам самыми кончиками пальцев прикоснуться, передавали Владимира Семёновича из коридора, через зал к первым рядам.
Он взбежал по лесенке на сцену, легко вскочил на стол, усаживаясь, смущённо произнёс:
• Как Веру Холодную... на руках...
Утрамбованные, как селёдки в бочке, три с половиной часа зрители дышали, как один организм, совсем не случайно попав в такт: «такого же неровного дыханья», за неимением места для размаха аплодировали, подняв руки вверх. Даже важный, словно  султан турецкий, с выправкой «Девушка с веслом» дядька в первом ряду, от которого разило надзирающими органами, как от Жучки помойкой, орал:
• Браво!!!
Потом Высоцкий сказал:
• Всё! Устал... – улыбнулся, - но на ручки уже давно не хочу, - и вздох сожаления перешёл в один глубокий вдох.
Даже самые тощенькие поджали, подтянули животы, утрамбовываясь к стенам, застыли, давая дорогу Артисту.
Так и стояли, пока звонкий мальчишеский голос с болью не произнёс:
• По ногам, как по бульвару! – кто-то, переминаясь с ноги на ногу, подростку на нижнюю конечность наступил.
И все очнулись, увидели, что Высоцкий уже ушёл, кина больше не будет...

Когда-то давно старые одесситы, влюблённые в свой город, говорили:
• Париж, это не Одесса... Вот Одесса – это Париж!
А всего пару-тройку лет назад со здания Одесской киностудии какие-то мерзавцы мемориальные доски, уведомляющие, что здесь работали Александр Петрович Довженко и Владимир Семёнович Высоцкий украли, какому-то подонку, принимающему цветной лом снесли.
И хотя куски латуни никакого отношения к народной памяти не имеют, и кое-кто ещё помнит ещё одну одесскую легенду, как в 1919 году приехал в Одессу популярный певец и автор песен Александр Вертинский, и у него на вокзале украли чемодан.
Говорят, что господин с выправкой аристократа и грустными глазами Пьеро воскликнул:
• Узнаю тебя милая Одесса!
Но... это же не повод для знакомства... Это не Одесса!