Неповторимый коммунальный рай 1

 Женщина в коммуналке....
Помните что писал О.Генри о женщине?
"Три раза в жизни женщина ступает словно по облакам и ног под собой не чувствует от радости: первый раз, когда она идет под венец, второй раз, когда она входит в святилище богемы, и третий раз, когда она выходит из своего огорода с убитой соседской курицей!"
Хотя, конечно, отсиживающий в американской тюрьме О.Генри, не мог знать житейских реалий  в далекой заснеженной России да еще через кучу лет.
Первый пункт был мною осуществлен в точности как начертано писателем - я вышла замуж.
И пункт второй: вступила в святилище богемы.  Убеждена, что О.Генри имел в виду нечто другое, но у каждого свое понятие "богемы" - в моем варианте это было общежитие  оперного театра, втиснутое в здание дореволюционной гостинницы.   Само строение (точнее, то, что от него осталось)- основательное, толстостенное, с яркими витражами, искуссно выложенными изразцами на полу, массивными дверями явно знавало и лучшие времена. Но победившему пролетариату вся эта барская роскошь показалась совершенно лишней и здание подверглось "улучшению" - все перестраивалось, менялись окна, двери, и к моему приезду остатки солидного прошлого остались лишь в двух местах - роскошная дверь на втором этаже и необычайно ярко-праздничный изразцовый ковер у входа.


На первом этаже обосновались театральные мастерские, откуда доносился пронзительный запах краски, столярного клея, уксуса, хлорки и еще чего-то специфического.
Коридор второго, жилого этажа, где мне надлежало проживать, тоже издавал стойкие  запахи, правда другого свойства - в них доминировал острый запах квашеной капусты, на который наслаивалось что-то больничное.  Как меня просветили позже,  это была ОБЫЧНАЯ карболка.
- Ты чья ж такая будешь? - удивленно выговорила мощная фигура, закутанная в платок. Правая рука фигуры угрожающе покачивала половником.
- Здравствуйте, - ответила я, пытаясь непринужденно улыбнуться, - я, вроде бы,  буду теперь здесь жить.
- Тю-ю-ю, пигалица тощая! - этим фигура выразила все свое отношение к моему появлению. -  Здесь Я главная, Мариной Макарьевной кличут, - и фигура продолжила прерванное моим появлением действо с ведерной кастрюлей.

Пенсионерка Марина Макарьевна оказалась хотя и  крикливой, но отходчивой и незлой женщиной. Она занимала одну комнату, в которой утопая в коврах и несметном количестве хрусталя, проживало ее семейство - муж Гриша, разведенная дочь с ребенком, внучка Света от другой дочери и собака-дворняга.
Общая кухня помещалась в конце коридора и все переговоры прокрикивались через все это пространство.
- Так, - объявляла из кухни Марина, - Светка, Наташка, Любка, жрать пошли!
- Ба, - плаксивым голосом орала одна из внучек, - а тут Наташка какает!
- Ну и что! - отвечала Марина, - она ж не на голову тебе срет, а в горшок!
- Да, - тем же голосом продолжает Светка, - а кушать где?
- Сгони ее с горшка к чертовой матери! - рявкает Марина, - Тоже мне - нашла время! Ну чисто как отец, Ванька-дурак!
Как правило, к этому времени, по коридору, шаркая ногами в бахилах невероятного размера, возвращается с работы муж Гриша. В котельной, где он работает истопником, постоянный шум и поэтому тихо говорить он не умеет. Его голос органично вливается в громкую семейную дискуссию:
- Ну ты чё, разоралась на весь дом, - орет Гриша, - ща как дам тебе по башке, штоб не орала! - вполне миролюбиво заканчивает он свое выступление.
И дебаты прекращаются - вероятно, семейство приступило к трапезе.

Первой наносит мне визит вежливости Марина.
- Смотри, - наставляет она меня,  (как большинство общительных людей, Марина  обожает поучать и опекать). 
- В этом домУ живут сплошные тунеядцы и бездельники. Навроде, как в оперном театре работают. А тута, в нашем коридоре, всё хористы проживают. А знаешь что такое хористы? - и не дожидаясь моей версии о том, КТО такие эти хористы,   продолжает.
- Поют они, видите ли! Тоже мне, работа! - голос Марины полон презрения. - Кроме меня и Дуськи здесь все такие. Дуська поварихой на пароходах шуровала, а я уж давно не работаю. Хватит, напахалась. В войну грузовик водила - ух как баранку накручивала! Туда-сюда, сюда-туда. Почище фронта будет. На фронте-то они хотя бы жрали вдосталь, а мы все тут, в тылу, вечно голодные.
- Но на фронте стреляли! - не сдерживаюсь я
- Ну и чё? Постреляют и прекратят.
-  Да там же люди гибли!
- А ты помнишь? - насмешливо щурится она. - Ну да ладно. Неча мне с тобой спорить. Так вот. Бездельники они все тут. Работать надо, а не песни петь. Вот Нинка, Юркина жена - почтальон! Нужная людЯм работа.
И Марина Макарьевна решительно рубит рукой воздух. И вдруг спохватывается:
- А ты-то сама где работаешь?
Ну вот и мой черед настал в тунеядках походить!
- Я в оперном театре работаю - и выжидающе смотрю ей в лицо.
- Тю-ю-ю-ю! И что же ты там делаешь - неужто в хоре поешь? - на лице у Марины отражается вся гамма чувств - и недоверие, и презрение, и любопытство. И тут же она хохочет - настолько невероятным ей кажется это предположение. 
- Нет, в оркестре играю.
- Ну и что это за работа? Образование что ль какое ни то имееешь?
- Имею. Консерваторию....
- Ну да. Тили-тили, трали-вали.....- задумчиво тянет Марина.- Специальность иметь нужно. Вон моя Любка - Марина  несколько секунд держит гордую паузу -  швея, сто пятьдесят рубликов откуда хошь вынь, а вот сюда положь. Ты-то, небось и этого не имеешь.
И она солидно хлопает по столу - это чтоб я не засомневалась КУДА же положить эти 150 кровных Любкиных рубликов.
-О! - уважительно выдыхаю я, старательно избегая разговора о своей зарплате. - Да она, наверное, ПТУ кончала?
- Твоя правда, - соглашается она. - а куда было деваться? В школе еле-еле, чуть на второй год не оставили. А зато сейчас - кум королю!
- Чтой-то я тут с тобой раскудахталась, - спохватывается Марина, позабыв дожать свой допрос  про зарплату,   - Пойду я. Жрачку еще надо готовить.
И  уже стоя в дверях, тихонько добавляет, кивая на проходящую мимо соседку:
- Ты среди этих всех не очень-то...Народ здесь дрянноватый...
И неожиданно переключается:
- Ты вот, навроде, музыкант? А  случаем, песню не слышала "И стояли барышни у обочин"?
- Слышала, по телевизору пели.
- А  поняла  КТО там стоял?
- Барышни?  -  мне непонятно куда она клонит.
- И КТО же этим барышням нравился?
- Солдаты, или кто? - тут уж я совсем теряюсь.
- Так вот! Все это вранье!  - Марина радуется как ребенок, только в ладоши не хлопает.  - Никаким барышням солдаты не нравятся. Что в них хорошего? Голь перекатная и все! Вот ежели офицеры.... - тут Марина Макарьевна загадочно улыбается, вероятно, что-то вспоминая свое, личное...   


 
-----
Я рассталась с этим суетным домом, пожила в другом месте, потом уехала в Израиль. Несколько лет назад приехала в Нижний и случайно встретила Маринину внучку Наташу. Выглядела она какой-то потерянной. Потом полдня ходила за мной, держась за мою руку и приговаривая: "Ах, тёть Лиль! Как жалко, что вы уехали! Как  хорошо бы было, если б  рядом были ". Рассказала, что развелась, имеет умственно-отсталого ребенка. А напоследок несколько раз повторила: Бабушка  вас так уважала, говорила, что "вот погляди и среди музыкантов, оказывается, попадаются хорошие люди".
Течет река жизни....