Немного о пародии

     В куче накопившихся  у меня бумаг я обнаружил различные материалы, относящиеся к периоду моего членства в литобъединении  «Красная Пресня», которым в то время руководил незабвенный Вадим Валерианович Кожинов. При их просмотре мне показалось, что, несмотря на значительный временной интервал, отделяющий то время от дней нынешних (а интервал этот – четверть века), эти материалы могут представлять некоторый интерес, поскольку они в какой-то степени характеризуют “литературную жизнь” того времени, так сказать, на нижнем, самодеятельном  уровне – уровне литобъединения. Поэтому я решил  опубликовать некоторые из своих рецензий, которые мне приходилось составлять на произведения, обсуждавшиеся на заседаниях литобъединения «Красная Пресня» (подвергнув их лишь минимальной редакторской правке), в надежде, что может быть для кого-то это окажется интересным, а то и полезным. И первой в этом ряду будет

          Рецензия на пародии Сергея Острова

      Пародии Сергея Острова при первом беглом прочтении произвели на меня самое благоприятное впечатление: мне они показались остроумными, смешными и, если судить по эпиграфам к пародиям, бьющими не в бровь, а в глаз. Затем, более внимательно вчитываясь в текст, я стал находить досадные недоделки, стилистические промахи, неточные, а порой и не очень литературные выражения и просто ошибки по части пунктуации. Некоторое раздражение вызывало также показавшееся мне не очень уважительным отношение пародиста к личностям пародируемых им поэтов. Тем не менее, благоприятное впечатление превалировало до тех пор, пока я непосредственно не познакомился со стихами, давшими пищу для пародий.
К сожалению, мне удалось достать не все стихотворения, но из тех, которые я прочел, достойным внимания пародиста мне показалось только одно…. Еще одно стихотворение мне просто не понравилось – скорее всего, в силу того, что я давно недолюбливаю его автора, Александра Кушнера (вернее, не автора, а его творчество), но и в этом стихотворении я не нашел ничего такого, что заслуживало бы пародии. Чтение же остальных стихов доставило мне большое удовольствие и заставило пересмотреть свою первоначальную оценку.
Прежде чем изложить свое окончательное мнение по поводу обсуждаемых пародий, я позволю себе сделать небольшое отступление.
В настоящее время в нашей литературе встречаются в основном две формы поэтической пародии: пародии стилистического плана и пародии, для определения характера которых более или менее точно подходит название соответствующей рубрики в “Литературной России” – “дружеский пасквиль”, причем эта вторая форма пародий является подавляюще распространенной. Пародии этого типа пишутся по устоявшемуся канону: за более или менее остроумным названием следует эпиграф – цитата из одного или из нескольких произведений пародируемого автора; этот эпиграф как бы знакомит читателя с неудачными и достойными отрицательной критики строками; затем следует собственно пародия, в которой пародист в меру своего таланта, эрудиции, такта и остроумия вышучивает пародируемого им автора, по возможности придерживаясь его стиля (если таковой присущ автору) или стихотворной формы эпиграфа.
Критика не раз отмечала, что повальное увлечение пародистов именно этой формой пародии стало сущим бедствием: с одной стороны, оторванная от контекста цитата-эпиграф может создать у читателя, незнакомого с полным текстом, превратное представление об истинных художественных достоинствах пародируемого произведения; с другой стороны, порой слишком незначительны цели, по которым бьют такие пародии, поскольку либо выбранная для пародии тема мелка и не смешна сама по себе, либо пародируемый автор является настолько малоизвестным, что писать на него пародию – все равно, что палить из пушки по воробьям
Однако пародисты дружно защищаются от нападок критики, утверждая, что пародия – это тоже разновидность критики, что пародисты – это “санитары литературы” и их долг и обязанность – неустанно бороться с любыми проявлениями “литературного брака”.
В этой связи меня как-то заинтересовал вопрос: если принять эту точку зрения, то кого же из поэтов можно отнести к самым злостным “бракоделам”, с которыми беспощадно бьются наши славные пародисты –  “дружеские пасквилянты”? Чтобы ответить самому себе на этот вопрос, я внимательнейшим образом просмотрел все московские и ленинградские периодические издания, в которых печатаются пародии, за пять лет – с 1978 г. по 1982 г. Оказалось, что за этот период было опубликовано около 800 пародий на 319 авторов. Выяснилось также, что не все эти авторы в равной степени ответственны за “засорение” нашей поэзии: почти 27% (более четверти!) от общего числа опубликованных пародий приходятся на долю всего лишь 21-го (менее 7%) автора. Мне кажется, что было бы интересно огласить имена этих основных “литературных бракоделов”. Ими являются: Евгений Винокуров – 27 пародий, Виктор Боков – 17, Юрий Кузнецов – 14, Людмила Щипахина – 12, Глеб Горбовский – 11, Александр Межиров, Игорь Шкляревский, Евгений Евтушенко – по 10, Петр Вегин, Станислав Куняев, Юрий Левитанский, Владимир Цибин – по 9, Михаил Львов, Юнна Мориц, Анатолий Преловский, Олег Дмитриев – по 8, Лариса Васильева, Николай Тряпкин, Евгений Храмов, Феликс Чуев и Вадим Шефнер – по 7 пародий.
Результат исследования заставил меня несколько усомниться в обоснованности аргументации поборников чистоты русской поэзии: кажется маловероятным, чтобы именно эти поэты являлись самыми злостными “литературными бракоделами”. По-видимому,  далеко не всегда движущим стимулом при написании пародии типа “дружеского пасквиля” является стремление искоренить литературный брак. Среди других побудительных причин, заставляющих пародиста браться за перо, не последнее место, наверное, занимает стремление просто написать вещь, способную рассмешить читателя или хотя бы вызвать у него улыбку. Цель эта вполне достойная, и такие пародии, по-моему, имеют право на существование, при условии, что они не вступают в противоречие с подлинной сутью пародируемого произведения и не содержат неоправданных выпадов против личности его автора. К сожалению, эти условия не всегда соблюдаются.
Вышесказанное имеет прямое отношение к пародиям Сергея Острова, поскольку в них он выступает именно в роли «санитара литературы», пытаясь высмеивать то, что в стихах пародируемых им авторов представляется ему литературным браком. Как же он справляется с этой задачей? Чтобы ответить на этот вопрос, недостаточно прочитать или прослушать только пародии, необходимо обратиться к первоисточникам.
Вот стихи Николая Старикова.

      *   *   *
Когда тебя случайно встречу,
Когда коснусь запретных тем,
Ты говоришь, роняя плечи:
“Зачем, любимый мой, зачем?
Мы оба связаны с другими,
Любима я, и ты любим,
Давай останемся чужими,
Но будем добрыми к другим”.
И, разделенные стеною,
Мы молча миримся с судьбой…
Живешь, обманутая мною,
Живу, обманутый тобой.

     ТАЛЫЙ СНЕГ

Свет мой, девица Наталья,
Дорогой мой, давний друг,
Не ходи ты снегом талым,
Не роняй устало рук.

После длинных снегопадов
Я хочу тебе сказать,
Что печалиться не надо,
Что не стоит унывать.

Посмотри, скворцы на ветках
О весне толкуют вновь
И палят сосульки метко
Изо всех своих стволов.

Беззаботная работа,
А какая скрыта суть!
Ты попробуй, так ли просто
Этот мир перевернуть.

Так ли просто переплавить
В звонкость капель лед сердец
И сработать переправу
Меж мирами, наконец.

Так ли просто, Свет-Наталья,
Разгадать, шагая вдаль,
Что под этим снегом талым –
Мерзлый грунт или вода?

      На меня эти стихи произвели очень хорошее впечатление. Но пародист усмотрел в них изъян: в одном стихотворении лирическая героиня “роняет руки”, в другом – “роняет плечи”. Однако мне кажется, что этот повтор нельзя отнести к недостаткам творческого метода автора, и будь эти стихи в сборнике Николая Старикова разделены хотя бы несколькими страницами, то повторение метафоры могло бы остаться и незамеченным. Однако, к сожалению, в сборнике эти стихи находятся рядом, на одном развороте, поэтому пародист получил легкую добычу. Я не знаком с технологией подготовки сборников к изданию, но мне кажется, что в данном случае имеет место редакторский просчет: эти стихи не должны были находиться рядом, только и всего.
      Сергею Острову показалось также странным применение Николаем Стариковым слова “отпрыск” к особе женского пола. Вот текст строфы из стихотворения, в котором встречается это слово:

      *   *   *
“Надеть привязные ремни!” –
Командует нам стюардесса.
Она, безусловно, прелестна –
Божественный отпрыск луны.
……………………………….

У меня сложилось впечатление, что слово “отпрыск” автор использовал в данном случае с ироническим оттенком. Заглянув в “Словарь русского литературного языка”, я прочитал, что да, действительно, в современном русском литературном языке слово “отпрыск” употребляется в основном в ироническом смысле. Поэтому я считаю, что поэт вполне сознательно употребил это слово и именно с ироническим оттенком, и дополнительно иронизировать по этому поводу совершенно беспредметно. Таким образом, если рассматривать пародию Сергея Острова “Отпрыск” как пример борьбы с литературным браком, то в данном случае пародист, по-моему, сражается с ветряными мельницами.
      Еще одно небольшое замечание.  В стихах Николая Старикова РОНЯЮТСЯ то плечи, то руки, т.е. части тела, однородные предметы, а в пародии ТЕРЯЮТСЯ плечи, рукава, кружева… – предметы совершенно разнородные.
      Пожалуй, наибольшую досаду у меня вызвала пародия “Бог” на стихи Юрия Беличенко. Эпиграфом к этой пародии служат отрывки из двух стихотворений. Вот первая часть эпиграфа:

Шарахнулись дети с крыльца,
и бабы крестились сердито,
когда я просил кузнеца
подковы прибить на копыта…

      Прочитав эту часть эпиграфа, я подумал примерно следующее: “Наверняка пародист неспроста цитирует эти строки; видимо, в своих стихах Беличенко просит прибить подковы не своему коню, а ему самому.  В таком случае если не подковать, то уж заклеймить Беличенко в пародии действительно следует”.
      После прочтения второй части эпиграфа:

Я выхожу. Дорога далека.
Я выхожу. Прими меня, дорога. –

мне стало совершенно ясно, что в пародии обязательно будет обыграна тема “выхожу один я на дорогу”, и что пародист имеет на это полное право.
Ну, а теперь познакомимся с полным текстом стихотворений Юрия Беличенко.

        КЕНТАВР
   (У полотна Бёклина)

Шарахнулись дети с крыльца,
и бабы крестились сердито,
когда я просил кузнеца
подковы прибить на копыта.

Он лысиной мне покивал,
забегал, от страха хромая,
трехгранные гвозди ковал,
ко мне отвращенье скрывая.

И, в кость мою робкой рукой
металл погружая горячий,
он, слушая голос мужской,
косился на торс жеребячий…

Я рад ворота отворить
в его обиталище бедном –
божественный дар говорить
нуждается в духе ответном.

Я рад покориться ему,
чтоб было услышанным слово.
Хоть больно. Хоть мне ни к чему
дурацкие эти подковы.

А чтобы ковал он смелей
и нрав успокоил пужливый,
достал я из сумки своей
бутыль, оплетенную ивой.

Он мне говорил, что металл
стал дорог – одно разоренье.
А я говорил, что устал,
и мучит меня раздвоенье.

Он сетовал: теща грубит
и скупостью вслух попрекает.
А я – что богами забыт,
а люди – меня запрягают.

Он плакал, что жизнь коротка,
что в мускулах сила иссякла.
А я – что забыли бока
тяжелую руку Геракла.

     *   *   *

    НАЧАЛО ДОРОГИ

Дорога начинается во мне.
Еще дела. Еще меня не трогай.
Еще крепчает кофе на огне.
Еще пишу. Но я уже в окне
Заметил даль и ясень за дорогой.

И вот уже какой-то человек
Задвигался во мне нетерпеливо,
Смахнул мои бумаги торопливо
И ерзает. И курит мой “Казбек”.

Вторгаясь в мир раздумий и тепла,
Он явно не внушает мне доверья.
Но это он, который рвется к двери –
Все тот же я, сидящий у окна.

Единство, заточенное во мне,
Раздвоилось  и пребывает в ссоре.
Еще пишу. Но слышу в тишине,
Что мой двойник оделся в коридоре.

Уже один – почуял немоту,
Уже второй – из дому вышел властно,
И мчит его трехтонка в темноту,
Ощупывая фарами пространство.

Несется ночь, как черная река.
Тускнеет воздух. Затихает грохот…
Еще чуть-чуть, еще одна строка!
Я выхожу. Дорога далека.
Я выхожу. Прими меня, дорога!

Когда я прочитал эти стихи, мне стало обидно и за Юрия Беличенко, и за Сергея Острова: поэт ни за что ни про что попал в прорезь прицела пародиста, а пародист – “… стрельнул, промахнулся и попал немножечко в себя”.
В данном случае мы имеем очень яркий пример того, как эпиграф к пародии создает совершенно искаженное представление о стихах поэта и о его личности. Если бы Сергей Остров под первой частью эпиграфа к пародии “Бог” поставил название стихотворения – “Кентавр”, да еще сделал бы приписку, имеющуюся у Беличенко (“У полотна Бёклина)”, то ему, в сущности, нечего было бы пародировать.  А ведь Беличенко не зря сделал эту приписку, поясняющую, что речь в стихотворении идет о его размышлениях перед картиной. Пародист же, оставляя нас в неведении относительно названия стихотворения и авторской приписки – разъяснения, по существу с самого начала вводит читателя в заблуждение, а затем усиливает это заблуждение текстом самой пародии, красочно рисуя неприглядный внешний и внутренний облик пародируемого им поэта, не имея на то никаких оснований.
Обыгрывание в этой же пародии лермонтовской темы “Выхожу один я на дорогу…”, да еще в сочетании с есенинским “… в старомодном ветхом шушуне…” также представляется мне необоснованным, так как стихотворение Беличенко “Начало дороги” – в принципе совсем о другом, а то, что в нем есть слова “я выхожу” и “дорога” не составляет никакого криминала: если с такой строгостью подходить к поэтам, то никто из них уже давно не имел бы права использовать такие, например, слова, как “я вас любил”, да и многие другие.
Кстати, именно эта пародия в чисто художественном отношении представляется мне наиболее неудачной: она слишком растянута, вызывает ощущение какой-то неряшливости, содержит дурно пахнущие намеки.
Хочется остановиться еще на пародии “Про горшок”. Боясь утомить слушателей, я все же вынужден просить их набраться терпения и сопоставить стихи Валентины Сааковой с пародией.

       ВАЛЕНТИНА СААКОВА

Я по бабке – кондовой крестьянской породы:
От сельчанок своих не отлична ничем,
Деревенскою бабой несу с огорода
Урожая тяжелый мешок на плече.
Жизнь моя –
Ты мое материнское поле:
Россыпь лет,
Словно пестрая россыпь фасоли,
Лук разлук
И перчинки-горчинки, … стихи …
Будь, мешок моей доли,
Под осень тяжелее,
Лишь бы меньше в нем было пустой шелухи!

          *   *   *
Трудна ты, непростая простота
Понятной всем чеканно-четкой фразы!
Смотри, как глина желтая проста –
И как прекрасен облик хрупкой вазы…
Все гуще зимний отблеск на висках,
Неотвратимо жизнь уносит годы,
А я еще хожу в учениках
У мастера –
У матери-природы.
Учи, великий мастер наш, учи –
Перед тобой до старости мы – дети!
Лениво льются лунные лучи,
Я свой урок закончу на рассвете.
Который год верчу гончарный круг,
А все – горшок выходит, а не ваза,
И на палитре ярко краски тру,
Шедевра так не написав ни разу!
Но я все продолжаю рисовать,
Крутить свой круг и глину разминать,
И у земли терпению учиться,
И ждать,
Что чудо –
Все-таки случится!

       *   *   *

      СЕРГЕЙ ОСТРОВ
    Про горшок (пародия)

В моем горшке,
Что краше всех других
Кастрюль и ваз,
Что проще и надежней
Античных амфор, кубков дорогих
И провозимей прочего в таможне,
Кипят стихи…
У них особый вкус;
Пока рецепт их неизвестен миру,
Но запахов божественный союз
Пронизывает всю мою квартиру.
Мои стихи, мой суп,
Все, что со мной,
Всегда люблю, всегда ценю и славлю.
Я накормлю тебя,
Читатель мой.
Ешь, не стесняйся,
Попроси – добавлю!

Очевидно, что в стихах Валентины Сааковой нет ни малейшего намека на самовосхваление, напротив, она прекрасно сознает, что стихи ее не являются шедеврами. Тем не менее, лично у меня ее стихи вызывают большую симпатию, чего я, к сожалению, не могу сказать о данной пародии, рисующей перед нами образ самовлюбленной и легкомысленной поэтессы. Попутно замечу, что выражение “провозимей прочего в таможне” не очень грамотное: в таможне ничего не провозят, а если и провозят, то ЧЕРЕЗ таможню.
…………..
В свою подборку, кроме пародий, Сергей Остров включил и три стихотворения юмористически-сатирического плана. Поскольку они – не главное в подборке, на всех я останавливаться не буду. Кроме одного.
Долго размышляя о том, зачем Сергей включил в подборку стихотворение “На вернисаже” (помните, “Что за мурло в тяжелой раме…”), в котором перепевается давно разработанная и трагически (“Черный человек” Есенина) и сатирически (Крылов)
тема отражения в зеркале, я вдруг понял, что Сергей – очень коварный человек: это стихотворение он адресовал мне – рецензенту, который сам иногда пишет пародии. И он попал в точку: те неприятные вещи, которые ему пришлось выслушать, выпали бы на мою долю, если бы я дебютировал на литобъединении не с лирическими стихами, а со своими пародиями.
Считаю, что лично для меня работа над этой рецензией – не потерянное время: я лучше внутренне осознал смысл и задачи пародии. Хотелось бы верить, что отмеченные мной недостатки в пародиях Сергея Острова – это болезнь роста, и что он их успешно преодолеет. Но для этого ему придется немало поработать.