Глава 8. Когда ты вернешься...

   Во владикавказском военном госпитале, куда Волков, Генрих и еще несколько бойцов группы приехали почти одновременно, сообщили, что Олег так и не приходил в сознание, что ранение очень тяжелое: четыре пули в легком, разорвана почка, большая потеря крови и, что самое опасное, задет позвоночник. Сутулый хирург с короткой стрижкой говорил спокойно и равнодушно.
     - Операцию мы сделали. До утра еще протянет, но не более, - сказал он без какой - либо интонации.
     - Так что вы тут прохлаждаетесь, ждете, пока умрет? - взорвался Волков, чувствуя жгучее желание врезать по морде этому доктору за уже заранее вынесенный смертный приговор. Он чувствовал, что начинает терять над собой контроль, тело начинала колотить нервная дрожь, но сделать с собой уже ничего не мог. Назревал скандал.
     - А что мы можем сделать? Он нетранспортабелен! Он не выдержит перелета в Москву! Ему уже ничего не поможет, - сказал хирург устало. - Поймите, я не Бог и не волшебник. Мы сделали все, что смогли...
   Потом они надели халаты и проследовали в реанимационный блок. Волкова поразил серый, почти белый цвет кожи раненого офицера. Дышал он тяжело, чуть слышно. У изголовья сидела медсестра - пожилая женщина в очках.
     - Олег, - негромко позвал подполковник.
     - Он без сознания, - покачала головой медсестра.

   Генрих постоял молча, потом сказал, что пойдет, а Волков, если хочет, пусть останется здесь.
     - Нельзя, - сказала женщина.
     - Я договорюсь с главврачом, - резко бросил Генрих.

   Он действительно договорился, и Волкову разрешили находиться в палате. Несколько раз ему казалось, что Олег приходит в сознание. Он поднимался из кресла, но сестра отрицательно качала головой. И подполковник опять выжидающе садился. Пару раз заходил хирург, щупал пульс и снимал показания приборов, раза три медсестра делала уколы, опять-таки молча.
   Волков сидел в кресле и наблюдал. Он не мог поверить, что это последние часы жизни его офицера, что все эти уколы, капельницы, кислородные трубки лишь дополнение, не несущее пользы умирающему. Его передернуло, отчетливо поняв, что Олега больше с ними не будет... Молодого, жизнерадостного, полного сил, задора и энергии, но - не будет...

   ...Он пришел в себя под вечер. Медсестра подошла к койке, и Волков понял, что старлей очнулся. Он вскочил и на цыпочках подошел к нему. Глаза поймали осмысленный взгляд, в котором, как в зеркале, была отражены дикая боль и страдание.
     - Как ты, Олег? - тихо спросил подполковник. - Плохо?
   Губы раненого чуть дрогнули, как будто в попытке улыбнуться. Не поднимая руки, он показал большой палец, мол, все лучше некуда, бывало и похуже.
     - Да - да, все обойдется! - прошептал подполковник, чувствуя, как к горлу подкатился горький комок. - Ты поправляйся, все будет хорошо, слышишь!..
     - Объект, - тихо, из последних сил, прошептал старлей.
     - Что - объект? - не сразу сообразил Волков, но быстро поняв, заторопился. - С ним все в порядке, информацию с дисков и пленку спецы уже направили в Москву... И еще одно... Мы выбрались оттуда только благодаря тебе... Ты молодец, Олег... Спасибо...

   Он продолжал говорить, ободрять, обнадеживать, как будто от этого сейчас зависело все. Лицо Олега стало потихоньку бледнеть.

     - Передай Наде...
   Волков выжидательно склонился к нему, но, не услышав больше ни слова, понял, что Олег вряд ли слышит и видит его в эту секунду. Раненый офицер опять потерял сознание.
«Умрет!» - больно и отчаянно мелькнуло в голове Волкова, и от этой мысли ему стало тошно.

   ...Олег умер через час, так и не приходя больше в сознание. Сначала пошла горлом кровь, оставляя алую узкую полоску от уголка рта до подушки, потом он дернулся и затих.
   Подполковник все понял и, не чувствуя ног, ушел к окну. Он не помнил, сколько так стоял, пока чьи - то крепкие руки не опустились ему на плечи, мягко, но уверенно подтолкнув к выходу.
   Людей Волков уже не замечал и не сопротивлялся - не было смысла. Олега, вернее то, что еще недавно было им, уже накрыли белой простыней и, по - видимому, собирались отвезти в морг. Выйдя из палаты в скудно освещенный лампами коридор, подполковник нетвердым шагом, как пьяный, подошел к раскрытому настежь окну и закурил. Все было так - же: звезды, небо, облака, но теперь всего этого уже никогда не увидит Олег. Тихонько утерев слезы, Волков пытался затянуться, но нервный спазм - тот самый горький комок в горле - не позволял нормально сделать этого. Сзади тихонько подошел хирург, тоже закурил, но не сказал ни слова. Лишь после долгого молчания, видимо, собравшись уйти, он положил руку на плечо Волкову и тихо молвил:
     - Мы сделали все, что в наших силах, товарищ подполковник. Все, что смогли...