Решение

White demon, where's your selfish kiss?
White demon sorrow will arrange
Let's not forget about the fear
Black invitation to this place that cannot change
While strangely holy, come for a rain

TK


- Представляешь… впервые за все существование мне приснился самый настоящий сон…

Она ткнулась носом в шею, свернувшись клубком на его груди… Роберт ощущал малейшее ее движение, не смотря на то, что почти провалился в забытье… даже в этой буферной зоне между реальностью и сновидением его связь с Джаз была прочнее пуповины. И эпицентр ее легкого шепота находился в самой глубине подсознания, а уже оттуда разбегался кругами по всему его существу, не нуждаясь ни в каких анализаторах и опосредованной передаче.

…

ДНЕВНИК. Иезавель

«11.09. ночь… Прости… Я совсем не могу писать о себе… твой образ из сна стоял у меня перед глазами весь день, и я совсем-совсем ничего не могла делать, за что бы не бралась все только портила… Поэтому я не выдержала и сбежала в наше место пораньше… и тогда нарисовала тебя. Это было, как освобождение… словно, кто-то отпустил натянутую тетиву… и это было так, словно мне вовсе не нужно было смотреть на бумагу. Я, правда, рисовала тебя с закрытыми глазами… Такого, каким видела весь день, склоненного над клавишами с потухшей сигаретой, о которой ты давно забыл… твои глаза, смотрящие в никуда, а твои пальцы… они словно жили своей жизнью… знаешь, как будто они были одновременно частью рояля и твоей частью… словно нервные волокна и кровеносные сосуды, проросшие и соединившиеся со струнами, они передавали твои мысли и фантазии прямо в его сердце, а оно преобразовывало их в музыку… вот какими я нарисовала твои пальцы… звучит немного устрашающе, да? А листы я даже и не стала рисовать… они тебе ни к чему! А потом, я закрыла глаза и долго-долго смотрела на тебя, я была словно тенью, подглядывающей за тобой из темного угла… ты такой красивый, братик. Такое ощущение, что я только сейчас это осознала…»

…

- Если это и правда, то тебя можно только пожалеть… - он чувствовал, как дрогнула его гортань и шевельнулся язык, но не услышал своего голоса. «Ну и что, главное, она меня, все равно, слышит»…

- Да… теперь я смогла оценить, чего была лишена… но жалеть меня поздновато. То, что я обрела, перекрыло все, что я когда-либо  имела… и я не про сновидения… благодаря ей я получила гораздо более ценный дар…

Она внезапно дрогнула, словно от удара, и сжалась еще сильнее. Роберт инстинктивно перехватил ее, прижимая еще крепче к себе, будто все еще боялся, что она может исчезнуть в любой момент.

- …Ей не нравится, когда я начинаю с тобой подобные разговоры…, - едва слышно прошептала девушка с невеселой улыбкой, - Но мне снился ее сон! Мне снилось место, связанное с вашим детством… даже не так… оно красной нитью прошито сквозь всю вашу жизнь… и не-жизнь тоже… поляна с весенней травой и пугающе-огромное и очень древнее дерево, чья крона похожа на крышу мира… вашего мира… и качели у самого края земли, обрывающегося в никуда… и небо… высокое, необъятное и невозможно-синее… и я была не сторонним наблюдателем, а главной героиней… меня захлестывали эмоции, плескаясь через край сияющими брызгами… и ты был рядом… тебе было так мало лет, но ты уже тогда безнадежно, невыносимо, непоколебимо был влюблен в меня… и я это знала, но абсолютно не понимала, но, все равно… мне казалось, что от переполняющего меня счастья можно запросто умереть или просто оторваться от земли и взмыть на самую вершину нашего дерева-привратника…
У тебя в руках была леска, и пальцы кровили от мелких порезов, но ты был счастлив… и твои горящие глаза смотрели куда-то вверх, но через некоторое время обязательно возвращались, чтобы отыскать мои глаза… и когда находили, ты заливался неудержимым смехом, и я тут же заражалась им и долго не могла остановиться… мои пальцы тоже держали эту леску, крепко-крепко, и стоило тебе лишь вскрикнуть, я сжимала ее еще сильнее, чувствуя, как она яростно бьется, пытаясь выскользнуть… после этих коротких схваток пальцы ныли от напряжения и противной жалящей боли от нового пореза, но внутри словно взрывался целый фейерверк эмоций… и мы снова начинали дико хохотать… наконец я смогла оторваться от твоих глаз и посмотреть вверх, куда ты смотрел также часто и подолгу, как и на меня: на фоне аквамаринового неба, высоко-высоко над нами, сверкал и переливался всеми цветами воздушный змей с длиннющим хвостом, делающим его похожим на распростершего крылья дракона… Он был огромным и невероятно красивым… тогда только я осознала, что сплю… потому что мы неслись к самому краю нашего мира… неслись и не собирались останавливаться, лишь все крепче сжимали леску… и не было страха, лишь непоколебимая безрассудная уверенность! И перед тем, когда земля под нашими ногами должна была оборваться на следующем шаге, ты внезапно схватил меня за руку и сжал ладонь изо всех сил… От этого твоего касания внутри у меня взорвался самый сильный и невозможно-яркий фейерверк, который просто подкинул меня ввысь… и вместо того, чтобы упасть, мы наоборот взлетели, подхваченные ветром… связанные лишь друг с другом и воздушным змеем. Я не оборачивалась, но знала, что наше дерево стремительно отдаляется, оставаясь далеко внизу - наш привратник распахнул перед нами ворота… Я разжала пальцы, выпуская леску, которую ты сам давно уже не держал, и мы соединили наши изрезанные пальцы, смешивая кровь… «И так будет всегда, Иезавель!», - крикнул ты, смеясь, - «Мы никогда не расстанемся, ведь правда?! Даже после смерти я последую за тобой! Где бы ты не была, я обязательно отыщу тебя! Всегда…» И я уже не могла оторваться от твоих глаз… Хотя ты и был совсем ребенком в моем сне, глаза и их взгляд были очень серьезными и решительными…  это были глаза и взгляд взрослого человека…

Роберт давно уже спал, и слушал ее рассказ во сне… и видел двух сцепивших руки детей высоко в небе… над ними кувыркался неприкаянный в своей свободе воздушный змей, а далеко внизу ковром расстилалась крона древнего платана… и на самой его вершине сидел белоснежный пес с горящими голубым огнем глазами и неотрывно смотрел на две беспризорные души, которым ничего не было нужно, кроме друг друга…

- Я люблю тебя, Иезавель… - изо всех сил закричал Роберт, сжимая хрупкое тело в его руках…- Я никогда никому тебя не отдам! Никогда… - под ее ладонями на его лице выступили слезы…
- Я знаю… Я никогда тебя не оставлю, хотя это и неправильно… Я просто не способна поступить иначе…
- Нет… Я знаю… вся моя жизнь – череда грехов и ошибок… я не достоин пройти сквозь эти врата и остаться рядом с тобой…

Он не слышал своего голоса, потому что спал… Но он знал, что она слышит его и еще тот белоснежный пес… Тот странный пес из ее дневника… все эти долгие годы он был рядом с ним, просто Роберт лишь недавно осознал это. Страж. Привратник… Роберт вдруг ясно и четко представил его глаза, которые, не мигая, смотрели сейчас на нее прямо из сердцевины его собственной души… и он ощутил жадность и тоску в этом взгляде и такую отчаянную любовь, что ему захотелось умереть, лишь бы не видеть и не чувствовать переполнившей его чужой боли и страданий. За все время бессмысленных скитаний сколько из пережитой им боли было его собственной, а сколько принадлежало этому безнадежно влюбленному потустороннему созданию? Их мучения так тесно переплелись и пустили корни друг в друга, что их уже невозможно было разделить…

Внезапно, он ощутил этот горящий взгляд, обращенный изнутри на себя самого…

«Хоть раз в жизни поступи правильно, а не в ослеплении своих желаний…» Этот звериный стон, Роберт был уверен, предназначался лишь ему, Джаз он был недоступен…

- Иезавель… - услышал он свой собственный голос и осознал, что уже не спит… - Давай вернемся домой… вернемся в наше царство разрушенных замков…

Я не хочу… Я не могу… Но я ДОЛЖЕН хоть раз за всю свою никчемную жизнь поступить правильно.

…

ДНЕВНИК. Иезавель.

«13.11… 75 дней, как ты уехал… живу только предстоящей встречей на Рождество… это будет мой самый ожидаемый подарок за всю жизнь!
Лен ходит за мной повсюду… иногда открыто, иногда словно желая остаться незаметным, но я его все равно вижу… Он провожает меня до дома искусств и ждет где-нибудь в незаметном месте, пока я выйду… он не любит других людей… то есть даже не так, он их словно не замечает… И что странно, люди отвечают ему тем же, хотя как можно упорно не замечать такого огромного и белоснежного красавца. Но… мне кажется… Только не смейся надо мной… хотя кого я прошу… ЕГО НИКТО НЕ ВИДИТ!!! Я бы так и не поняла это, если бы не отец. Он как-то пришел за мной в дом искусств, «просто проходил мимо», как он это назвал, но я думаю, из-за того, что я слишком задержалась... я проторчала там с утра до позднего вечера, но это не повод обращаться со мной как с какой-то сопливой малолеткой! Он зашел прямо в класс! Там еще были мистер Эмбер и Хью (Хью часто остается там и на ночь), и еще кто-то… я так разозлилась. Он при всех чуть ли не силком поволок меня к выходу, но я, понятно, уперлась, мол, приду, когда захочу… Хью сказал, что проводит меня… а я взяла и брякнула, что мне не нужны провожатые, когда меня ждет Лен… тут все и выяснялось. Они НИКОГДА его не видели рядом со мной, хотя его невозможно не заметить! Я с тех пор прикусила язык и о нем не заикаюсь… Может это не аргумент для тебя, братик?! Он никогда ничего не просит… ни разу не видела, чтобы он ел или пил… он даже никогда по-настоящему не спит … его глаза всегда приоткрыты… он никогда не пытался зайти в мой двор, словно всегда знал, что это место под запретом… но всем моим собакам приходилось это объяснять поначалу… он вообще никуда не пытается заходить, останавливается именно там, где заканчивается нейтральная территория, словно там проведена невидимая грань, и ждет меня… он может прождать весь день и ни разу не шелохнуться, словно статуя… И я никогда не слышала от него нормальных звуков… разве что такое низкое ворчание, когда я глажу его… Но зато я слышу шепот у себя в голове, всякий раз, стоит только засмотреться ему в глаза… Он и сейчас сидит рядом со мной и смотрит, как я пишу… ха… он только что заворчал, как недовольный старикан… наверно, ему не нравится, что я рассказываю о нем тебе… Но Лен знает, что у меня не может быть от тебя секретов… На самом деле Лен очень помогает мне… Рядом с ним мне гораздо спокойнее… Не обижайся, Роберт... Никто не заменит мне тебя… Я считаю дни до Рождества, когда ты, наконец, приедешь и обнимешь меня. Дядя Чарли тут недавно обронил, что ты спрашивал обо мне! Не смей мухлевать! Мы так не договаривались… минус 10 баллов за этот раз… С тебя причитается, братишка! И нечего возмущаться, это я еще мало сняла, потому что люблю тебя и потому что ты один там, когда все мы остались здесь… Я бы 100 содрала, если бы не это…»