Степан и Димыч

Заболел у дочери кот. Врачи сказали, что мочекаменная болезнь и, что прогнозы 50 на 50.
То есть, шансов вылечить зверя много. Чем и занялась вся ее семья.
Нашпиговали компьютерного кота     посторонними предметами (сзади катетер для выхода мочи, спереди катетер для ввода лекарств), еще и в памперсы нарядили. А что делать, лечить-то надо!
Прихожу я к дочери с утра пораньше, чтобы вместе в магазин, пока не жарко, съездить. А она вся никакая – с пяти часов со Степаном возились, кровь пошла, а катетер в лапе то ли забился, то ли загнулся, не пропускает лекарство, не получается капельницу поставить.  Муж на работу уехал, а кота опять в клинику везти надо.
Надо, так надо!
Поехали в клинику. А там очереди во все кабинеты километровые. Заняли к терапевту и в процедурный.
Степа сидит в переноске тихонечко, изредка голос подает. Мол, вы про меня не забыли? Мы с ним разговариваем, успокаиваем – не забыли, тут мы - и по сторонам поглядываем.
Надо же! Все собаки страшные без намордников, а ни на кого не рычат. Все коты, кто на руках, кто в переносках -  само спокойствие! Хозяева и то более своих питомцев взвинчены и очередью, и жарой, и переживаниями.
Очередь, впрочем, двигается довольно быстро.
Понимаем, что очереди в ветеринарных клиниках надо мерять не человеками, а головами животных.  Подходит и наша.

Сначала в процедурный кабинет.
- Кладите кота на бок.
Кладем кота на бок. Дочь держит за передние ноги, я за задние, вместе с хвостом.
- Потерпи, Степаша, потерпи наш хороший!
 Медсестра набирает полный шприц физраствора, отвинчивает колпачек у «бабочки» и быстро выдавливает в него содержимое шприца.  Кот даже не шелохнулся!
- Ну, и где что забито?! – спрашивает нас строгий медик, - Не надо ничего менять. Зачем кота лишний раз мучить и деньги тратить? Не будет лекарство идти, вот таким образом и прочищайте, а потом делайте капельницу.
Благодарим, расплачиваемся, идем к терапевту.
 
- Кладите кота на бочок.
Кладем кота на бочек. Дочь держит за передние ноги, я за задние, вместе с хвостом.
- Потерпи, Степаша, потерпи наш хороший!
Врач набирает полный шприц физраствора и сначала вводит, затем втягивает жидкость назад. Уже с кровью. Так 5-7 раз.  Кот даже не шевелится! Только в конце процедуры, когда крови уже почти нет,  поворачивает голову и спрашивает:
- Ну, мяу?!
- Все, все, котик! – отвечает врач, делая промывание в последний раз. Что-то там объясняет дочери (я их медицинского языка не разумею), и выписывает направление на анализ крови.

В лаборатории врач берет Степкину лапку, дует на нее в нужном месте, шерстинки разлетаются, обнажая венку, вгоняет в нее иглу с крохотной ампулкой, набирает в нее кровь. Протягивает ватку со спиртом дочери, которая  сама держит, чуть ли не мурлыкающего кота на руках:
- Прижмите и подержите.
Прижимает, держит. Кот довольно щурится. Когда бы его семикилограммовую тушку хозяйка на ручках еще понянчила!

Возвращаемся домой. Надо, в конце концов, сделать капельницу. Процедура для кота уже  привычная. Кладем на бок, лежит.
Дочь подсоединяет систему из трубок и зажимчиков. Не идет лекарство и все!  Тогда она, как медсестра советовала, пробует прочистить катетер струей физраствора.
Степан взвивается в воздух, капельница летит в одну сторону, табурет в другую, выбитый из руки дочери шприц в третью.
- Ты соображаешь, что делаешь?! – орет мой ребенок на  убегающего  в комнату кота. Догоняет, хватает за шиворот и выговаривает  в его виноватую морду все, что о нем думает.
- Это мне надо?! Ты же не вылечишься, если будешь так себя вести! Бессовестный кот!!!

Кот молчит, даже не огрызается. Опять укладываем зверя на бок.
- Держи его крепче! – приказывает мне дочь, меняя капельницу. Держу, рискуя сломать ногти. Через минуту струйка в трубке опять останавливается. Дочь наполняет шприц лекарством  и командует:
- Давай я его подержу, а ты вколи в резиновую часть трубки.
Меняемся. Степана держит хозяйка, я прокалываю иглой резинку и надавливаю на стержень шприца.
Степан взвивается в воздух, капельница летит в одну сторону, табурет в другую. Выбить из моей руки шприц не получается, я успеваю отпрянуть.
- Ты соображаешь, что делаешь?! – орет мой ребенок на  убегающего  в комнату кота. Догоняет, хватает за шиворот и выговаривает  в его виноватую морду все, что о нем думает.
- Это мне надо?! Ты же не вылечишься, если будешь так себя вести! Бессовестный кот!!!
Опять укладывает кота под капельницу, с горем пополам остатки лекарства из шприца вливаются в Степана.

- Уффф! – я расслабляю онемевшие от напряжения руки.  Но оказывается, рано расслабилась.
- Надо еще внутримышечный укол сделать, - говорит дочь, приготавливая  для нас со Степаном очередное орудие пытки.
- А может, мужа подождешь? -  делаю я слабую попытку увильнуть от участия в  экзекуции, поглаживая  еще толком не успокоившегося кота.
- Ни фига! Держи! -  видимо дочь вспомнила свое медицинское прошлое и вошла в раж.
- Пошли, Степан! – мы  с ним обреченно плетемся на кухню.
- Крепче держи! – говорит дочь, - Укол болезненный.
Изо всех сил прижимаю все четыре лапы кота к полу:
- Коли, не вырвется!
Он и не вырвался. Только выгнул голову и проехал мне по руке клыком, достойным потомка Шер Хана. Чуть-чуть глубже и располосовал бы вену вдоль на три сантиметра.
Держать кота окровавленной рукой мне расхотелось.
- Ну, что! – сказала дочь, - Надо опять ехать. И заменить все-таки катетер в лапе.

Поехали. Очереди уже почти не было.  Время после 16:00 -  двойной тариф.
Заходим в процедурный кабинет.
- Кладите кота на бок.
Кладем кота на бок. Дочь держит за передние ноги, я за задние, вместе с хвостом.
- Потерпи, Степаша, потерпи наш хороший!
Степан подает лапку медсестре, как подают руку для поцелуя. Медсестра  выстригает шерсть, вводит в вену иглу-бабочку, фиксирует ее лейкопластырем, заматывает бинтом, разрезает его конец и завязывает кокетливый бантик. Кот молча наблюдает за ее действиями сквозь прищуренные веки.  Словно ему не иглы в лапы вгоняют, а массаж делают.
- Надо старый катетер убрать, - говорит  медсестра, - Ну, теперь, девчата, кота держите и сами держитесь!
Она разрезает старый бинт, выдергивает иглу, и отрывает от кожи и шерсти лейкопластырь. Мы стоим над столом, всеми четырьмя руками вцепившись в кота.
Степан не вздрогнул, не попытался убежать, не выпустил когти и не оскалил клыки,  даже не мявкнул! 
Еще и на нас смотрел осуждающим взглядом – и чего, мол, вцепились, как кошки в мышку, что я не понимаю совсем ничего, что ли, или я не мужик, потерпеть не могу?!  Если бы я не держала его заклеенной пластырем рукой, то и забыла бы, что у зверя зубы есть.
Вот же чудо-юдо-Степка-кот!
Или ветеринары «слово знают», что у них все звери на приеме, как паиньки себя ведут?
Загадка, однако!

Пока стояли у аптеки, заметили на одном стуле картонную коробку. А рядом никого.
Подошли. Коробкой записка прижата:
Ничей, значит, котик.
Здоровым, его правда, назвать трудно: одноглазый, задняя лапа сломана и хвостик, кажется тоже.
А он мордяшку поднял, посмотрел на дочь одним глазом, и лапку радостно так протянул: - Наконец-то! И где ж вы так долго?!
- НЕ трогай котенка! НЕ нужен он тебе! – сказала я, прекрасно зная, что частица «НЕ» подсознанием НЕ воспринимается.
- Возьмите его! – сказал подошедший хирург, - Я, когда на дежурство шел, его в кустах  во дворе нашел. Породистый звереныш, жалко усыплять. Ночью я его прооперировал - удалил уже загнивающий глаз. Второй еще видит. Если лечить, то можно спасти. Я офтальмолога попрошу, чтобы она его бесплатно посмотрела. Возьмете?
- Так я его уже взяла, - сказала дочь, со слезами на глазах прижимая к себе котенка.
- Ты вон своего монстра бери, -  вмешалась я, - давай малыша мне на руки.
Найденыша назвали Димыч, по имени спасшего его хирурга.   
А вот какой он породы мы так и не поняли. Уши, как у шотландца, а хвостик, как у бобтейла.
НО разве это важно?!  Нам же не на выставки с Димычем ходить!