Наш тихий англичанин в Антибе 1966 1990

         НАШ ТИХИЙ АНГЛИЧАНИН В АНТИБЕ 1966 – 1990
         OUR QUIET ENGLISHMAN in Antibes 1966 - 1990
         Graham Greene (1904-1991)
               
                ГРЭМ   ГРИН   


         Зарисовка для тех, кто любит Грэма и искренне считает, что все последние годы своей жизни он провел в тихой Швейцарии. Сохранились фотографии с уютно приостановившимся в мягком твидовом пиджаке и черном пуловере маэстро пера и револьвера возле памятника Гюго на Антибовском рэмпаре. Бывший интеллектуальный Джеймс  Бонд британской  разведки и выдающийся представитель английской литературы регулярно выдвигался на Нобелевку по литературе, но некоторые скандинавские академики грудью встали на его пути к этому призу. Возможно они не могли простить Грину интрижку в далекие пятидесятые годы с известной шведской актрисой Анитой Бьорк, после которой свел счеты с жизнью ее муж, писатель Стиг Дагерман. Он не придумал ничего лучшего, чем сесть в свою машину, запереть двери гаража и задохнуться выхлопными газами. Даром, что сын горняка. Один из этих академиков, романист и поэт, Артур Лундквист, а по совместительству еще и лауреат международной ленинской премии 1958 года, тем и прославился, что заявил, что этот детективщик, т.е. Грин, получит премию только через его труп. По-видимому, эта борьба отняла у бедняги Лундквиста слишком много сил, да и жизнь потеряла после смерти Грэма всякий смысл, и восемь месяцев спустя, в декабре 1991 года, он также отправился в мир иной. Вот и зарекайся после этого.
        Практически во всех русскоязычных библиографиях указывают, что последние годы жизни Грин провел в Швейцарии, что является одновременно и неправдой, и большой несправедливостью, прежде всего к самому Грэму, который по сути своей не смог бы жить в этой слишком прямоугольной стране. Те, кто хотел, чтобы Грэма таким бы и запомнили, перевезли его умирающее тело из нашего французского приморского Антиба, где он провел последнюю треть своей жизни, целых 26 лет, в швейцарский Корьсье-сюр-Веве (Corsier-sur-Vevey), что на Женевском озере, под пухлый бочок его приятеля Чарли Чаплина, где Грин и благополучно скончался 3 апреля 1991 года в местном госпитале. А благодарные швейцарцы разбили рядом с могилой мэтра виноградник, и теперь с успехом давят виноград и торгуют шардонне под маркой Грина, совсем не дешевым и недурным, по отзывам тех, кто не побрезговал его попробовать. Найдите пару отличий с нацистами, удобрявшими поля пеплом из печей крематориев. Хотя, думаю, Грин с юмором оценил бы этот цинизм.
        Daily Telegraph в том же, естественно, 1991 году под суетилась некрологом, в котором умудрилась написать, что покойник не совсем уж Толстой и Джойс, но в общем- то, почти что дорос. Спасибо газете, что она хотя бы планку для нас, простых смертных, установила на определенную классическую высоту.
        Толчком к началу Антибовского периода в жизни Грина послужила вполне современная, так сказать, история, которая приключилась с ним в 1965 году. Были арестованы его финансовый консультант Том Роэ (Tom Roe) и консультант юридический, солиситор Теодор Лев (Theodore Lowe), специалист по выводу денежных средств отовсюду в швейцарский банковский рай. Среди клиентов Лева, довольно известных личностей, значился, в частности, и Чарли Чаплин, проживавший в упомянутом уже Веве, и впоследствии упокоивший там тело  Грэма. Грину же нужно было легализовать секретные без налоговые чеки, которые ему вручало МИ-6 за его шпионскую деятельность, так что Лев подвернулся  отнюдь не случайно. Но, случайно, или не совсем,  Лева накрыла швейцарская полиция с поддельным чеком на 100 000 долларов, и Грину благосклонно, учитывая его шпионские заслуги перед отечеством, дали срок до 31 декабря 1965 года для пересечения границ родной Англии в направлении оттуда, иначе по-отечески пообещали большие хлопоты. Одним словом, никто не отменял аксиому-какой бы хороший у Вас не был бухгалтер, когда нибудь он Вас подставит.
        И все-таки спасибо этим ребятам, Тому и Теодору. Им, несомненно опередившим свое время (уверен, сейчас они  бы блистали на первых страницах глянцевых и финансовых журналов),  мы обязаны появлению в моем любимом городе на добрую четверть века великого Грэма Грина.
        В 1966 году на вовремя подоспевший гонорар от продажи прав на экранизацию своих АКТЕРОВ (THE COMEDIANS)  Грин прикупил себе скромную двушку, или как здесь говорят, односпальные апартаменты, в скромной новенькой бетонной коробке под названием Des Fleurs на пересечении улиц Пастора и Свободы. Не зная, как все обернется в конце концов, можно было бы посчитать это достаточно символичным. Выбор Грином Антиба был не случаен. Дело в том, что в этом городе, а если быть более точным, в той его части, достаточно самостоятельной, которая называется Жуан ле Пан, проживала его давняя, аж с 1959 года, французская подружка, а по совместительству замужняя дама, Ивонн Клоетт (Yvonne Cloetta). Грин познакомился с ней, выполняя очередную секретную миссию в Камеруне, где работал ее муж-швейцарец. Эта цепкая французская Мадам, будучи на 19 лет моложе Грина, сумела удержать Грэма при себе вплоть до самой его смерти. А ведь Грин, хоть и не был форменным ловеласом, но, по слухам, всегда бережно хранил  при себе на случай список из пятидесяти отменных проституток, так что это было для Ивонн, по-видимому, отнюдь не просто.
         В доме напротив порта Вобо- резиденции Des Fleurs, на четвертом этаже, 26 лет в Антибе прожил Грэм Грин. Сюда по вечерам приходила Ивонн Колет, готовила ужин для Грина (Сам Грэм не жаловал это занятие), и возвращалась по бульвару президента Вилсона в свой дом в Жуан ле Пане к своему официальному мужу Жаку и двум дочерям.
         Шикарная табличка на доме, если не ткнуть пальцем, то и не разглядеть - более чем скромная дань и единственная благодарность антибуазов величайшему английскому писателю (это, конечно, утверждение чисто вкусовое, но, все-таки признано многими) 20 века, и, с которым даже чисто арифметически никто не может сравниться по количеству экранизированных произведений.
        Почему Грин не развелся со своей женой, хотя и жил много лет не с ней, а с Ивонн. Возможно, это связано не с жестким католическими воспитанием, которому Грин был подвергнут с раннего детства, что сразу приходит в голову, принимая во внимание его биографию, а объясняется гораздо прозаичней. Все настолько банально, что объясняет и непонятную на первый взгляд связь с не совсем соответствующей калибру его личности Ивонн. А ведь просто так было удобней жить. Грэм же не скрывал причины, по которой все его подруги после ухода от жены были замужними женщинами. С ними проще- они меньше задают вопросов и меньше просят. С этой точки зрения его официальное положение женатого мужчины приближало эту ситуацию к идеальной. В смысле отсутствия проблем. И все было неплохо, пока эта система не дала сбой. На первой же французской женщине. Я обвиняю, J'Accuse- Ивонн Клоэтт втянула Грэма в экстрим, который, несомненно, укоротил его жизнь.
         В 1982 году Грин публикует 33 страничный трактат на английском и французском языках под совсем не простым названием- ‘Я обвиняю’- ‘J'Accuse’ Начинался этот памфлет простенько и со вкусом- Позвольте мне предупредить всех, кого соблазняют и искушают обосноваться на том, что зовется Лазурным берегом. Избегайте региона Ниццы, это область одной из самых больших криминальных организаций на юге Франции.
        Трактат был задуман как жест поддержки Ивонны, чья дочь Мартина (Martine) вляпалась в семейные разборки. Убежденный, что французский муж Мартины был связан с мафией, Грин решил ей помочь, и написал памфлет, позаимствовав название у Золя в его исторической защите Дрейфуса. Для кого-то это был смелый жест, а кто-то, конечно, (бухгалтеры от пера), посчитал это попыткой привлечь якобы угасающее внимание к себе.
        Но все было тщетно. Не в первый раз в его литературной карьере, Грину был предъявлен иск по обвинению в клевете, и Грэм проиграл. Затем мэр Ниццы, Жак Медесан (Jacques M;decin) заявил, что J'Accuse -Жакус, каламбур на его прозвище на провансальском- Jacquou,- Жаку, и стал угрожать подать в суд следующий иск. Кроме того, французская Фемида нагрела Грина и на деньгах, Грэм тогда жаловался, что судебные расходы, которые он, как проигравшая сторона, должен был покрыть, явно больше реальных.
        Несмотря на этот плевок французского правосудия, вполне обычный и прогнозируемый по отношению к этранжеру (иностранцу), на мафиозные угрозы  после этого этапного памфлета, которые, разумеется, подтравливали его ви котидьен, повседневную жизнь, Грин оставался в Антибе до тех пор, пока не вынужден был отправиться в 1990 году на стационарное лечении в Швейцарию, откуда он уже никогда не вернется в наш славный город. Он умер там 3 апреля 1991 года. На краю Гриновской могилы впервые встретились Ивонн и Вивьен (Vivien Dayrell-Browning), его последняя за 32 года женщина и единственная жена на протяжении 63 лет. Грину не суждено было увидеть сиквел на его J'Accuse: через три года после его смерти, Жак M;decin был осужден за финансовые мошенничества и после отбытия тюремного заключения во Франции, умер в изгнании в Уругвае. Но безусловно, Грину было, как всегда, приятно за этим наблюдать, хоть и не из нашего мира, а иного.
       Несладко без Грина пришлось и тем, кому он облагораживал ауру. Нет больше в Антибе ресторанчика в старом городе возле порта, Chez Felix, в котором постоянно обедал Грэм. Хозяину, этому самому Феликсу, счастье в свое время привалило от проявленного им невиданного аттракциона французской щедрости- ему пришлось лишь согласиться оказать Грину пустячную любезность и подавать   на следующий обед недопитую им бутылку вина, сохраняя ее в погребе до следующего визита. Усилий от Феликса не требовалось никаких, кроме преодоления своего французского скупердяйства. Впрочем, впервые это приключилось в ненастный зимний мертвый сезон, что объясняет этот нетипичный поступок и прощает бедного Феликса в глазах остальных трактирщиков. Но умер Грин, выросло поколение Роулинг, и не стало потертых теплых оранжевых жалюзи и маркиз, загнулся добрый старый Chez Felix, теперь это просто бездушный стальной хайтековский Felix cafe
       Нет больше и кафе Le Yacht, удобно расположенного прямо под окнами Гриновской квартиры, на шумной террасе которого им была написана большая часть того, чем мы теперь восхищаемся, и будут восхищаться, я надеюсь, наши дети. Все загажено и уничтожено.
        От того Hotel Royal, в баре которого Грин любил посиживать вместе с Ивонн, не осталось даже следа, через пару-тройку лет после его смерти  отель закрылся и был распродан по частям на апартаменты. Агония продолжалась недолго, старое доброе здание было снесено и на его месте возводится новая бетонная коробка.
       Лишь ресторанчик Auberge Provencale, в котором тоже любила бывать эта пара, Грэм и Ивонн, каким то чудом еще сохранился в гриновском виде и там еще пахнет  Грэмом. Депеше ву, дамы и господа, поспешите.
       Проще всего было бы сказать, что мафия бессмертна и ничего не прощает. Стирает даже память о том, кто посмел ее публично осудить. Но все это глупости. Боюсь, что истинная причина кроется в моем приятеле, французском филологе, который преподает в интеллектуальном мегаполисе Нова Антиполис- этакая французская силиконовая долина. Как-то, за бокалом вина, мы с ним заговорили о русском языке. И вдруг этот доселе милейший и образованный по французским меркам человек без всякой связи с темой беседы заявил:
- а ты знаешь, английский язык скоро пропадет, исчезнет, диспарю, потому что это бесполезный язык.
        Так что, как знать, если бы великий Грэм не изменял английским женщинам, если бы не встретились на его пути Анита Бьорк и Ивонн Колетт, может быть и оставил бы он нам еще несколько лакомств, да и ушел бы с Нобелем.

текст с иллюстрациями на :