Амфибии

    Жара тем летом стояла такая, что  даже бомжи разделись. Их грязные обноски чернели на солнечных тротуарах, у сухих  водосточных труб,  перекочевывая  неизменно на проезжую часть,   под  колеса  мчащихся автомобилей.  Быстрые шины закатывали лохмотья в асфальт, а  бродяги   уходили с  раскаленных улиц  в тенистую  зелень парков,  перебирались из  затхлых  дворов    к реке,   в  места, где  вода бьется о набережный гранит.
   
    Вызывающе загорелые, они  двигались   через центр,   мимо    потерявших бдительность   от  зноя  полицейских и вялых горожан, делая   привал  у главного городского  фонтана, чтобы  освежиться и уложить мокрые шевелюры  на манер  персонажей  фильма "Планета обезьян".  Отёчные мужчины ворошили свои нечистые волосы заскорузлыми пятернями; одутловатые женщины   зачесывались   ломанными расческами,   меланхолично наблюдая, как  расстилают  на тротуаре  гитарные чехлы  уличные музыканты,  а у памятника   революционерам  сутулятся над учебниками абитуриенты института  менеджмента и управления. Бродячим женщинам  нравились их опустившиеся   мужчины, за то, что те  не   доживают до лысин; мужчины любили  своих  женщин за опухшие смешливые глазки, излучающие неистребимый оптимизм.
   
   Разложив чехлы и кинув внутрь затравочные монетки, музыканты принимались   лениво бренчать, словно подыгрывая  журчащему фонтану, с  каждым  аккордом   звуча задорней,  и фонтан    делался   для  медных переборов и  хриплых голосов  волшебным фоном. Рядом  останавливались покурить   густо  накрашенные  девушки,   присаживались  на корточки гастарбайтеры,   с бронзовых плеч революционеров слетали  голуби, а из подворотен   выбредали,   свесив глянцевые языки, квёлые собаки.  Музыканты исполняли  песни  умерших героев  рок-н-ролла,  голосами лучших из этих героев,  при жизни служивших  кочегарами, и бродяги начинали   притоптывать развалившимися башмаками, а будущие студенты  поднимали от учебников головы: эти странные слова  о том, что лучше "умирать молодым" они не раз слышали в моменты пьяных застолий от  своих еще не старых родителей.
   
    Ближе к полудню  рокеры  делали перекур,  и толпа понемногу рассасывалась, увлекая за собой  одуревших от жары собак, которые пару кварталов сомнамбулически   брели за случайными ногами, но вскоре, оставив надежду на благотворительность,  возвращались обратно к фонтану,  бросая  равнодушные взгляды на абитуриентов  и презрительные - на  бродяг.
   
   Музыканты пускали по кругу последнюю бутылочку пива,  втягивали горячий мертвый  воздух, тушили  о кеды   окурки и начинали вторую часть концерта.

   Софит солнца  зажигал  острые струны, пивные пальцы   куражистей бегали по ладам, и  блестящие монетки летели в  обшарпанный чехол шустрей.   Голоса  идолов-кочегаров, на могилах которых  не переводятся  пластмассовые  цветы и сигареты, рассказывали о боях 20-летней давности.         
   
   Концерт заканчивался ровно в семь ударной  композицией,  которую особенно любили  возвращающиеся из  офисов  менеджеры и государственные служащие. В такт аккордам они бодали  портфели коленками, чехол наполнялся  уже бумажными купюрами, а ухо проходящего мимо  иностранного туриста  ловило странное слово   "peremen".
   
   Потом всё стихало,  лишь доносился    шум фонтана и  пешеходная чечетка. Со стороны  вокзала   неспешно приближался хмурый  полицейский патруль, а  к магазинам  начинали съезжаться инкассаторские машины из которых выскакивали  крепкие люди с брезентовыми сумками. Музыканты готовили  паспорта,  доставали ламинированные  патенты гастарбайтеры, а бомжи, ломая свои элвисовские прически, окунали головы   в  фонтан, где  под теплой водой продолжали греметь  будоражащие кровь   аккорды.
   
  Закончив инкассаторские дела,   крепкие люди   впрыгивали  в  бронированные машины, подобревшие правоохранители  удалялись в направлении закатного солнца, и как по команде, ровно в восемь  фонтан иссякал. На лавки усаживались парочки, а  голуби, облюбовав  макушки революционеров, готовились  ко сну,  наблюдая,  как  внизу  бомжи собирают бутылки и бредут дальше,  к ночной реке.

    В черных  водорослях колыхался лягушачий шёлк,  и река на ощупь   казалась такой же горячей как дневной воздух. Но все же  в отличие от воздуха  она двигалась. Похоже,  река  была единственным,  что двигалось в этом  городе, надо  только   заплыть подальше - знали бродяги - и нырнуть поглубже, туда, где  в   придонье струится прохладная тишина. Такая сладкая и живительная, что если втягивать эту тишину аккуратно, ею можно вполне дышать.



15 августа 2010