Ева красит один глаз

Ева убрала в комнатах. Собрала постель, поплакала над диваном, заерзанным Денискиными джинсами. Пропылесосила. Обобрала отовсюду блондинистые волосы – свои, дочкины и Дениса. Пошла на кухню.
Там ее, как обычно, ждет немытая посуда.

Ева смотрит на мойку и чувствует, что с нее – хватит.
Какого черта в доме так много грязной посуды? Постоянно? Здесь живут три человека! Почему, в конце концов, посуду не моет Денис?
Ева смотрит на часы. До его прихода осталось полчаса.

А пошли вы все с вашими рефератами и жестью. И с посудой. Я должна хоть иногда выходить из дома?
Ева возвращается в большую комнату, выволакивает косметичку и ворох барахла. Одевается. Идет к высокому зеркалу.
Пока она рассматривает себя в зеркале, мы тоже ее видим: Ева сероглазая блондинка, гармонично сложена, но несколько толстовата. Несмотря на излишнюю пухлость, она, видимо, смелая женщина – на ней синее платье чуть короче, чем следовало бы при таких коленках. Ева тащит из прихожей ботинки на каблуках, влезает, встает и говорит: нормально. Прокатит.

Убирает в хвост вьющиеся локоны и присобачивает сверху колючую яркую заколку. Садится краситься.
Сначала она протирает лицо лосьоном. Потом моргает в зеркало. Потом достает тени и начинает рисовать к внутреннему уголку погуще, к внешнему – посветлее. Стирает ваткой. Перерисовывает. Достает подводной карандаш. Аккуратно ведет линию и заканчивает ее стрелкой. Получилось криво.
Ева снова трет глаз, глаз краснеет, Ева моргает. Она сосредоточенна. Она дышит очень тихо. Снова растушевывает тени – к внешнему поменьше, к внутреннему побольше. Снова ведет линию. Стрелочку рисовать не решается. Отставляет зеркальце и долго думает. Потом достает коричневую тушь. Приоткрыв рот, аккуратно наносит тушь на ресницы. В прихожей брякает замок.
Ева бросает тюбик в косметичку и появляется в прихожей.
- Че-то ты рано.
Денис бросает на пол по очереди сумку с железяками, тяжелые ботинки с ног, вздыхает, говорит что-то неразборчиво и тащится в ванну мыть руки.
- Дин. Посиди с Маркой. Я гулять пойду – говорит Ева в щель.
Стоит и ждет разрешения. Марка тут же, тоже стоит.
Он выходит из ванны и говорит:
- Ну, иди. Кто я такой, чтоб тебе запрещать. Работу работала?
- Представляешь, Дин, эти уроды мне не заплатят.
- Вообще?
- Нет, в этом месяце.
- А другие уроды?
- Другим уродам рано еще. И за реферат она не отдаст.
- Ну, мы же не голодаем! – отвечает Денис. – Хочешь, я посуду помою? А ты за это принесешь мне с прогулки… например, пива?
- А в сумке у тебя не оно? – удивляется Ева.
- Две бутылки Аяна? Не смеши – отмахивается Денис.
- Ну, принесу. Только у меня всего три тысячи.
- Пятьсот можешь спокойно прогулять, а на остальные закупимся. Я себе оставил на проезд. Ты надолго?
- Да ну… мартышкам позвоню, сходим, просто на лавочке посидим.
- Почему ты их зовешь мартышками? Нормальные тетки.
- Да я сама мартышка – говорит Ева.

Пока он ищет, что бы такое съесть, Ева наугад красит губы и выносит очередной Маркин горшок. По привычке оценивает содержимое: все в порядке, ребенок здоров.
Ну и значит, можно погулять.
Пятисотку? Но здесь только тысячи…
Еве следовало бы задуматься в тот момент, когда она сгребла в кошелек все денежные бумажки, но она просто делает это и прячет кошелек в сумку.
- Самое страшное будет, если тебя и дальше будут держать на голодном пайке, а мне начнут платить полную зарплату – орет из кухни Денис.
Выходит. В руке почти пустая бутылка пива. Скоростной!
- Почему?
- Ты один глаз накрасила, кстати.
- Ой!
Ева кидается к косметичке. Он встает над душой и говорит:
- А тогда ты поймешь, что я – единственное твое спасение, и однажды ночью придешь ко мне на диван. Так вот – я против.
- А че? – спрашивает Ева у зеркальца и ведете, ведет линию.
- Я тебе говорил, что у меня сейчас есть любимая женщина. Это раз.
- А два?
- А два – жить вместе надо по любви, а не по бедности.
- Принято – говорит Ева. – Посмотри – глаза одинаковые?
- Очень! Очень одинаковые – говорит он ей.