***

Вот зеркало и в нём лишь отраженья.
Но только ли реальность в нем одна?
В резной, старинной раме преломленья
И чувств, и образов в иные времена.

Вот дама проплыла, шурша шелками,
В колье, мерцанье чуть оплывших свеч.
Какая связь меж нею и меж нами?
К чему доносится чуть слышно речь?

Из глубины пространственной, с укором,
Увидится вдруг чей-то грустный взгляд,
Овал лица, иль жест, в движенье скором
Мелькнут, неверной тенью задрожат.

Чуть потускневшее стекло в старинной раме,
Окно в мир странный и чуть-чуть иной…
Будь бережен с такими зеркалами,
За ними сумрак тайны и покой…

С.В.

Калитка.

Дождь, моросивший с самого утра, то усиливаясь, то затихая, наконец кончился. Тучи немного раздвинулись и косые и косые солнечные лучи заскользили по мокрым оконным стёклам, серым стенам домов и проезжающим машинам, но теплее и суше от этого не стало. Тем не менее настроение у меня было хорошее от предвкушения чашки крепкого, ароматного кофе и уюта любимого глубокого кресла. Ехать в переполненном автобусе не хотелось, а идти по улицам было скучно и сыро, и я решив срезать дорогу к дому, свернул в аллею небольшого парка, разбитого на пересечении двух улиц. Здесь было тихо и безлюдно. Улицы с их суетой и слякотным однообразием отступили, скрылись за порослью молодых акаций и только редкое падение капель недавнего дождя с мокрых листьев, да звуки моих шагов нарушали этот странный покой. Приближалась осень и в воздухе висел тот своеобразный запах сырой земли, опавших листьев и ещё чего-то острого, какой бывает только в городских садах после дождя. Я бросил взгляд на часы, было без четверти шесть.
Перебирая в памяти события минувшего дня и ни на чём особенно не задерживаясь, я шёл обходя лужицы дождевой воды и остановился только раз, чтобы прикурить сигарету. Мне вдруг показалось странным, что я всё ещё не пересёк садик. Я знал его хорошо, довольно часто гулял здесь и всяко уже должен был выйти на противоположную сторону. И вдруг я понял, что уже давно не слышу звуков города, слабо, но явственно доносившихся со стороны улиц. Аллея свернула куда-то вправо и, среди листвы, я увидел кованую калитку довольно тонкой работы, которую раньше не замечал. Почему-то оглянувшись по сторонам и никого не увидев, я шагнул в сторону и приотворил её.
Не знаю, что собственно намеревался за ней увидеть, но ничего особенного там не было. Такая же пустынная парковая аллея, только присыпанная красноватым песком, причём совершенно сухим, как будто дождя здесь не было вовсе. Ещё раз оглянувшись и чуть помедлив, я шагнул за калитку, которая без стука закрылась за мной.
Я прошёл ещё немного и увидел в просвете среди кустов и деревьев дом. Это был самый обычный дом, если бы не его стены сложенные из серо-голубого камня с металлическим, льдистым блеском и красноватыми прожилками. Крыша, наподобие черепицы, была выложена такими же тонкими плитками. Не знаю почему, но эти прожилки были мне особенно не приятны. В свете ещё высоко стоящего солнца, небо здесь почему-то было совершенно ясным, казалось, что они пульсируют, а весь дом представляет собой живое существо. Однако на пороге, вылизывая вытянутую вперёд лапку, сидела обычная полосатая домашняя кошка. Обычная, если не считать её размера и расцветки, ростом она была со среднюю собаку, а полоски на ней были не поперёк, а вдоль и как-то наискось. При моём появлении кошка на миг замерла и уставилась на меня не мигающим зелёным взглядом, но видимо не обнаружив ничего для себя интересного, с удвоенным усердием продолжила прерванное было занятие.
С намерением узнать, куда это я мог забрести в таком знакомом месте, я направился к дому и только было открыл рот, как на пороге показалась довольно молодая женщина в некоем подобии кимоно. Я так и замер с открытым ртом, на столько она походила на ту, что ждала меня сейчас, с той лишь разницей, что эта была значительно моложе. Женщина удивлённо и как-то с недоверием посмотрела на меня и произнесла короткую фразу, с обилием гласных звуков в которой, судя по всему, значился вопрос и удивление. Как ни странно, но я понял, что меня спрашивают, где я столько времени болтался и почему у меня такой странный вид, а поскольку я так и остался стоять с открытым ртом, женщина заговорила вновь, сопровождая слова жестами, из чего я опять понял, что в самые важные моменты я предпочитаю быть где угодно, только не там, где надо. Произнеся всё это, она сделала шаг в мою сторону и протянула мне руку ладонью вверх. Я попятился и насупил на сучёк, громко хрустнувший под ногой. В этот момент в доме заплакал ребёнок и кошка, наконец обратив на меня внимание, вдруг вскочила, выгнула спину и зашипела так, как не шипит ни одна домашняя кошка. Было в этом шипении что-то от чего волосы у меня на макушке встали дыбом. Женщина хотела сказать ещё что-то, но я уже опрометью мчался в сторону калитки, сопровождаемый звуками её голоса, который перестал понимать, утробным шипом циклопической кошки и плачем ребёнка. Но вместо садовой калитки я с разбегу врезался в стену, сложенную из того же камня, что и дом, если только это действительно был камень.
Я дотронулся до стены рукой и, хотя уже становилось прохладно, она была тёплая. Это был и камень, и не камень. Он был и живым и не живым одновременно. Я ощутил под ладонью какое-то скрытое движение и в то же время это был монолит, искусно сложенный и сросшийся или выросший сам по себе. Ничего подобного мне раньше встречать не приходилось. Стена, как бы росла из земли, тянулась в обе стороны на сколько хватало глаз и была довольно высока. Дом, женщина, кошка скрылись за деревьями и я уже не бегом, а быстрым шагом пошёл в ту сторону, где стена казалась не такой высокой. И тут мне вдруг стало по-настоящему тоскливо и страшно, и с каждым шагом становилось всё страшнее. Я понял, что попал туда, куда не мог, и не должен был попасть никогда, и не при каких обстоятельствах.
В одном месте стена действительно оказалась несколько ниже и не такая гладкая. Я подпрыгнул, уцепился руками за её край и, скользя ногами по неровной поверхности, сумел подтянуться, перекинуть ногу и усесться на неё верхом. На другой стороне была довольно широкая поляна с невысокими бугорками, один из которых оказался прямо под тем местом, где я сидел. С высоты стены я увидел, что местность шла под уклон и сад или скорее лесок, деревья там росли без всякого порядка, вскоре заканчивался и переходил в каменистое пространство, по краю которого шла ярко блестевшая, как бы сделанная из стекла или металла, дорога. За дорогой, не очень далеко, примерно в километре, был виден посёлок, так несколько домов, но людей видно не было. Страх мой уже отступил и, вместо него, появилось любопытство. Я машинально взглянул на часы, но их не оказалось, видимо браслет расстегнулся, когда я в панике уносил ноги от дома в саду или когда перелезал через стену. Я оглянулся назад, но ничего похожего на них внизу не увидел. Достав сигарету, я в раздумье несколько раз щёлкнул зажигалкой, но она почему-то не сработала. Взглянув ещё раз на дорогу и домики за ней, я перекинул вторую ногу через стену, бросил так и не закуренную сигарету и спрыгнул на бугорок. Он подался подо мной, как резиновая подушка, но не подбросил меня к верху, приняв первоначальную форму, переместился в сторону, оставив меня на ровной поверхности. Осмотревшись, я пересёк поляну и стал спускаться к дороге.
Земля была мягкая и податливая, но по мере того, как я удалялся от стены, становилась всё твёрже. Мне казалось, что прошло уже часа два или больше, как я прошёл через калитку, но солнце по-прежнему стояло высоко, как приколоченное гвоздями, только цвет неба изменился с голубого на слегка зеленоватый. Ещё сидя на стене я заметил среди деревьев на склоне холма, большую каменную плиту похожую на стол, с плоской и гладкой, как бы срезанной ножом, поверхностью. Плита была почти круглая и из углубления в её середине, вытекал ручей. У меня вдруг так пересохло в горле, что я подумал – если не сделаю, хоть несколько глотков, то умру на месте от жажды. Ноги сами понесли меня, но что-то противилось во мне, останавливало. Я замедлил шаг и свернул в строну от камня, но ручей журчал так призывно и ласково, что я махнув на всё рукой заспешил к камню.
Он лежал очень удобно и на подходе к нему, земля образовывала естественные уступы, на подобии лестницы с очень широкими ступенями. Я ступил на его словно отполированную площадку, по краю которой тянулась почти стёршаяся надпись. Некоторые значки мне показались знакомыми, похожими на древнюю кириллицу, но вникать в их смысл я уже не мог, настолько непереносимой становилась жажда. Сделав шаг, я переступил окаймлявшую плиту надпись.
Вдруг я почувствовал, что меня словно засасывает в глубину каменного стола и одновременно уносит куда-то вверх. Зеленоватое небо сделалось совсем белым и я вспомнил, что значок, показавшийся мне знакомым, я уже видел в узорчатой вязи кованой калитки, он предостерегал несведущих.
Я как будто оказался в каком-то тоннеле без стен и наполненном светом. Вернее свет, яркий, но не болезненный и был его стенами. …Когда я пришёл в себя, то почувствовал, что в спину мне упирается не то сучёк, не то камень. Я открыл глаза и увидел, что сижу опершись спиной о стену из серо-голубых с прожилками камней, но с какой стороны её, этого я определить не мог. Голова кружилась, как будто я только что вынырнул с большой глубины. Переждав приступ головокружения и начав ощущать тело, я оперся о землю и попытался  принять вертикальное положение. Жажда моя прошла также внезапно, как и навалилась. И вдруг под рукой я почувствовал металлический предмет, это были мои часы, рядом валялась не закуренная сигарета. Боже мой, как я обрадовался, это был кусочек реальности в этом ирреальном мире. Часы шли, но стрелки показывали без четверти шесть. Меня передёрнуло, снова навалилось чувство безысходной тоски и ужаса. Я с трудом поднялся и спотыкаясь побрёл вдоль стены, мне уже было всё равно, куда идти и что делать.
Через некоторое время я опять вышел на уже до тошноты знакомую дорожку посыпанную красноватым песком. Внутренне я уже приготовился к встрече с той женщиной, её непонятными упрёками и её занудным ребёнком, для кошки я заготовил не слабый пинок, не слабее того, что получил сам только что.  На встречу мне шёл пожилой, как мне показалось господин в просторных одеждах, нечто среднее между античной тогой и плащом-крылаткой, постоянно меняющем цвет от золотисто-оранжевого, до глубоко синего, почти чёрного. Господин прогуливал на золотой цепочке маленького зелёного дракончика. Время от времени дракончик расправлял свои перепончатые, полупрозрачные крылышки и, смешно подпрыгнув, взлетал, повисая в воздухе метрах в полутора над дорожкой и оглядывая окружающее, глазками похожими на хрустальные шарики. Тогда господин останавливался и ждал. Осмотревшись, дракончик опускался и тогда оба, неторопливо и важно продолжали свою прогулку. Удивление моё и любопытство были настолько велики, что пересилили переполнявшие меня чувства потерянности и ужаса. Женщина, полуживые камни, стена и то, что за ней, это что в сравнении с ручным дракончиком.
Поравнявшись со мной, господин остановился и сделал приветственный жест рукой, ладонью вверх, что опять напомнило мне ту женщину и её упрёки. Дракончик при этом завис и уставился на меня своими хрустальными глазками.
- Хорошая погода нынче, неправда ли? Сказал господин и его одежды изменили цвет со светло-зелёного на голубой. У нас всегда хорошая погода, - добавил он оглядывая меня с головы до ног. Я был настолько поражён, что даже не удивился услышав нормальную речь.
- А Вы наверное оттуда, - не то с вопросом, не то с утверждением сказал господин, неопределённо махнув рукой куда-то в сторону и его одежда опять поменяла цвет, уже на алый. Дракончик несколько раз трепыхнул крылышками и опустился у его ног. Я только и мог, что утвердительно потрясти головой.
- Ох уж эти окна, - не то с сожалением, не то сокрушённо вздохнул он, - а мы вот гуляем, - и его одежда уже в третий раз поменяла окраску, в этот раз на серебристо-серую. Идите туда, - сказал он указывая на едва заметный проход между акаций. Дракончик нетерпеливо переступил лапками, подпрыгнул и опять завис, внимательно оглядывая меня и как бы запоминая. Я хотел шагнуть в указанную сторону и уже было поднял ногу, но спохватившись обернулся к господину с дракончиком, всё ещё висевшим в воздухе, спросил.
- А кто она?
- Она? – проговорил он, - просто мы живём рядом, совсем близко, - и добавил, - Ох уж эти окна, никогда не знаешь, что они  могут выкинуть и когда. Впрочем идите уже, Вас там ждут.
- Спасибо, - сказал я и шагнул в проход.
- Не стоит, - уже чуть слышно донеслось в ответ, - То зеркало и то лишь отраженье, а только ли реальность в нём одна?...
Я обернулся и в этот момент, мне на лицо упала тяжёлая дождевая капля и скатилась по щеке. До моего слуха донёсся шум городской улицы, приглушённый парковыми деревьями и зарослями акаций, я медленно побрёл к выходу.
Навстречу мне не спеша шёл пожилой мужчина в широком плаще, прогуливающий на поводке рыжую таксу. Что-то знакомое почудилось мне в чертах его лица и фигуре, но что именно, я не мог сказать определённо. Поравнявшись со мной, мужчина пробормотал что-то невнятное, какую-то короткую фразу с обилием гласных, смысла которой я не разобрал, а такса внимательно посмотрела на меня своими чёрными глазками. …То зеркало и то лишь отраженье…
Становилось прохладно, я взглянул на часы, стрелки показывали без десяти минут шесть. Вновь начал накрапывать дождь и я уже не задерживаясь поспешил к выходу из парка.
Уже подходя к своему дому, я сунул руку в карман и рядом с полупустой пачкой, нащупал смятую, так и не закуренную сигарету. …А только ли реальность в нем одна…?