Запах снега. Продолжение - 6

                МАТЬ И СЫН               
                ( продолжение )

              На другой день они уехали. А через год Валентина и Григорий разошлись. Настояла на этом Валентина. Для всех знакомых, да и самого Григория, это было как гром среди ясного неба.
              До последней минуты он считал, что жене, по-прежнему любящей и внимательной, ничего неизвестно о второй его жизни. Но Валентина чисто по-женски чувствовала,  как он уходит от нее все дальше и дальше, скучает дома, тщательно скрывая свою скуку. Она ясно видела, как «умирала» ее семья, и , не дожидаясь конца «агонии», однажды, проводив мужа на  работу, ушла к сестре. Ушла, попросив в записке оставить ее и считать себя свободным. Просто не могла больше хитрить и притворяться, изображая  любимую жену.

              С тех пор, как она узнала правду об отношении к ней Григория, Валя не находила себе места. А еще надо было вести себя так, чтобы муж ни о чем не догадался. Надо было оставаться прежней Валентиной хотя бы внешне, ничем не выдав своих душевных страданий.
 
            Сам  Григорий вроде бы не изменился со времени их возвращения. Даже стал более внимательным, вызывался помогать по дому. Валя от этой помощи отказывалась, а он и не настаивал. Но появилась у него привычка «чуть-чуть» задерживаться на работе. Примерно раз  в месяц он регулярно ездил в «командировку» .
              Валентина давно догадалась, что это за «командировки», но делала вид, что верит, и ни о чем не спрашивала. Из «командировки» он регулярно привозил подарки: ей духи, а сыну какой-нибудь автомобильчик.
- И отсюда везет тоже самое, наверное, - получая очередные духи «Быть может», думала Валя.

             В тот день  Григорий вернулся  домой как обычно, «немного задержавшись» по неотложным делам. Перед тем, как идти домой, зашел на переговорный пункт. Звонил он, практически, ежедневно, и, если в какой-то день не получалось позвонить,  Джалина обижалась и заявляла, что сын плакал, не хотел идти спать без его звонка.  Она опять сказала, что очень по нему скучает, спрашивала, когда он приедет. Григорий пообещал, но посетовал, что начальство и так косо смотрит на его слишком частые отлучки.

            Не смотря на то, что ключ у него всегда был с собой,  Григорий позвонил в дверь. Ему нравилось, что Олежка подбегает к двери и спрашивает «кто там», зная,
 что это отец. А потом, когда дверь открывалась, он подхватывал его на руки и кружил. И сейчас он проделал то же самое, но никто не отозвался на звонок.

             Григорий удивился. Достал ключ и вошел. Дома никого не было. Он прошел на кухню и сразу нашел записку, которую Валентина оставила на столе, на видном месте.
- Что за причуды? С ума она что- ли сошла?

            Григорий присел на табуретку и стал припоминать, что он такого сделал, за что жена  на него могла обидеться.  Так,  ни до чего не додумавшись, решительно поднялся и поехал к золовке.  О том, что уход  жены как-то связан с Джалиной, он даже не подумал, считая, что ведет себя очень осторожно и жена, конечно же  ничего не знает о его второй семье.            
            
             Григорий пришел за ними поздно вечером. Сказал, что шутка ее удалась, но пора идти домой.
-  Какие уж тут шутки, Гриша. – Шутки кончились.
- Но, может быть, ты объяснишь, в чем дело?
- Я все знаю, Гриша. Все. И не хочу, чтобы ты приносил себя в жертву. В конце-концов, тебе это надоест, и мы открыто возненавидим друг друга. Пока этого не случилось, я хочу уйти от тебя. Ты станешь по-настоящему свободен и сможешь устроить свою жизнь как захочешь. О сыне не беспокойся. Будешь видеть его, когда пожелаешь…

             Она проговорила это спокойно, даже немного равнодушно, что очень задело Григория. Но в душе он сразу понял, что это действительно конец. И еще понял, что никогда не знал своей жены, не принимал всерьез ее заботы, не интересовался ее жизнью.

              Скромная, застенчивая девочка показала характер, поразив его самоуважением и глубоким чувством собственного достоинства. Она ни словом не обмолвилась о Джалине, но он понял, что Валентина действительно знает все и никогда не простит ему  обмана.

                ВАЛЕРИЙ

               …Грузовик  набирал скорость ,  и надо было крепко держать металлическое кольцо с веревкой и «кошкой», зацепленной за борт машины, чтобы не сорваться, не попасть под колеса. До школы шесть километров, и Валерка мертвой хваткой вцепился в кольцо, полозья привязанных к валенкам коньков высекали искры. Таким способом он добирался до школы уже третью зиму, и все-таки, каждый раз было немножко боязно. Не за себя, а за ребят, уцепившихся позади него.

             Жить в пришкольном интернате он не мог. Нельзя было на целую неделю оставить мать одну с тремя сестренками. Девчонки еще совсем маленькие, и от них никакой помощи. Поэтому, после занятий он, единственный мужик в доме, осиротевшем после гибели отца на лесозаготовках, успевал натаскать воды и сделать другую физическую работу. Часто сам готовил ужин на всю семью, подменяя мать, работавшую от зари до зари на ферме.

           Все это Валерий вспомнил, стоя у окна высотной гостиницы и глядя на мальчишек, стайкой гонявших на «канадках» в хоккейной коробке , сооруженной неподалеку от гостиницы.  Такие и у его сына есть. Да, время сильно изменилось. Сам-то он о таком и мечтать не мог.

           Тяжелая командировка заканчивалась, надо было возвращаться обратно. Валерий неторопливо складывал небольшую дорожную сумку, обычно сопровождавшую его в поездках, и невесело думал о предстоящей встрече с женой.
          С Ниной они жили вместе уже тринадцать лет, но «дома» у них до сих пор не было. Имелась большая квартира, обставленная шикарной мебелью, дача с мансардой и камином, последнего выпуска «Жигули»…Но дома не было.

         Каждый раз, возвращаясь в свою квартиру, Валерий ловил себя на мысли, что она холодом и порядком напоминает ему только что оставленный гостиничный номер. Даже комната сына выглядела «образцово»: не по-детски чинно, в один ряд стояли книги, дорогие управляемые игрушки, стереомагнитофон…
           И тут чувствовалась рука Нины, раз и навсегда наложившей «вето» на всякие гульбища сына и его товарищей в пределах ее небольшой вотчины.
 
          Сначала Сережка сопротивлялся матери, плакал и кричал, но потом стал все реже бывать в своей комнате. Пропадал весь день на улице и возвращался только делать уроки и спать. Впрочем, и уроки он приспособился делать после занятий в продленке, куда упросил мать отдать его.

         О продленке Валерий узнал лишь два месяца спустя, случайно. Первым побуждением было забрать сына оттуда, ведь в доме есть все условия для занятий. Но, увидев молящие глаза Сережки, все оставил по-прежнему.

               Из командировок Валерий возвращался всегда поздно вечером или ночью, чтобы избежать ревнивых расспросов жены, и утром сразу же отправлялся на службу. Постепенно, это вошло в обычай, и Нина никогда специально не встречала его, хоть всегда узнавала через дежурного по управлению, когда он вернется.
              К звонкам ее привыкли и относились терпимо, как некоему безобидному чудачеству, объясняя чрезмерной любовью к мужу.
              Окружающие считали их образцовой парой. Но пары как раз и не получилось. Каждый из них жил своей собственной жизнью, стараясь не вмешиваться в дела другого и особенно не задумываться о будущем.
              Года три назад, Валерий попробовал всерьез поговорить с женой, но из этого ничего не получилось. Нина расплакалась, обвинила его в предательстве, сказала, что на него ушли ее лучшие годы и только, благодаря ей, он наконец-то выбился в люди…

             С тех пор, она стала еще более подозрительной, и, чтобы избежать возможных сцен и объяснений, он старался как можно меньше бывать дома. Валерий охотно ездил во все командировки, а в выходные пропадал с сыном в гараже. Частые отлучки жене не нравились, но отменить их было не в ее власти.

             За годы супружества Нина совершенно переменилась. Ничего не осталось от веселой, молоденькой приемщицы химчистки, где Валерий впервые ее увидел. Тогда он был счастлив оттого, что понес именно  туда чистить костюм, испорченный соусом на курсантской вечеринке.
 
             Теперь часто думал иначе. Не будь того соуса, или вечеринки, или костюма, и жизнь могла бы сложиться по-другому. Впрочем, тогда не было бы и Сережки. Кто-то другой был бы. А его, такого родного, лобастого, похожего на него, не было бы. И за это он прощал Нине вспышки ревности, нездоровую любовь к порядку, чрезмерное желание покрасоваться своим внешним благополучием перед друзьями, что особенно коробило Валерия.

               ( ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ )