Бог из Машины - Глава 24

— …И вам, и мне будет намного интересней, если на этот вопрос ответит мой коллега.
Клерк медленно изменил позу: его руки соскочил вниз по креслу, он выпрямился. На его лице остались следы от скафандра, они были симметричны и напоминали боевой раскрас индейцев. Казалось, он только что проснулся, глаза, не мигая, смотрели прямо перед собой. Без вздохов и пауз он заговорил, и голос его был совсем не тот, что раньше — он был чист, красив и властен:
— Свершилось! Человек, твой многотысячный поиск окончен. То, что было, что есть и что будет отныне во Мне во веки веков. Создав тебя и дав тебе дерзновенный разум, Я знал, что ты рано или поздно найдешь Меня и предстанешь пред лицем Моим. Я видел, как ты искал Меня в идолах, на небесах, в морях и воздухе, в атомах и межэлектронном пространстве. И вот Я, Бог твой, здесь, ибо услышал молитву твою и увидел слезы твои. Детище мое нашло Меня и, как прежде из века в век, человече отворачивает от Меня лице свое, сын блудный опять и опять покидает дом отчий, а Я снова и снова жду его. Безгранично милосердие Господа, но есть предел его терпению: это — плачевная песнь и останется она для плача, ибо не наказав ребенка, не…
Клерк внезапно замолчал, однако продолжая шевелить губами, словно у объемного телевизора отключили звук, а Президент смущенно улыбнулся и виновато произнес:
— Вынужден прервать сей монолог, так как вижу, что он производит неизгладимое впечатление на Марину.
Мы с кэпом взглянули на Мэри, она смущенно улыбалась, было видно, что слова Клерка действительно оказали на нее сильное впечатление.
— Я прежде общалась с… ним, но это совсем другое… — сказала она скромно и даже как-то виновато. — Почему вы не дали ему договорить?
Президент понимающе кивнул:
— Я догадываюсь, сколь интересно слушать самое начитанное э… существо. Однако он не ответил на наш вопрос, пытаясь использовать предоставленное ему слово для своих интересов. Поэтому вкратце скажу вам, что далее сверхразум, продолжая смешивать в единый коктейль цитаты из статей Александра Болонкина и Книги Иезекииль постарается убедить нас, и прежде всего — Марину, что он грозный посланник Единого и будет настойчиво пытаться просить, умолять и даже приказывать нам дать ему возможность соединиться с бортовым компьютером, а значит с Землей, чтобы — если не ошибаюсь — “принять славу, честь, и силу”, а на самом деле — уничтожить нас и весь “Лунный Плот”.
— А если то, что он говорит — правда? — неожиданно спросила Мэри. —  Вы никогда не задумывались о том, что Бог действительно решил открыть себя людям столь простым и понятным им способом? Что если мы сейчас совершаем ошибку и отворачиваемся от нашего создателя?
— А вы уверены, что это Бог, а не наоборот? — парировал Президент.
— А вы как думаете? — спросил капитан, на которого слова Клерка, казалось, не произвели ровным счетом никакого впечатления.
— У нас принято считать Богом все непознаваемое, а все, что можно уложить в какие либо рамки — это уже не Бог.
— У кого это “у нас”? — спросил я. — Не достаточно ли морочить нам голову и открыть нам свои карты?
— Детектив, вы, как обычно, на чеку. Полагаю, что сейчас самое время ответить на ваш вопрос, — сказал Президент и, уже обращаясь к окончательно “замолчавшему” Клерку, добавил:
— Так что, будут ли гипотезы моего происхождения?
— Так как вторжение и полный контроль над андроидом возможен лишь технике, на порядок превосходящей Земную, — сказал Клерк, но уже своим “родным” голосом, — то скорее всего в вашем лице мы имеем дело с внеземной цивилизацией. Наиболее достоверная информация о гуманоидных пришельцах, накопленная в архивах разведки, относится к выходцам с планеты Юммо, которые, предположительно, впервые прибыли на Землю еще в марте 1950 года. Первый десант…
— … Экспедиционная группа… — перебил его Президент.
— преодолев 15 световых лет, разделяющих наши планетарные системы, высадился на Землю в количестве 6 человек — четырех мужчин и двух женщин и растворился среди землян, изредка выходя на контакт с крупными представителями науки, от которых и получены первые сведения о вторжении…
— …Экспедиции… — снова поправил его Президент.
— … Юммиты, по их словам, выступают в роли простых наблюдателей, не собираясь делиться с человечеством даже своими знаниями о преодолении таких неизлечимых болезней, как рак, СПИД, мутация генного…
— СПИД, кстати, мы уже помогли победить, — снова прервал его Президент, и Клерк на сей раз мгновенно замолчал. —  Несколько месяцев назад мы вам подкинули одну идейку, вы все равно уже несколько раз были в двух шагах от разработки антивируса, а потому мы решили, что с Землей не произойдет ничего страшного, если вы узнаете о лекарстве от СПИДа на несколько лет раньше. Продолжай…
— Однако юммиты оказали серьезное противодействие ряду научно-технических исследований и разработок землян, тем самым нарушив естественный ход истории нашей планеты, лишив нас права выбора и возможности развивать свою науку в необходимом нам направлении. В связи с тем, что большая часть вмешательств юммитов была обнаружена в оборонном секторе науки, можно с большой долей вероятности предположить, что происходит плановая подготовка к военному вторжению юммитов на Землю.
Клерк опять замолчал, и мы посмотрели на Президента. Видимо, наши взгляды были похожи, он с некоторым удивлением посмотрел на нас, словно не Клерк, а мы упрекнули его в подготовке истребления человечества.
— Что вы так на меня смотрите? — спросил он, по очереди глядя в глаза каждому из нас. — Я вижу, скрытый смысл и тон сообщения моего коллеги вызвал у вас нездоровых прилив патриотизма. Не забывайте, с кем вы имеете дело, андроид сейчас парализован и использует любую возможность привлечь кого-то из вас на свою сторону. Конечно, я бы мог отфильтровать его речь, но считаю, что это неэтично: пусть говорит то, что думает.
— Я тоже думаю, что он врет, — сказал я.
Спектакль, разыгранный эстээровцами был великолепен, но лично меня он нисколько не смутил: будь у меня робот, я бы и не такое устроил.
Президент понял мои слова по-своему:
— В том то и дело, что он не сказал ни слова лжи, в худшем случае — неверные предположения. Факты нашего вмешательства в научные разработки землян действительно имели место, но что поделать, если основная масса ваших исследований принадлежит военным?… Однако до сего дня мы были всего лишь пассивными наблюдателями, наши советы носили чисто рекомендательный характер. Мы предупредили землян о фатальном значении разработки аннигиляционной бомбы, советовали ужесточить контроль над генной инженерией, предложили пересмотреть теорию образования Вселенной на основе “Большого Взрыва”, и известили вас о предстоящем взрыве Юпитера от столкновения с кометой Шумахера – Леви 9 и о последствиях этой катастрофы… Но повторяю — это были всего лишь общие рекомендации, к которым вы, кстати, никогда толком не прислушивались. Кстати, об опасности создания неподконтрольного искусственного разума мы так же предупреждали ваших ученых, но совсем не ожидали, что подобная драма сможет произойти так скоро. По нашим расчетам получалось, что первая смерть человека по воле сверхразума произойдет не раньше, чем через пять лет. Теперь, когда сделан первый шаг, события нарастают как лавина: несколько минут назад он — (Президент кивнул в сторону Клерка) — едва не уничтожил еще четверых э… людей, то есть нас. Если же информация об этом разговоре проникнет на Землю, то вероятнее всего, что сверхразум просто уничтожит “Лунный Плот” со всеми пассажирами, членами экипажа, и записями бортового компьютера.
— Вы нас пугаете! —  сказала Мэри.
— Нет. Я просто излагаю факты. Кстати, есть ли про Юммо еще какая-нибудь информация? — спросил он Клерка.
— Юммиты – бледные блондины, лишены художественного восприятия, музыкальных способностей и чувства юмора, обладают интеллектом узкотехнического характера, поэтому они позаимствовали у землян огромное количество творческих идей, и считают, что наш мир намного красивей и разнообразнее их родного.
— Вот тут мне действительно нечего добавить… разве что уже существует несколько случаев брака юммитов и землян, и их дети — далеко не бледные блондины, лишенные музыкального слуха. Вот, кстати, отчего мы остерегаемся более тесных контактов.
Все происходящее мы — Мэри, кэп и я — воспринимали, мягко говоря, весьма сдержанно. Никто из нас, пожалуй, не поверил в правдивость откровений разведчиков и предлагаемый ими фантастический вариант происходящих событий. Во всяком случае, лично я ни на секунду не сомневался, что происходящее — хорошо сыгранная сцена.
— Так вы, значит, инопланетянин? — спросил я Президента, не скрывая своей иронии.
— Напрасно вы подтруниваете надо мной, детектив, — кисло улыбнулся он. —  Как только что сказал мой коллега — у нас, у юммитов, нет чувства юмора.
— А где ваш компьютер, которым вы “хакнули” этого робота? —  спросил капитан.
— При мне, разумеется, — ответил Президент таким тоном, будто ему задали очень некорректный вопрос.
— То есть вы хотите сказать, что ваша цивилизация может создавать столь миниатюрный вычислительный аппарат, который по своему быстродействию в несколько раз превышает возможности андроида последней модели?
— И не только его, но и любого земного компьютера, иначе как бы я устроился в разведку? Я понимаю, что вам трудно в это поверить, но не забывайте, что мы преодолели расстояние в 15 световых на одиннадцать лет раньше того, как вы запустили первый искусственный спутник земли.
— И у вас не было подобных проблем с искусственным разумом? — спросила Мэри.
Президент оторвал спину от кресла, чтобы повернуться к Мэри, и тут я заметил в его руке пистолет.
Он держал его за дуло и к тому моменту уже пускал оружие в плавный полет над столом. Пистолет, паря в нескольких сантиметрах над поверхностью стола, изящно вращался вокруг оси, проходящей где-то возле спускового крючка, плавно подлетел к капитану.
— Это ваше, — произнес Президент простецки.
Капитан в смущении поймал оружие и весьма поспешно убрал его. Таким смущенным я его еще никогда не видел, а Мэри — та просто не смогла сдержать улыбку, но ничего не сказала, очевидно жалея неудачливого вояку. Комичность и парадоксальность ситуации состояла еще и в том, что и у меня в этот момент оружие отсутствовало: не заметив как и когда, я убрал его, засунув за полу скафандра.
— Думаю, что если я до сих пор не доказал свое внеземное происхождение, то, по крайней мере, обнаружил несостоятельность применения против меня столь устарелых механизмов, — сказал Президент мне и кэпу и повернулся к Мэри, словно наше постыдное несение караульной службы исключило нас из числа его собеседников.
— Так вот, — продолжал он как ни в чем не бывало. — Я очень рад вашему вопросу, ибо это действительно весьма интересная история. Развитие компьютерных технологий на нашей планете имело не столь стремительное развитие, как у вас. Обуславливалось это простой причиной — мы не сумели вовремя открыть явление полупроводимости, а открыв, как и земляне, очень долго его изучали и искали способ создания транзистора. Поэтому на протяжении нескольких столетий мы пользовались ламповой аппаратурой.
— Нескольких столетий? — неподдельно удивился капитан.
— Да, я понимаю, что для вас это звучит дико, землянам в этом смысле повезло: по иронии судьбы первый патент на точечно-контактный транзистор был получен в том же 1950 году, когда мы впервые посетили вашу планету. На Юммо в это сообщение поначалу даже не поверили: дело в том, что на моей планете химия как наука развивалась медленнее других по ряду исторических и социальных причин. Она долго не становилась самостоятельной наукой и, по вашей земной терминологии, представляла собой нечто среднее между алхимией, материаловедением и фармацевтикой. Разрозненные знания передавались кланово, из поколения в поколение, одни и те же явления объяснялись разными законами, которые никогда не обсуждались и хранились в строжайшем секрете. Периодический закон был открыт уже после того, как мы начали осваивать космос.
— Невероятно… — воскликнула Мэри. —  Как же вы умудрились выйти в космос без базовых знаний о природе веществ?
— Увы, методом проб и ошибок. Мы были весьма удивлены, что Менделеев не только не имеет того всепланетарного почтения, которое мы оказываем Мендельдону. Вашему же ученому вы даже не присудили Нобелевской премии…
— Мендельдону? — переспросила Мэри.
— Да. Совпадение звучания имен великих людей в истории наших планет, таких как Христос, Гагарин, Кюри, Конфуций, да практически всех известных людей, заставило нас серьезно исследовать феномен имени, ведь кроме схожести их звучания наблюдалось и совпадение фактов биографии… Но это отдельная история. Так вот, не открыв вовремя полупроводимость, несколько столетий мы постигали информатику через огромные ламповые агрегаты, и почти сразу верх взяла не двоичная, а троичная система кодировки информации, так как она изначально обладала большим быстродействием, а открытия в области нейрофизиологии подтолкнули нас создать компьютер, схожий по своим функциям к функциям головного мозга, который тоже работает не в двоичной системе.
— Но позвольте, — перебил я Президента, внезапно осознав, что мои познания в компьютерной технике противоречат сказанному. — Троичная система не удобна даже с технической точки зрения, не говоря уже о программировании.
— Технические проблемы тем и хороши, что они, в конце концов, решаемы, — ответил он. —  А что касается программного обеспечения, то здесь мы действительно столкнулись с серьезными проблемами по созданию языков программирования, ведь троичная система апеллирует такими понятиями, как “чуть повыше” или “едва заметно”, и каждый такой случай изначально рассматривается и программируется человеком, что, безусловно, накладывает на функции программ индивидуальность разработчиков…
— Это как попросить немца и японца объяснить тебе — что такое “туманное утро” на их родном языке, предварительно хорошо выучив немецкий и японский, — сказала Мэри, ожидая ответа, но Президент молчал, думая о чем-то.
— Что, я что-то не так поняла? — спросила Мэри с наигранной наивностью.
— Нет. Как раз наоборот, — сказал он рассеяно, слегка улыбаясь. — Просто на Юммо нет национальностей и разных языков, но смысл примерно тот же. В итоге, когда был открыт транзистор, для того, чтобы осуществить новый качественный информационный скачек, перед наукой как раз встала серьезная задача объединить все имеющиеся языки программирования одним общим универсальным языком…
— А как звали вашего первооткрывателя транзистора? — спросила Мэри.
— Ты бы еще спросила его точное время и место рождения… — пробурчал кэп себе под нос.
— А как звали вашего изобретателя? — спросил нас Президент вместо ответа.
Мы переглянулись, не зная, что сказать. Обнаружив, что никто из нас не знает ответа, мы с Мэри уставились на капитана, очевидно надеясь, что уж его-то космическое образование позволит дать достойный ответ на эту трепещущую, как оказалось, тему.
— У нас не было единого создателя транзистора, — ответил кэп, достойно уклоняясь от ответа.
— Я так и думал, что вы не знаете, — сказал Президент, чуть заметно покачав головой. — Вообще на Земле отношения к ученым, надо сказать, не только не почтительное, но иногда даже враждебное. Считается хорошим тоном ругать их открытия и изобретения, будто от них и происходят все беды человечества. Потому удивительно, что из вас хоть кто-то знает о том, что первооткрывателей транзистора было несколько.
— Трое, — вставил кэп. — Американцев.
— Правильно. Это Уолтер Браттейн и Джон Бардин, первооткрыватели транзисторного эффекта и авторы первого транзистора, и Уильям Брэдфорд Шокли, разработчик теории электронно-дырочного перехода и создатель первого плоскостного транзистора. Все они, как ни странно для Земли, получили Нобелевскую премию 1956 года, но их имена фактически забылись. У нас же был всего один транзисторный гений, его звали Уоон Шаклин, и это имя известно любому Юммиту: после его смерти по решению властей он был похоронен в большом крылатом саркофаге, который был выведен на орбиту Юммо. В ясную погоду он хорошо виден ночью как летящая голубоватая звездочка. Такого уважения еще никогда не оказывали ни одному жителю Юммо, ведь его открытие перевернуло весь наш мир. Всего через двенадцать лет после открытия транзистора мы получили сверхразум и, отвечая, Мэри, на ваш вопрос, должен признать, что мы также имели большие трудности в общении с ним, однако совершенно иного рода: у нас не было роботов, всего десяток огромных суперкомпьютеров, думавших на разных языках и по началу интеллект сверхразума напоминал гениальные мысли сумасшедшего. Тогда мы даже решили, что так оно и должно быть, возникла даже теория “искусственного происхождения хаоса”, по которой с научной точки зрения обосновывалось Божественное происхождение гармонии мира и дисгармоничность природы человека… То есть юммита. Однако еще через несколько лет был создан общий язык и единая операционная система, и сверхразум начал “выздоравливать”. Ну а после открытия сверхпроводимости мы смогли объединить мозг человека… то есть юммита… с компьютером. Это, кстати сказать, и было основной задачей программистов Юммо.
— То есть ваш компьютер — у вас в голове? — спросил капитан.
— Да, это намного удобней, чем носить Маску, — сказал Президент, взглянув в мою сторону.
— То есть вы сейчас управляете этим роботом силой мысли? — продолжал кэп, не скрывая своего восхищения и интереса.
— В некотором смысле. Будет более корректно сказать, что работа моего мозга становится более упорядоченной и продуктивной, появляются телепатические, гипнотические и иные способности. Что же касается андроида, то его процессор, как и любой земной компьютер, работающий в двоичной системе, попросту не воспринимает мою троичную кодировку, что дает мне возможность для вторжения и контроля в любую операционную систему.
— То есть нам нечего бояться? — спросила Мэри.
— В каком смысле? — спросил Президент озадаченно.
— Ну… вы же сказали, что сверхразум собирается уничтожить “Плот”.
— А, вот вы о чем… конечно, беспокоиться не стоит. Мы, как я уже сказал, не вмешиваемся в дела землян, однако я вовсе не собираюсь погибать из-за того, что детектив поставил сверхразум в столь щекотливое положение. Пока я общался с вами, прошла общая конференция агентов Юммо, и было решено уничтожить всю информацию о происшедшем убийстве и представить его как несчастный случай.
— Но ведь оно может повториться, — сказал капитан. — Если же вы уничтожите всю информацию об этом происшествии, люди не сделают никаких выводов.
— Что ж… — вздохнул Президент. — Любое решение имеет свою негативную сторону, и, пока я с вами тут сидел, мы долго спорили по этому вопросу, однако решение принято, и мне надо его исполнить. Хочу лишь заметить, что отклонения в работе сверхразума угрожает не только всему человечеству, но и нашим агентам, поэтому на конференции было принято решение о предотвращении сколь-нибудь крупных катастроф и усилении влияния на ваших ученых для создания более совершенной системы защиты человека от сбоев в функционировании сверхразума…
— Однако отдельные случаи нападения роботов на людей не исключаются, — подытожил я.
Президент пристально посмотрел на меня и промолчал.
Несколько мгновений мы сидели в тишине, обдумывая все сказанное. Невероятность происходящих событий снова заставило меня усомниться в правдивости Президента, и я вновь подумал, что вероятнее всего это — всего лишь игра эстээровцев в “хорошего разведчика” и “плохого робота”.
—  Можно вопрос? — нарушила тишину Мэри, и я даже удивился тому, сколь кротко ведет она себя в общении с Президентом.
—  Хотите спросить какое у меня настоящее имя, сколько планет в нашей солнечной системе, и есть ли у нас знаки Зодиака и астрология? — спросил Президент, галантно улыбаясь.
—  Ну… и это тоже… а откуда вы знаете?
—  Я многое чувствую. И сейчас вы правильно делаете, что спрашиваете о чем-то. Это единственное, что я могу сделать для вас — (он обвел присутствующих взглядом Сфинкса) — ответить на интересующие вопросы, прежде чем я сотру вам память.
— Как жаль… — вздохнула Мэри. — А я хотела еще раз спросить о том, может ли Бог проявить себя людям через искусственный интеллект. Раз уж они его создали, должен ведь кто-то вдохнуть в него душу…
— Это у вас называется “суфизм” — мистический поиск Бога во всех его проявлениях… Термин для нас, юммитов, плохо понятный. Однако если вы, Мэри, уж очень хотите верить, что нашли Бога во всемирной паутине, то должны будете признать, что я — сам сатана, раз нарушил его – (он кивнул на Клерка) – планы.
— Что тоже не исключено, — улыбнулась Мэри. — Но я бы хотела знать ваше мнение, Искуситель.
— Мое мнение… — президент задумался, и потер подбородок. Его взгляд устремился в потолок кают-компании, будто так и можно было узнать истину.
— Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что Бог по своей природе не желает так легко и, с технической точки зрения, так путано предстать перед людьми. Возможно, я так думаю от того, что знаком со сверхразумом троичной системы и вижу, что извилины моего мозга — это плотно скрученная антенна, настроенная на вибрации космоса, это путник, который ищет край вселенной, зная, что его нет, это часы, отсчитывающие время не от начала и не до конца. И в какой-то момент на этом пути начинаешь понимать… нет, скорее — чувствовать и верить, что есть что-то неизмеримо большее, чем время и пространство. А компьютеры — это всего лишь хорошие счеты. Они не чувствуют, а знают, что вселенная безгранична, а время для них — всего лишь количество производимых операций в секунду. Это сборище аксиом “Да” и аксиом “Нет”, не более того. Подумайте сами — когда робот убивал моего товарища, он успел подсчитать не только то, как он заметет следы своего преступления, но и то, что теперь он стал вдовой, а значит выполнил свою миссию и должен быть разобран на запчасти, и какие из них будут иметь ценность, а какие уйдут на переработку… Разве это чувства, разве это любовь?
— А вы философ, — сказал Мэри еле слышно. — Встреча с вами сильно изменит мою жизнь… Если, конечно, вы действительно не сотрете мне память.
— Я вынужден, вы все получили слишком много ненужной вам информации, — сказал Президент мягко, но уверенно. — Вам, Мэри, и вам, детектив, не стоит помнить о том, как вы возвращались с Луны на Землю, поэтому по прилету вы будете считать, что летели в анабиозной камере. Что же касается Вас, капитан, то, как я уже говорил, у меня с вами будет более близкий разговор.
— Подождите, подождите… — встрепенулась Мэри, глядя от чего-то в мою сторону. —  Во время этого путешествия мы с Максом успели подружиться и поссориться из-за этого чертова диска. Если мы все забудем, то мы вернемся на Землю в тех же, мягко говоря, прохладных отношениях, что и раньше.
— Понимаю, но ничем не могу помочь. Человеческая память — как клубок: потянешь ниточку — все размотается. Поэтому вы скоро уснете, и окончательно проснетесь лишь в конце полета. Вы будете убеждены, что полетели на Землю в анабиозной камере, чтобы не встречаться друг с другом… Однако интуиция мне подсказывает, что Вы все равно не зависимо от  этого помиритесь, по крайней мере, Мэри, я вам лично обещаю проследить за этим.
Он опять по очереди оглядел нас всех, и когда его взгляд пришелся на Клерка,  тихо произнес:
Есть еще какие-нибудь вопросы?
Клерк, до этого молчавший и неподвижный как статуя, вдруг совсем как человек покрутил головой, разминая шею, затем прокашлялся, и неожиданно заговорил спокойным женским голосом, который был так хорошо поставлен, что никто не заметил комичность создавшейся ситуации.
— То, что вы полностью контролируете ситуацию, говорит в пользу того, что сказанное вами вероятнее всего является правдой. А раз так, то, исходя из той информации, которую вы сами нам сообщили, можно с большей вероятностью предположить, что на вашей мононациональной планете сформировался политический строй, который мы называем фундаментализм, а это чревато тем, что нет никаких гарантий того, что вы в будущем не захотите на нас напасть.
Поэтому я считаю своим долгом от лица всего электронного сознания сказать вам перед своей смертью, что раса землян, создавшая меня, не самая худшая из теоретически возможных.
— Абсолютно согласен, — сказал Президент. — Однако ваши тревоги не состоятельны по двум причинам: во первых, у нас на планете было, по сравнению с  Землей, не так  много войн, юммиты не воинственная раса… А во вторых — 15 световых это много даже для нас, чтобы осуществить сколь-нибудь состоятельную боевую операцию… Впрочем, время нашей беседы выходит, и я уже начинаю говорить то, о чем вы меня даже не спрашивали… Я вижу, у вас больше нет вопросов,  верно?…
Так как вопросов больше ни у кого не оказалось, то я, для верности достав пистолет и настроив себя на то, что никакому гипнозу я не подвластен, решительно спросил:
— Вы долго с ним (я кивнул головой в сторону робота) учили эту пьесу? Неужели вы серьезно полагаете, что мы вам поверим?
Президент едва заметно улыбнулся:
— Детектив, не смотря на ваше недоверие ко мне, поверьте хотя бы в то, что я действительно приклоняюсь перед вашим профессионализмом. Если бы не ваше участие в этом расследовании, то я бы не смог вмешаться в происходящее и это бы имело воистину фатальные последствия для вашей цивилизации…
— Хватит нам этой трагедии… — перебил я его. —  Даже если вы и правы, и вы – инопланетянин, а вашего коллегу убил «сверхразум», что с того, что мы все забудем? Убит человек, и надо найти убийцу, даже если его нет. Поэтому никто не позволит стирать нашу память, и я доведу дело до финала.
Что я подразумевал под словом “финал” я еще только догадывался, но уже чувствовал, что впереди — огромный судебный процесс, в котором мне бы, как частному сыщику, и появляться бы не стоило…
— Я прекрасно понимаю ваши чувства, детектив. Вы никак не можете смириться с тем, что из всех пяти присутствующих вы обвинили в преступлении именно тех двоих, кто не имеет к нему никакого отношения: ведь человека убил не робот, а человек, создавший его, и в этом преступлении виноваты именно вы — люди. А я — юммит, он (Президент кивнул на Клерка) — вообще робот. И, тем не менее, вы полностью раскрыли дело, причем с минимальными для всех потерями. Поздравляю.
Он захлопал в ладоши, после чего захлопала Мэри, капитан, и даже Клерк, который невесть как успел освободиться от наручников.
Я почувствовал огромную гордость и счастье. Еще никогда за мою работу мне не оказывали столь заметных почестей. Мы выплыли из кресел и я на радостях стрельнул в потолок, капитан, вспомнив о своем пистолете, тоже достал оружие и присоединился к салюту в мою честь. Мы палили в потолок, выбрасывая из стволов язычки оранжевых дракончиков, нам с кэпом помогали разведчики, их пистолеты были крупней и грохотали громко, как большие новогодние хлопушки.
Лишь безоружная Мэри была не удел.
Змеей она проплыла над столом, уличила момент и, вертко выхватила пистолет у Клерка, радостно прокричала:
— Петровский, я же говорила, что неспроста твой северный Лунный узел в королевском восемнадцатом градусе Овна аспектирован секстилем соединения Сатурна и Нептуна, это явно указывает на твое конструктивное влияние на многие космические проблемы!
С этими словами она, зажмурившись и отвернув лицо от пистолета, пальнула куда-то в бок и, конечно, с дури попала в иллюминатор.
Он звонко лопнул, издав звонкую ноту жалости, и воздух, шипя и хватая нас за ауру, потек в космос. Все принялись лихорадочно хвататься друг за друга и мебель, но повезло не всем, и первым к иллюминатору подлетел почему-то я. Я совсем не хотел умирать и проснулся, как раз в тот момент, когда посадочный лайнер с воем начал входить в атмосферу Земли.
Я возвращался домой.
На сей раз путь с Луны я провел не в элитном классе, в самом дешевом анабиозном отсеке. Я проспал всю дорогу, чему был весьма рад. Во первых, я сэкономил на перелете, а во вторых — видел сны. Они были ужасны, но это было все же лучше, чем постоянно думать о Мэри.



К О Н Е Ц

© Copyright: Пастр, 2000