Маньяк

М А Н Ь Я К

КРИМИНАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ ДЛЯ СЦЕНЫ

  Между Москвой и Санкт-Петербургом, в заброшенной деревне несколько лет назад был обнаружен полуразложившийся труп мужчины лет тридцати. В тайном бункере, с помощью деревенской собаки, было обнаружено тело одинокого и очень странного человека. Нелюдимого, молчаливого, нескладного. Со слов очевидцев в его глазах всегда блестел огонёк ненависти к окружающим. Его сторонились и даже побаивались. Дом обходили стороной и на глаза хозяина старались не попадать. Даже отъявленные деревенские хулиганы рядом с ним становились кроткими, как овцы. В хозяйстве имелись мотоцикл с коляской и мотопила. Вокруг небольшого дома был разбит большой участок земли, но на нём ничего не росло кроме большого количества конопли, из которой, по словам соседей, нелюдимый изготовлял марихуану и поставлял в ближайшие центры. На вырученные деньги он в течение трёх-четырёх лет строил бункер, внутри коровника, и поэтому никто бы и не догадался искать у него пропавших людей. И только соседский пёс, вбежав в коровник и лаем позвав людей, откапал под тюком соломы люк с кольцом. Он был закрыт решёткой с навесным замком, толстой крышкой с врезанным сейфовым запором и его пришлось взламывать, изрядно поработав. Проникнув в бункер, было чему удивиться. Во-первых, помещение было в рост высокого человека, во-вторых, размеры были  внушительны, около двадцати квадратных метров. Мебель немногочисленная, но современная. Широкая тахта, покрытая красным ворсистым пледом, стеллаж с аудио и видеокассетами, телевизор со встроенным видеомагнитофоном и широкий шкаф с несколькими секретерами. Пол, стены и потолок были обшиты досками. По периметру под потолком были установлены светильники, работавшие в разных режимах. Под досками была обнаружена кирпичная кладка, проложенная с внешней стороны полиэтиленом, препятствующая попаданию влаги. Когда поднимали труп по ступенькам, из-под одежды выпала маленькая тетрадь, содержание которой пролило свет на тайну. Её записи легли в основу этой пьесы. Место действия и имена вымышлены.




Он  -  около 30 лет
Она  - 20 лет

               


                Ночь первая
   

Второй час ночи. Последние дни ноября. Холодно. Уже выпал снег. Шум подъезжающего мотоцикла, лязганье засовов, вспыхивает лампочка.  Слышен шум открывания люка и в помещение бункера входит Он, таща на своём плече тело девушки. На её голове полиэтиленовый пакет, а руки и ноги связаны липкой лентой. Тело, одетое в яркую куртку, пёстрые колготки и коротенькую юбочку, бесцеремонно брошено на пол. На нём кожаная потёртая дорогая куртка и такие же штаны. Под курткой футболки с длинным и коротким рукавами. Он вышел, закрыл вход и вернулся. Девушка пошевелилась и застонала. Он подошёл к стене, в которой находилась секретная дверца самодельного холодильника, вынул банку с пивом, сел, выпил и закурил. Добавил освещение и сдёрнул с головы девушки пакет. Её глаза полны слёз, но при этом широко распахнуты.
ОН (после паузы) – Ну, что, красуля? Допрыгалась? Допрыгалась! Всё, хана тебе! Хочешь мне что-то сказать? Не надо. Я и так всё знаю. Зелёная бумажка прельстила? Как же вы на зелень-то реагируете. Так вот, красуля, она у меня липовая. (Смеётся, не выражая эмоций на лице.) она у меня фальшивая! Срисовал. А ты поверила? Сотку-то, наверно, никто не предлагал? Куда ты её засунула? (Грубо обыскивает.) Тебе она ни к чему, а мне пригодится. Да ты никак обделалась? (Смеётся.) Что, страшно? (Нашёл.) Верное место – чулок. Сотку за отсос. И много  их побывало в твоём милом ротике? Волосатых, жирных, вонючих! Зелёными никто не предлагал? Верно? Всё лето тебя пас. Одну никак не застать было. Нарасхват! Как-то раз, целый час за тобой следом пилил.  Он что, не останавливаясь тебя трахал? Видел, как села, а потом вышла. Чего, глазёнки-то вылупила?  Сказать мне что-то хочешь? (Она кивнула.) Только не ори. Не поможет. Здесь ни одной души в нескольких километрах.  Меня будешь раздражать, получишь в рыло. Поняла? (Она кивнула.) Тогда можешь высказаться.  (Освободил её рот.)
ОНА – Сука рваная, пидор недоделанный, куда ты меня затащил? Засунь свою сотку себе в задницу и быстро освободи меня. Понял?
ОН (наносит удар ей в лицо) – Продолжай, но базар свой фильтруй.
ОНА (после паузы) – Чего тебе от меня надо?
ОН – Чтобы исчезла раз и навсегда.
ОНА (После паузы) – Как это? Ты что, урод?
ОН – Скорее, санитар. Собираю мусор, вроде тебя.  Чищу дороги.
ОНА – Чистишь?
ОН –  Избавляю вас от лёгкой жизни.
ОНА – И многих избавил?
ОН – Счёт не веду. Сбился. (Скрутил себе сигарету.) Хочешь травки?
ОНА – Я не корова. (Пауза.) Слушай, отпустил бы ты меня?
ОН – Это не в моих правилах.
ОНА – Отпусти, не оставляй дочку сиротой.
ОН – Нет у тебя никакой дочки.
ОНА (смущённо) – Проверял, что ли?
ОН – Заткнись. (Лёг на кровать.) 
ОНА – Тебе это надо?
ОН – Не надоела такая жизнь? Каждый день ублажать водил?
ОНА – Только не надо мне морали читать! Кушать каждый день хочется.   
ОН – Доярками быть никто не хочет. Проституции тебя школа или родители научили?
ОНА – Чему может научить интернат?
ОН (приподнялся) –  Из детдома? Сирота?
ОНА – Наверно. Родителей никогда не видела. Я даже не знаю, что это такое.
ОН –  Как попала на трассу?
ОНА – С каждой беседуешь?
ОН – Тогда, заткнись. (Лёг.)
ОНА (после паузы) – Хозяин вынудил за то, что ему отказала.
ОН –  Хозяин?
ОНА – Придорожное кафе. Он выделил мне комнату под жильё.  Не комната, а кладовка, в которую помещается узкая кровать и маленькая тумбочка. Развяжи. Тело ломит.
ОН – Дёргаться не будешь?
ОНА – А чего мне дёргаться? На тот свет хочешь отправить? Только спасибо скажу. Жизнь свою изменить я не в силах.
ОН (ищет под кроватью, достаёт джинсы, развязывает девушку.) Переоденься, а то вонять скоро будешь.
ОНА (покорно снимает колготки и надевает джинсы) – Ты живёшь один или с кем-то?
ОН – Хочешь это знать? (Забирает колготки и выбрасывает в мусорное ведро.) Они тебе больше не понадобятся.
ОНА – Дежурный вопрос, извини. (Пауза.)
ОН – Могла бы  мужика себе отхватить и жить нормальной семейной жизнью.
ОНА – Не могу рожать.  А кому такая нужна?
ОН – Известное дело. Мальчишками мы портили девчонок специально, чтобы не могли рожать.  Распечатывали с третьего класса. К пятому они делали аборты. Это было что-то вроде мести. А тех, кого мы выпускали из виду, так их подружки дырявили  вместо нас. Редко, кого приходилось брать силой.  С тобой-то, как было?
ОНА – Меня взяли шесть человек из четвёртой группы. Мешок на голову, руки за спину. В подвале интерната. Там была кладовка, в которой зимой кочегары спали. А кочегарами работали бывшие воспитанники. Вот один и не удержался. Всех выгнал и сам всё сделал.  Больно было. На двери висел замок, ключ от которого был в каждом классе. Девчонку затаскивали. Если кричала, били. Собственно, мало кто и кричал. Мне было всё равно. Я знала, что этого не избежать.  Воспитатели делали вид, что ничего особенного не происходит. Дети так развлекаются. К четвёртому классу, понимая, что ничего изменить не можешь, начинаешь нюхать клей, пить всякую гадость и становишься безразличной.  То, что моя жизнь оборвётся в двадцать, наверное, правильно. Но это была жизнь! Господь избрал тебя решить мою судьбу? Что ж, решай.  Только как ты будешь жить с этим дальше?
ОН (усмехаясь) – Живу, как видишь. Жив и здоров. 
ОНА – Не мучают души убитых?
ОН – Не мучают.
ОНА (после паузы) – Может,  нет никаких душ?
ОН – Может,  и нет.
ОНА –  Дашь глотнуть?
ОН – Хочешь расслабиться? (Достаёт из того же места мутную водицу в литровой банке.)  Самогон?
ОНА – Нет. Буду сопротивляться.
ОН – Да ну? Это интересно! Голодная? (Она кивнула.) Держи. (Вынимает кусок курицы и хлеб.  Девушка,  хлебнув из банки, накинулась на угощение.)
ОНА – Себе-то оставил?
ОН – Ужин передо мной. (С интересом разглядывает её.)
ОНА (поперхнувшись) – Ты что, хочешь меня съесть?
ОН (смеясь) – Возможно.   Почему отказала своему хозяину? Тебе же это раз плюнуть.
ОНА – Он сволочь.
ОН – Ну и что?
ОНА – Садист.
ОН – Со временем привыкла бы!
ОНА – Все стонут от него.
ОН – Тебе то,  какое дело до всех?
ОНА – Бунтовала моя природа.  Его возбуждает боль и унижение другого человека.
ОН – Меня это тоже возбуждает!
ОНА – Я даже хотела убить его.
ОН – О-о-о! Так ты и меня хочешь убить?
ОНА – Мне терять нечего, кроме жизни.
ОН – Это мало?
ОНА – Жизнь дерьмо. Ничего хорошего от неё не жду. Что бабы предательницы, что мужики сволочи. Попадаются, конечно, с человеческим лицом, но редко. В основном злые, жестокие и грёбаные самцы и самки.  Не дай бог, перехватишь чужого клиента. Отдубасят так, что неделю отлёживаешься. А то и Богу душу отдашь.
ОН (закручивает сигарету) – Видел я, как вы бьётесь.  А что значит с человеческим лицом?
ОНА – Добрые, внимательные. Хорошо заплатят. Накормят. Спасибо скажут.
ОН – Много мужиков тебе сказали спасибо? (Даёт ей сигарету.)
ОНА – Ни один не сказал. (Прикурив.)  Хочется верить, что они есть. (После паузы.)  Ты бы мог быть таким? 
ОН (обозлился на вопрос) – На хрена я приволок тебя сюда? Надо было, как других, завалить в коровнике!
ОНА – Отдохни. Сил наберись. Утром завалишь.
ОН – Тарахтеть не будешь? (Поднимается.) Ручки и ножки свяжем. Мало ли, что  у тебя в головке придумается.
ОНА (с удивлением) – Боишься?
ОН (жёстко) – Страхуюсь. Сиди – не рыпайся. Мой сон – чуток. (Притушил свет, снял куртку, свернул её, положил под голову, оставив девушку в луче, лёг, уснул и захрапел.)
ОНА (встав на колени) – Господи, если ты есть, вразуми его оставить мне жизнь. Может, смогу что-то изменить?  Господи, я не хочу умирать! Вразуми его, Господи, вразуми! Если ты есть! Буду молиться, ходить в церковь, только спаси мою душу и тело, Господи! (Неожиданно для неё, связка рук стала ослабевать. Девушка стала усиленно высвобождать руки, и ей это удалось. Она быстро освободила ноги. Встала, осторожно прошлась, обдумывая решение дальнейших действий. Вышла, вернулась. Пальцы в крови. Подошла к нему, внимательно посмотрела. Храп продолжался. Отхлебнула из банки самогон.) Чтобы сохранить свою жизнь, надо загубить его? Это единственный выход? Господи, ты освободил мне руки, а что дальше?.. (Прошлась по комнате.) Как и чем? У него ничего нет. Всё наверху? Ложки, вилки, ножи. Это должно быть здесь. Господи, какая дура. Даже, придумать ничего не могу. (Хозяин начинает просыпаться. Она возвращается на прежнее место. Закрывает лицо ладонями, бесшумно плачет и вползает под кровать. Он поднимается. Взгляд замутнённый. Пытается что-то вспомнить. Озирается, соскакивает, бросается к выходу и возвращается.)
ОН – Сбежала! Вот, сучка!  Как она открыла?  Я что, не закрыл? Далеко не уйдёт. (Хватает куртку, достаёт ключи. Увидел её сапожки.) Босиком? Вот дура! Всё равно же сгинет. (Включил музыку Р. Вагнера, «Полёт Валькирии», взял банку, из холодильника лимон.  Выпил, закурил.)  А если не сгинет?  (Встаёт, выключает музыку, надевает куртку и выходит. Слышны звуки скрежета решётки, лязганья замка, падающего люка,  шум отъезжающего мотоцикла. Девушка, выбрасывая женские вещи, вылезает. Вышла и вернулась. Растерянно перебирает выброшенные вещи,  поднимает тахту и видит целую груду сумочек,  платьев,  колготок  и  других предметов женской одежды.) Сколько же он девушек загубил? (Видит знакомую сумочку.) Сумка?  Это же моя сумка!  Я продала её этой… (Пытается вспомнить.)  Из Мостовой. Как же её звали? Тебя он тоже убил? Господи! Я, даже, имени твоего не помню. Маленькая дочка, старая мать, брат алкоголик. И звали тебя Татьяна. Вспомнила. Татьяна, я тебя вспомнила!  (Падает на вещи и кричит.) Господи! Почему ты допускаешь к жизни таких уродов? (Опускает тахту.) Надо выпить. Помянуть рабу божью, невинно убиенную, Татьяну. Земля тебе пухом, Танюша, скоро свидимся. (Пьёт оставшийся самогон.)  Тут целая видеотека и музыка какая-то.  Посмотреть что-нибудь, напоследок, послушать. (Перебирает видеокассеты.) Только куда это втыкается у него. (Ищет. Не нашла.) Ну и хрен с ним. Может поджечь это логово? (Поискала.) Нечем. Даже огня нет. (Ложится.) Как хочется заснуть и не просыпаться. Господи, сделай что-нибудь, если ты слышишь меня!  (Засыпает.)

                ЗАТЕМНЕНИЕ
               



                Ночь вторая

  Слышен звук подъезжающего мотоцикла, скрежет решётки, лязганье замков и скрип крышки входного люка. Входит Он. В руках куртка, шубка и две сумочки. Бросает на кровать.


ОН – Опять не выключил свет. (Увидел девушку. Она проснулась, немного пьяная, трёт глаза.) Красуля, так ты не убежала? Где ж ты пряталась?
ОНА – У меня шапка-невидимка.
ОН (схватил её за волосы и притянул к себе) – А мозгов под шапкой совсем нет?  Из-за тебя пришлось прикончить двух шлюх. На очереди будешь ты. А пока, к ноге! (Грубо стаскивает её с кровати.) Только дёрнись! Так, что у нас? (Вытряхивает содержимое сумочек на кровать.) Сколько дерьма вы таскаете с собой. Вонючая водичка, кольца, помада, тушь и прочая ерунда.
ОНА – Я хочу по маленькому.
ОН – Хоти, мне-то, что до этого?
ОНА – Тебе нравится запах мочи?
ОН – У меня нос заложен.
ОНА – Но я же буду вонять.   Где это можно сделать?
ОН – Давай, я тебя грохну, вонять не будешь, и хотеть не будешь. (Ставит пред ней ведро.)
ОНА (взрывается) – Ты что, Господь Бог? Какое ты имеешь право отнимать у других жизнь?
ОН – Ссы, давай! Лекцию будешь читать? Давай! Только я тебе вот что скажу. Государство, во главе которого стоят разные руководители, отнимает жизни? Женщины, которые делают аборты, отнимают жизни? Производители всякой отравы и оружия, отнимают жизни? Автомобилисты и прочие водилы, отнимают жизни? Общество, воспитывающее уродов, вроде меня и прочих, отнимает жизни? Фанаты и болельщики всякие, отнимают жизни? Да и сам Господь, насылая всякие цунами, торнадо, извержения, землетрясения, тоже забирает миллионы жизней?  Я не оправдываю себя. Просто не хочу, чтобы появлялись такие же уроды, как я. (Хватает шубку и бросает её на девушку.) У этой даже белья не было. Кого она воспитает, если не бросит на произвол?  Что смотришь? Давай, возрази мне! Не можешь? Тогда заткнись и делай своё маленькое дело.
ОНА (прикрылась, присев на ведро) – Ты любил хоть кого-нибудь в своей жизни?
ОН – Кого можно полюбить в детдоме? Родителей, которых не было? Воспитателей, которые ходили на работу, как на каторгу? Друзей, которые могли предать в любую минуту? Девиц, которых интересовало только то, что им за это дадут?
ОНА (с мольбой) – Не убивай меня. Слышишь? Может, мы сможем помочь друг другу? Я  сама погибну, без твоей помощи.
ОН – Ещё не всех переловил. Ты в органы стукнешь, а мне это не нужно.
ОНА – Не стукну. Клянусь! Я не хочу возвращаться на трассу, но и расстаться с жизнью не могу.
ОН – Да?  Вчера ты говорила иначе.
ОНА – Я не знала тебя.
ОН – Сегодня узнала?
ОНА - Знаешь, что такое любовь? Это жизнь ради другого человека. Может, остановишься? Прекратишь их убивать? Поверь, на трассу идут люди лишённые любви.
ОН – Хочешь у меня остаться?
ОНА – Если оставишь.
ОН –  Ты готовить не умеешь.
ОНА – Научусь.
ОН – На что жить будем? Где деньги брать будем? А так. Смотри, какой улов? Деньги, золотые украшения.
ОНА – Украшения? Это же подделка.
ОН – Если уж деньги отличить не могут.  Толкаю, запросто.
ОНА – Разве обязательно надо толкать?  У тебя есть земля, на которой можно выращивать еду. Есть коровник, где можно держать скотину.
ОН – Ты что, агроном или скотница? Выращивать она будет! Может, на хату подруливаешь? Не обольщайся. Там только стены.
ОНА – А здесь?
ОН – Здесь нам будет тесно.
ОНА – С меня ты ничего не поимел. У меня и сумочки не оказалось? Почему ты не убил меня сразу? Там на верху? В коровнике. Ты же там их убиваешь?
ОН – Когда их сюда везу, немного общаемся. Зелёная бумажка, лежащая чаще всего за лифчиком, парализует их мозги. Тут же забывают, за что её получили. Они пересчитывают её на рубли и обдумывают свои траты. Запах зелени, заглушает запах смерти. Поэтому, я тебя вырубил сразу, в коляске.  Зачем тебе нужны эти подробности?
ОНА – Хочу знать, когда ты оборвёшь мою жизнь? Сколько мне осталось часов или минут?
ОН – Хочешь, можем решить это прямо сейчас? Вставай и пошли наверх. Здесь я не хочу.
ОНА – Боишься?
ОН – Чего?
ОНА – Что душа моя тебе покою не даст.
ОН – Ты же говорила, что её нет?
ОНА – А вдруг есть?
ОН – Я не верю в эту чушь.
ОНА – Они тебя не трогают, потому что ты их не убивал здесь?
ОН (в монологе сводит две истории в одну) – Одну убил. Первую. Она, как кошка, которую в детстве. Схватил за задние лапы и бил, бил, бил о дерево. А потом, когда увидел её…    Прошло много лет, а она преследует меня, снится мне и всё время перед моими глазами.  Стерва, как кошка игнорировала меня. Я хотел её просто погладить, а она царапнула меня. Поэтому, я разозлился. На меня нашло какое-то помрачнение. Убил её, головой о дерево. А потом бросил сюда, в яму.  Как кошку когда-то. Я предложил ей своё участие. Хотел просто согреть, успокоить, дать надежду. Но ей этого не надо было. Это надо было мне. Понимаешь? Понимаешь меня? Мне это надо было. Я хотел доверия кошки, её ласки. Утром она сбежала, оставив записку. Сейчас я тебе её покажу. Я храню её. (В поисках он открыл все свои потайные шкафчики, полные денег, украшений и всякой всячины.) Вот, нашёл. Возьми и прочти. Только вслух.  Хочу услышать, как это звучит из женских уст.
ОНА (читает настороженно, с опаской) – «Ванечка, детство наше давно в прошлом. Я никогда не любила тебя. Я никого не любила в нашем инкубаторе. Твоё предложение не принимаю. Лучше вернусь на трассу, чем буду батрачить на тебя и твоё хозяйство. Прощай. Соня К.»
ОН – Месяц мотался по трассам и нашёл её. Показал ей эту липовую сотку, и предложил отсосать. Когда я кончил, вырубил и привёз сюда. Привязал к дереву. Она очнулась и давай орать. Кошка тоже орала. Она напомнила мне ту кошку. Меня это взбесило. Я искал способы, как убить её. Я хотел её убить. Понимаешь? Я притащил всё, что было у меня. Пилу, ножи, топор, бензин. Но все способы отвергал. Мне казалось, что она не поймёт, какую… боль она мне причинила. С физической болью она не сравнима. Я хотел покончить с собой. Пока я гонялся в поисках, я постоянно думал о смерти. И если бы я не нашёл её, и не придушил вот этими руками здесь, на этой кровати, то наверняка порешил бы себя. В детдоме я оберегал её, никому не давал прикасаться к ней, но и меня она к себе не подпускала. А позже я узнал, что её продырявил один говнюк. Завхоз нашего инкубатора. Оказывается, она стучала ему про все наши дела. Он, сволочь, наживался. Крал наши новые куртки, свитера, обувь. За молчание мы подтверждали Акты о списании пропавших вещей. Или молчали, что не ели фрукты, мясо, колбасу, сладости. В общем, сволочь ещё та! Его я тоже завалил. Бесполезно. На его место пришла другая сволочь.
ОНА – У нас тоже такая сволочь была. Воспиталка. После общения с ней жить не хотелось. (Гнусавит менторски.) Вам государство. Для вас государство. Вы на всём готовом. Да вы нам руки целовать должны. Благодарите государство, что оно позволило вам жить. (Горько.)  А государство – это вся свора воспитателей и учителей.
ОН – Тебя били в детдоме?
ОНА – А как же!  Парни, за отказ, а бабы, за то, что нравилась парням. А тебе, часто доставалось?
ОН – Постоянно с синяками ходил. Но я мстил обидчикам. Жестоко.  Ни кому не прощал. У меня был целый список. Чёрный.
ОНА – А  сюда как ты попал?
ОН – Слушай, ты как следователь. Придётся тебя завалить.
ОНА – Хорошо, утром завалишь. А сейчас, рассказывай.
ОН (отпив из банки) – Тогда слушай.  Два года отслужил. Та ещё песня. Первый год бьют тебя, на второй – бьёшь ты.  Стройбат где-то в казахских степях.  После службы искал крышу. Только койко-место. Больше месяца не выдерживал. Я в баню-то  общественную ходить не могу, а тут живи с тремя-четырьмя мужиками, которые пялятся на тебя, как на потенциального гомика. Вот уж где пидерастия процветает. Там, где сплошное мужло. Деваться некуда, заработков на проституток и ****ей не хватает, вот и совращают молоденьких сирот. А куда сироте деваться? А так и защита есть и поддержка. В конце концов, пришёл в собес и заявил, что если мне не предоставят хотя бы отдельную комнату, то за себя не ручаюсь. Порежу кого-нибудь или спалю общагу. Представляешь? Подействовало! Выдали ордер на этот дом. Наследников не нашлось, а постройка яко бы ещё годна для проживания. Ты бы видела эту постройку. Не дом, а дворец! Хижина дяди Тома может только уступает. Я не знаю, как здесь живут люди. Вернее жили. В деревне никого почти не осталось. Разводить огород, сажать скотину уметь надо. А с коноплёй я быстро разобрался. Одному местному бошку отвернул, так его  закопали, даже не пытаясь выяснить причину смерти.   Повадился воровать у меня.   Сюда можно попасть только летом или зимой. Весна и осень закрывает дорогу для колёс. Пешим ходом три-четыре дня добираться до цивилизации.  Заметь, вокруг полно городов, среди которых Москва и Питер. Бывала?
ОНА – Не довелось. Где столько денег взять?
ОН – Большие города, это такие джунгли! Нескончаемое движение машин. Пыль, грязь!  Я в них задыхаюсь.  Я не выдерживаю и пары часов. Приеду, закуплюсь и обратно. Так что, не жалей.  Только не уже ли, даже на экскурсию не возили?
ОНА – Один раз выезжали в Москву, но меня не взяли. Была наказана. Даже не помню, за что. Я и ещё одна. Нас обвинили в какой-то глупости. Она была старше на год. В душе она мыла меня.
ОН – Понятно. Блюстители морали. Приписали лесби? (Она кивнула.) У нас тоже был случай. Парня из старшей группы избили до смерти, списали на несчастный случай.  С парнями развлекался. На похоронах завхоз больше всех рыдал.  После похорон ему подкинули член этого парня в банке с глицерином. Он месяц из запоя не выходил. Директриса его уволила, но потом снова взяла. Всё – спать! (Падает на кровать.) Можешь остаться, но только не приставай. Я всё равно не могу.
ОНА – Ты поэтому нас убиваешь?
ОН – Почему?
ОНА –  Потому что не можешь?
ОН (взорвался) – Заткнись, слышишь! Закрой свою пасть, шлюха!
ОНА – Что с тобой?
ОН – Ещё одно слово и пойдёшь наверх! Собственно, ты его уже сказала. (Он соскочил, схватил её за волосы и потащил к выходу.)
ОНА – Не надо, Ваня! Прости! Оставь меня хоть до утра. Прошу тебя!
ОН (наотмашь бьёт по лицу, и она падает) – Вот она, проблема. Не следите за своим базаром. Сами оскорбляетесь даже на невинный вопрос о возрасте. Мы же для вас просто самцы и ведёте себя, как самки. Рожаете и бросаете. Или убиваете, прямо в утробе. Хочешь знать мою проблему? (Встаёт перед ней на колени и стучит себя по голове.) Вот она здесь, понимаешь, здесь! Надо было грохнуть тебя сразу! На трассе!  (Встаёт.)  Можешь молиться – не поможет. А чтобы глупостей не наделала, запру тебя в этом шкафу. (Выбрасывает из шкафа вещи и заталкивает на их место девушку.) Смотри-ка, поместилась. (Захлопывает дверцу и кроватью её прижимает. Выпивает, закусывает и падает на постель.) Какой же я дурак!  Повёлся!  На обычную шлюху клюнул!
ОНА (из шкафа) – Ваня, прости. Я не хотела тебя обидеть. Я знаю, что мы дуры.  Эгоистки. Мы же про вас ничего не знаем. И вы про нас, наверное, тоже ничего не знаете. Кто же сироту научит, воспитает?  (После паузы.)  Здесь холодно, Ваня. Выпусти меня. Буду молчать, как рыба. Ваня, выпусти меня. Выпусти меня, Ваня.
ОН (встаёт, отодвигает кровать и распахивает дверцу) – Действительно,  рыбой?
ОНА (решительно кивает, но не двигается) – Спасибо.
ОН (после паузы) – Выползай. Только молчи. Утром разберёмся. Только молчи!  (Ставит на место кровать.)  Скажешь хоть слово – убью на месте.   (Он ложится и засыпает.)

  Она достаёт из ведра свои колготки, вытаскивает из под кровати ещё одни, связывает их между собой, с двух концов делает петли, цепляя ими кисти рук Ивана, протянув один конец, под кроватью. Затем, она очень тихо и осторожно заменяет куртку под головой тряпками, собирает деньги и украшения,  надевает трофейную шубку,  из куртки вынимает ключи, быстро выходит.  Слышны звуки открывающегося и закрывающегося люка, рёв мотора и удаляющегося мотоцикла.

                ЗАТЕМНЕНИЕ