Новый Декамерон. Из игры

Игра на сайте Галины Чёрной называется "Не любо - не слушай, а врать не мешай" - http://syao.ucoz.ru/forum/16-107-1

- Ну, и ничего особенного в историйке вашей нет, господин Ржевский! – нашёлся, наконец, Удальцов. – Не вижу тут особого геройства – в обмороках валятся. Да, и устав ваш супротив моей книжечки не устоит!
- Аполлоша, может, не надо? – привычно затянула было Евлампия, но купец расходился не на шутку и рвался рассказывать о своих собственных приключениях. Ему сейчас и сам Питирим был – не брат и не сват.
Пассажиры сдались на милость Удальцова. Даже бравый отставной поручик не возражал и приготовился внимательно слушать.
- Купец я не самый знатный, но и не из последних буду – Удальцовых по всей Московии знают! Потому в лавках у меня покупателей видимо-невидимо, товар раскупается хорошо, поставщики не подводят. А вот среди приказчиков бывает, попадаются прохвосты – за ними глаз да глаз нужен! Раз в месяц я каждую свою лавку посещаю, да счета проверяю – не надули ли где, бестии! Вон, у купца Драгомирова склад сожгли, когда проворовались. И тут могут, ежели за ними не присматривать. Что им за дело, коли я в убытке буду. Ну, так вот, однажды (лет пять тому назад будет!) сижу я в комнатке за прилавком, считаю и прислушиваюсь – об чём это приказчик с продавцом говорят. Слышу – зашёл кто-то в лавку, да интересуется – кто хозяин, нельзя ли с ним побеседовать. Поначалу я идти не хотел, чтобы со счёту не сбиться. Но, слышу – гость буйствовать начал. Дай, думаю – погляжу, кто это такой настырный по мою душу явился. Вышел – глядь! А, ведь, угадал – точно за душой пришёл, христопродавец!
- А как это ты понял, сын мой, что к тебе пришёл вероотступник? – заинтересовался Питирим.
Удальцов тяжко вздохнул:
- Да, кто ж не знает Ваньку Каина! Раз пришёл, значит, душу вынет, а своего добьётся – либо бракованный товар втюхает, либо просроченный продаст втридорога.
- Оооо, - засмеялся поручик. – Да, такой «нечисти» у меня в жизни было видать-не перевидать! С ними и без книжек разобраться можно!
- Таких, да не таких! – вскинулся купчина. – Ванька Каин всем известный злодей – клейма ставить негде. Краденным не гнушается, ростовщичеством занимается… Поговаривают, что и разбоем не брезгует. Все про то знают, а полиция его сколько раз ловила, а поймать не смогла – как сквозь воду или стены уходит.  Вот он только что тут был – раз и нет его! Как есть, душу нечистому продал. Или то сам бес среди нас ходит, да наши души себе присматривает! Вот вам крест, православные, что настоящий нечистый ко мне в тот день пришёл!
- Ну, ладно, сын мой! Верим мы тебе, верим! – с неохотой признал Питирим. – Согласен, в каждом тате – диавол сидит, да им погоняет. Рассказывай дальше – чем же ты Каина этого на путь истинный наставил.
- Вышел я, значит, узнал гостя, и поначалу растерялся. Никто ж от него не облапошенным не ушёл. А кто ушёл, так, говорят, на той же неделе с ними что-то приключилось – и сгинули люди, как их не было. Стою – пентюх-пентюхом, да не знаю, что ему ответить. А он, злодей окаянный, мне сукно аглицкое пытается продать за три целковых аршин! Виданное ли дело, чтобы сукно столько стоило? Да, и не нужно мне оно – своё есть, московлянское, с фабрики Строганова! Наше-то, поди, даже лучше будет! И уж, совсем решился я с Ванькой по рукам хлопнуть, чтобы жизнью-то не рисковать! Ан, глянул вниз чего-то, а там – на ногах копыта!
Сэмен на козлах присвистнул, сдвигая шапку на затылок: «Ого! Вот же привелось натерпеться ужасу купчику! Не к каждому злыдень-копытень приходит! Кто ж тебя заказал ему, болезный?»
А в дилижансе под мерный ход лошадок купец продолжал свою «страшную» историю:
- Поглядел я в глаза Ваньке, вижу – в них конкурент мой австрияк Штрейбрехгаузен сатанинским смехом заливается! Собака эта ненашенская неустойку деньгами заплатить должна была, да зажмотилась – пыталась аглицким сукном выдать. Я на него как раз тогда в гильдию пожаловался. Ах, вот в чём дело, думаю! Это, значит, меня же хотят заставить неустойку покрыть, да ещё сверху приплатить?!! Весь страх куда-то пропал, одна злость осталась. «Извольте, - говорю, - пройтись со мной в коморку, там я кое-какие расчёты произведу. Надо же мне знать, сколько сукна закупать!» Ванька ухом не повёл, со мной пошёл. Привёл я лихоимца в комнатку, где счета проверял, да и начал книги амбарные перебирать, да причитать: «Дворцовой гвардии на мундиры сукна пойдёт…, а на ломбардные столики в Летний Дворец надо…, а вот ещё у меня чиновники питерляндские себе на шинельки просили…, да Патриарх рясы монахам хотел…, да граф Андал-Вандал для спектаклю актёрам на рейтузы заказывал…, ага, ещё ж и герцогиня Хошь-не-хошь-а-вынь-да-положь для ребятишек крепостных, которых в школу сгоняют, хотела кафтаны с картузами пошить…» Сижу, себе на листок цифирки выписываю. Часа два так считал, запросил сукна раза в три больше, чем Штрейбрехгаузен предлагал. Надежда была, что нет у него столько аршин. Ванька-бес, головой кивает, на ус мотает. И совести ни в одном глазу, только австрияк хохочет-заливается. Ну, думаю, ежели тебя этим не проймёшь, сейчас по-другому бить буду! И начал уже другие книжки перебирать – сколько у меня казны, смогу ли разом оплатить заказ на сукно. Знамо дело, хватило бы! А, коли не хватило бы, так другие купцы помогли бы единовременно – не однажды мы друг друга так выручали! Но Ваньке я объявил: «Не достаёт самой малости, и надо денежки по должникам поискать!» Ванька опять спокойно головой кивает – мол, ищи, не тороплю. Штрейбрехгаузен у него в глазах уже ручки довольно потирать начал (ему-то это выгодно – часть сукна он мне за «неустойку» отдаст, а за вторую с меня же возьмёт, да всю неустойку высокой ценой за аршин и покроет). Ну, такая сволочь, прости господи, этот заморский коммерсант, что дальше некуда. Обидно стало – неужто я, как молодой купчик, на этом аглицком сукне прогорю? Бог не попустил, да приказчик не выдал. Я уж потом-то его спрашивал, что такое на него нашло. «Не могу знать, - отвечает. – Приблазнилось!» В общем, когда я с денежками мысленно распрощался, тут мой Пётр в каморку и влетел с волпем: «Не вели казнить, Аполлон Апполинарьевич! Гонец с дворца прибыл и спрашивает, чем царь-государь вам отплатить может за услуги по изгнанию бесов из царевича! Третий день уже младенец по полям не скачет, копытами не бьёт – нянькину сиську сосёт!» И, вот вам крест, православные, Ваньку Каина тут залихорадило, затрясло! Испугался, видно, лукавый. Ну, я не будь дураком, важно так объявляю: «Передай посланнику, что денег мне с царя не надо! Но милости прошу с бесчестным Штрейбрехгаузеном поступить по справедливости: пущай тот неустойку мне выплатит чистым золотом да в тройном размере – чтобы другим неповадно было! Или же поставит мне не аглицкого, а нашенского сукна! Ну, а коли головы за воровство его лишат, четвертуют или колесуют, то и это мне утешением будет, поскольку у нас в Московии одним татем станет меньше!» Вижу, обоим лиходеям не по себе –  Ваньке, и австрияку. Эх, мать честная, бить так бить! И достаю из стола последнюю свою надежду – книжечку, куда у меня должники вписаны. Сумму раз в десять больше той, о которой с Ванькой договаривался, назвал. Взвился тут Штрейбрехгаузен и из глаз Ванькиных заорал: «Даст ист франьё! Я столко не далжал!» Ванька тож копытами забил, а на морду что-то бледный стал. Ну, тут ещё Пётр мой опять-таки с какого переполоха неизвестно, но схватил хомут, что на стене в каморке висел, да Каина и… в общем взнуздал. Пока приказчик мой с Ванькой возился, я с австрияком переговоры вёл. Эх, не понимают иноземцы, что с нашими купцами связываться нельзя. Я на пальцах этой бестолочи немосковлянской доказал, что должен он мне золотом больше, чем запрашиваю. И лучше бы ему не кочевряжиться, а расплатиться немедленно, пока государь его за портки не прихватил. Упёрся, гад, не сдавался. Аж до того довёл меня, что я не выдержал, да Ваньке книжкой должников промеж глаз въехал. И тут – чудо случилось. Исчез лиходей, а на его месте конь появился. Каморка махонькая, места ему не хватило. Так вот и помню – сидит передо мной на крупе коняка, копыта на стол положила, на шее у ней Пётр мой угнездился – верхом на хомуте. Вот вам крест, православные! Как есть, книжка должников, которой не Богу нашему, а Мамоне проклятому только и молиться, доброе дело сделала – с нехристью расправилась!
Пока Удальцов рассказывал, в дилижансе раздавались только сдержанные ахи женщин и хмыканье отставного гусара. Питирим, и тот заслушался. Один писатель скромно придремал в уголочке, никем не замеченный и досматривал седьмой сон про Лизу и Германа…
- Ну, а австрияк-то заплатил? – поддел Удальцова поручик. – Или он Ваньку Каина вам вместо сукна «поставил»?
Купец хотел было обидеться, но сам расхохотался:
- Да, с этой шельмой мы потом расплатились – всё он мне вернул до грошика. А коня я ему отдал – уж больно нахрапистый да пугливый оказался. От всякой книги шарахался – и от святой, и от поганой!
Сэмэн на козлах расхохотался:
- Эх, и повезло ж! Всем троим! А что, ежели бы не долговой книжкой Ваньку-то хлопнули, а амбарной? На них же на каждой свой знак начертан. Знаю я долговые книжки-то! Их купцы друг другу дарят, там на обложке – подковка на счастье и достаток. Да, ещё освящают у попов! По-по-лучается, что каждая книжка – вол-вол-шебная! Ах-ах-ах! Ваньке в самый раз досталось – истинный свой вид приобрёл. Таких, как он молодцов, выводят колдуны из жеребцов! А, ежели бы приложили амбарной, где… Ах-ах-ах… где…