На языке Богов. цикл Не городские не легенды

       Из цикла  «Не городские – не легенды»
       На языке Богов.
     Близкие друзья, Додик Чаплин и хулиган Всеволод Лимонов раньше думали, что Бог это строгий дедушка на облаке. Он за всеми следит, что бы там, кто чего не украл в особо крупных размерищах. Бог создал Землю и всех тварей и если ему что-то не понравится, он запросто всех уничтожит. Строгий падла, но справедливый! Бог всех любит, кто в него верит, а кто не верит или верит не в того бога, в которого надо – того после смерти черти поджарят. А ещё, у Него можно всё просить(или клянчить) в церкви. Он даст, если услышит, жалко ему что ли? Ну, а если выпить сильно захочется водочки или, трахнуть кого… или прикарманить по мелочи - это ерунда. Бог за всеми сразу не уследит. Делать ему больше нечего, как за придурками шпионить? Можно потихоньку. Потом, на край, прощения попросить, свечечку поставить, раскаяться и всё такое...
     И вот, что бы «ширить» свой горизонт и «глубить» свой интеллект, Додик Чаплин и хулиган Всеволод Лимонов пошли учиться, по призыву Михал-Сергеича-Горбачова и жены его Раисы, в Российскую Методистскую Духовную Семинарию. В этой славной семинарии из всего преподавательского состава по-русски разговаривала только переводчица. Остальные педагоги — чистокровные корейцы, пастор Ю Пень и миссионер Хан Вен Фу, не опускались до изучения варварского наречия аборигенов и проповеди читали исключительно на языке Богов по-корейски.
     Не дожидаясь пока его обучат, как правильно нужно любить Иисуса Христа и окажут высокую честь, рукоположат в Проповедники Янгмун, Лимонов откомандировал корейцев к такой-то Мутер в родные Палестины и явил Чудо — бесследно исчез прямо с очередной проповеди, прихватив на память Библию в качестве моральной компенсации за безнадёжно потерянное время. Он куда-то опять в США поехал, на помойке жить. С гнильцой оказался товарищ.
     А вот Додик Чаплин решил не гневить Всевышнего. На все доводы злопыхателей, о бесперспективности корейских сектантов, он отвечал: «Кто бы ни нёс, на каком бы языке не звучало слово Божье, от этого его суть не изменится. Вот чему нас теперь коммунистическая партия учит!».
     Для просветления православного народа мунисты арендовали целый кинотеатр «Родина». По воскресным дням любопытных простофиль в Родину набивалось штук по 50. Компаньон пастора Пеня по бизнесу миссионер Хан Вен Фу часа по-полтора эмоционально кривлялся на сцене, весь первый ряд слюнями забрызгивал. О чём он так загорался? Собравшимся было не ясно. Многие вообще не понимали, куда попали? Думали – артисты приехали. Положение спасала переводчица. Укрывшись в тёмном углу зала, она делала в микрофон синхронный перевод заливистого лая миссионера. Она же комментировала загадочные телодвижения Хана. Без её участия оратору давно бы заказали медицинскую перевозку. Хан то подскакивал на метр от пола, то трепал плюшевый занавес, то вообще убегал со сцены и собравшиеся уже облегчённо вздыхали - напрасно. Фу выскакивал с другой стороны, прыгал в зал и, гавкая, проносился между рядов.
     — Он радуется за вас! — объясняла переводчица очередной кульбит миссионера.
     Голос её при этом не выражал никаких эмоций.
     Хан хватался руками за то место где у всех нормальных людей располагается детородный орган и издавал примерно такой звук: «Кха-кха! Кха!».
     — Мистер Хан Вен Фу шутит с вами, у него бодрое настроение.
     В этом месте залу предлагалось смеяться. И ведь смеялись, хотя ни черта не понимали!
     При пении псалмов, Хан топал ногами: «Ыгхы!» — сердится.
     — Мистер Хан Вен Фу не доволен, — выдавала переводчица. — Он сегодня завтракал кашу. Он хочет знать, вы, завтракали кашу? Начнём петь с самого начала все вместе.
     Миссионер выл по-своему, сознательное меньшинство подстраивалась под него на русском, кто-то, уже хлебнув, вообще тянул: «Бух-гал-тер, милый мой бух-гал-тер». Под занавес между рядами проходили семинаристы и, не собирали деньги, нет — они раздавали публике конверты. Народ, слегка обалдев от приятного сюрприза, тут же лез туда пальцами и страшно удивлялся. Конверты были пусты! Какое низкое коварство!
     Серость некультурная. Откуда им знать, что в цивилизованном обществе таким образом ненавязчиво предлагается всем собравшимся внести посильную лепту, кто сколько сможет, на богоугодные дела (тайна вклада гарантирована анонимным конвертом). Ни кто не принуждает, не хочешь — не клади. Но ведь кругом на тебя смотрят и волен-с – неволен-с, а сунуть что-то нужно. Зря, что ли кореец по залу бегал, песни пел? Ведь трудился же человек, жилы рвал. При выходе конверты у паствы вежливо отбирали семинаристы и уносили за кулисы.
     Может быть где-нибудь в высокоразвитых странах, таких как Гондурас, Сомали, Либерия или США, этот номер у корейцев и проходит... очень даже может быть? Там, какой-нибудь лох чилийский и отдаст Кровные Рубли неизвестно кому, неизвестно за что?
     Пасторы-миссионеры азартно потрошили конверты тут же, за старым советским киноэкраном на крышке чёрного рояля. Додик слышал, как при дележе добычи из-за кулис раздавались возгласы изумления и негодования. Особенно возмущалась переводчица. Она появлялась из-за пыльной кулисы первой и, плохо скрывая раздражение, говорила такие речи:
     — Ваш народ такой... такой - совершенно не любит Иисуса Христа! Нам предстоит ещё много трудиться во благо Господа. Стипендии сегодня не будет!
     Обучение в Методистской Церкви предполагалось вести в течение двух лет, и на протяжении всех двух лет корейцы обещали аккуратно выплачивать студентам стипендию — сто долларов в месяц. После первого года обучения — помощь в размере 400 долларов США. По тем временам это было соблазнительное предложение. При нарастающей безработице, учиться и получать за просто так «зелёные Бакинские деньги» - приятно.
     Трудности с выплатами начались сразу. Корейцы дали рекламу в газетах и студент к ним, что называется, попёр косяком. Принимали всех желающих. Справок из психиатрических диспансеров не требовали. Одна мадемуазель даже служила в Органах МВД-ОБХСС-КГБ (так она себя отрекомендовала). Что она там делала в этих органах с таким незамысловатым выражением лица?
     Лимонов и Чаплин попали уже во вторую волну. Первая схлынула, так и не обмыв обещанную стипендию в пивной "Ветерок". В семинарии остались только идиоты первой степени.
     Идиотов первой степени так же именуют нравственными дегенератами или слабоумными. Эти субъекты довольно значительно развиты умственно, но у них грубо нарушена волевая сфера. См. «История олигофренопедагогики».
     Скоро и вторая волна ушла, оставив после себя мутную пену. В общем, торговля Иисусом не приносила пронырливым миссионерам ожидаемых барышей. Аренда классов для занятий, аренда кинотеатра, выпить-закусить - все это выливалось в копеечку. Аборигены же неумолимо не желали вкладывать в пустые конверты кровные рубли.
     И тогда Ю Пень решил немного «пощипать» своих ненормальных адептов. На роль мытаря выбрали Додика. Пастор Пням Ю Пень поручил ему, как лучшему ученику, собрать с семинаристов взносы — добровольные пожертвования для Богоугодного Дела. Чаплин обратил на себя внимание сочинением проповедей, да таких, что Ю Пень, не стесняясь, плакал над ними прямо на занятиях. Завистники утверждали, будто бы своим успехом Додик обязан переводчице, поскольку в мирской жизни двух слов без мата связать не умел.
     Хитёр был пастор Пень, самолично денег не брал. В случае чего, всегда мог с чистой совестью объясниться перед Михал-Сергеичем-Горбачовым и женой его Раисой, де поборами не занимался. А кто? Ах, Додик? Ай-яй-яй, а на вид такой приличный молодой человек! Такие проповеди писал, я вам сейчас прочту!
     Семинаристы, в основном люди неконфликтные, сдавали взносы "добровольно". Пастер велел и они сдавали, конечно, у кого деньги были. Обладая вогнутой грудиной и узкими плечами, Чаплин брал умением убеждать собеседника. Он отлавливал особо прытких неплательщиков и убеждал примерно так:
     — Ну, ты это, слышал, что было сказано? С тебя четвертной. Ах, нету? Иисуса Христа не любим?! Он, значит, за тебя на Кресте - виси, а ты, значит, тока водку лопать? Слезу Иисуса особой очистки, пшеничную! Чтобы завтра же было!
     И вот, когда сумма взносов набралась довольно приличная, Додик неожиданно заболел. Не чем-то конкретным, а так — замеланхолил. Сказались; бытовая неустроенность, нерегулярное питание, трусы без резинки, нужда срочно заплатить за телефон, газ, свет и т.д. и т.п. Чаплин справедливо вычел из собранной суммы свою "законную" стипендию (обещанных долларов так ведь ни разу и не дали, суки!). Как водится, первую стипендию полагается обмыть. Есть такая народная студенческая традиция. Корейцы, наверное, про это не знают, ну и слава Богу. Единственное, что умел хорошо делать Додик в этой жизни - пить коньяк. Он любил маленькие стограммовые мерзавчики с тремя звёздочками. Чаплин обмывал стипендию три дня и три ночи, а потом, неожиданно для себя купил велосипед. Да. И укатил на этом велосипеде в кругосветное путешествие. Он был романтик!
     Сил хватило добраться до Московской кольцевой дороги, где кругосветный путешественник лоб — в лоб столкнулся со снегоуборочным комбайном. Дело было летом и что делал в это время снегоуборочный комбайн на кольцевой дороге осталось тайной. Чаплину наложили пятьдесят четыре шва на разные места. Он весь изрезался битыми коньячными мерзавчиками. Он ими перепоясался в дорогу дальнюю наподобие пулемётных лент крест-накрест.
     Мунисты разыскали его в больнице. Переводчица принесла в подарок карманное Евангелие и круглый значок с образом пастора Пням Ю Пеня. Чаплин уже догадался, зачем они явились, заранее подготовился к беседе, и на вопрос «А где же деньги?», ничуть не смутившись, ответил:
     — Меня же ограбили! Видите? Кривыми испанскими ножами всего исполосовали. Это провокация. Я пострадал за веру! Вы, собственно, собираетесь как-то компенсировать мне всё это безобразие?
     Корейцы вышли из палаты и долго совещались в больничном коридоре. Вернулась одна переводчица и сообщила пострадавшему за веру, что компенсировать сегодняшнее состояние Додика обязана его страховая компания, а Церковь Преподобного Муна Сон Мёна, со своей стороны, будет усиленно молить нашего Истинного Бога за скорейшее выздоровление и возвращение в семинарию смиренного Агнца Додика Чаплина. Пастер Пням Ю Пень уверен - Додик найдёт возможность вернуть Церкви собранные пожертвования. А если Додик не найдёт такую возможность, то лучше ему из больницы вообще не выписываться, потому что Додика отмудохают, как сраного кота арматурными прутьями и переломают Додику его кривые руки-ноги, кривые рёбра и оторвут нахер его тупую башку вместе с ушами, к чёртовой матери!
     Чаплину пришлось сбежать из больницы и полгода ночевать по родным и знакомым. Ещё полгода он жил с отключённым телефоном. До сих пор, при виде подозрительной раскосой физиономии, он переходит на другую сторону дороги и по всякому поводу цитирует из Бениамина Спинозы «Им снится, что в священных письменах скрываются глубочайшие тайны, и они упражняются в отыскивании их, т.е. нелепостей, И всё что только они придумают, безумствуя, таким образом, всё это они приписывают Святому Духу».
     Слаб человек и на соблазны падок.
     Деньги — это ведь такая хитрая штука! Когда они лежат в Церковной кассе это одно, но, когда эта касса лежит в твоём кармане - это уже совсем другое. Вокруг столько всего... и этого хочется, и того надо бы.
     Скверная история, просто нелепая. Привет из 90-х годов государства Российского.
    (Имена героев изменены)