Акт

Акт.

1.
  Пастор Джон удовлетворённо взирал на собрание. Он не понимал гимнов, которые сейчас пелись, но знал, что они взяты из одобренного советом песенника.
- Мир греха во мрак уйдёт,
Это каждый знает!
За окошком снег метёт,
Ветер завывает...

Ночью бурной я не спал,
На коленях я стоял
И молитву Богу повторял:
Боже, Боже, Боже мой,
Помоги мне, грех отмой,
Я без сил, я душу потерял!

Поющие адепты обливались потом. Жара. Иерусалим в июле. Вентиляторы - слабое утешение, а кондиционер община позволить себе не может, - полуподвал в старом городе обходится слишком дорого.
После песнопений Джон читал проповедь. Он  проклинал все грехи мира, идолов,  поклоняясь которым человек становится нечист душой; проклинал дома, квартиры, вспоминая, что праотцы жили в палатках; картины, которые люди вешают на стены - на них всегда грех, непристойность; автомобили - идолища стальные, суетные орудия мамоны, саму мамону и т.д.
Большинство адептов были пожилые русские иммигранты, в основном евреи. Тянулись к христианству, но ходить к «антисемитам православным» не желали, поэтому окормлялись у евангелистов, свидетелей, братьев и прочих « частников».
  Джон кончил. Дождался, пока студент - переводчик завершит доносить слово на понятном пастве языке, представил следующего проповедника, младшего подпастора Грегори, напомнил о десятине - касса при выходе и шагнул в душную левантийскую ночь. За ним на перерыв потянулись верующие; в квадратном закутке перед подвалом стояли пластиковые столы, сервированные бутылками с водой, стаканчиками из пластика, полными  сухариков тарелочками.
Пастор попрощался, благословил, направился к машине, припаркованной неподалёку. Мягко заурчал мотор новенькой «тойоты». По узким улочкам, через яфский пролом в стене он выкатился на трассу, включил  радио.
Джон направлялся на свою виллу  в Доме Солнца.
Не у всех пасторов свои дома. Конечно, за свою зарплату любой из них мог снять себе хорошее жильё, но свой дом это свой дом. У него свой! Семейное гнездо:  молодая жена, сын. Жена – начинающий модельер одежды, верующая; сын в пятом классе, отличник.
  Джон думал о делах церковных. Мария, русская старуха, просит пятьсот баксов на зубы. Может одолжить? Отказать. Пусть требует в институте национального страхования. Семён – сто баксов, уже второй раз. Отказать. Нужно помогать членам собрания, но не слишком, денег мало. Однако помощь привлекает в ряды...
  Кто такой этот Грегори? Маленький пухлый, как медвежонок, с длинным носом, талдычит про свои чудеса. Чудес немного, штук пять: был дальнобойщиком, попал в буран, машину занесло по крышу, молился, военные спасли, был предпринимателем, жена молилась, тревожные времена, грабитель ударил ножом, но лишь проткнул полу широкого плаща, не задев тела, опоздал на самолёт, который разбился, упал с катера в реку в ноябре, заболел холерой в Азии, а не было врача... Так Господь показывает своё расположение верным чадам...
Грегори приехал из Москвы недавно, с рекомендательным письмом от лондонского совета церквей. Кандидат на Джёново место? Сейчас тенденция назначать пастора, говорящего на одном с паствой языке; Грегори-то  зовут  Гришей, паства задаёт ему вопросы без переводчика... Проверка вряд ли - русского не прислали бы...
  В новостях передали об ограблении дома известного актёра в Тель – Авиве; пропала крупная сумма в наличке; Джон подумал, что надо поставить компьютерную защиту на старый сейф,- крепкий, но замки допотопные.
Пастор хранил дома крупные суммы: кассу, пожертвования,- оборачивал втихую, собирал проценты. Деньги на нужды, на персонал: ему самому, переводчику, на ремонт помещения, на страховку пастормобиля, иногда вспомоществование членам, хотя помощь обычно идёт в долг... ещё вода с сухариками, иногда поездка по святым местам всем собранием.
 ... строить своё здание. Свой дом молитвы это солидно, доходы растут; пастора, собравшего средства, организовавшего строительство, сместить уже не просто!

2.
  Закат позолотил стены старого города, но улочки, каменные сверху донизу,  всегда были в глубокой тени. Библейский способ хранить прохладу в городах без деревьев, где стандартом ширины улицы являлись два осла вряд. Джон продвигался пешком к своей церкви, машину пришлось оставить – солдаты перекрыли въезд. Полицейские в костюмах терминаторов, с автоматами наготове прятались в тёмных проходах между улицами и дворами.  Население города: арабы, греки, армяне закрывали свои лавки, убирали лотки, витрины  запирались железными воротами. Тишину нарушали лишь гортанные выкрики детей, которые бегали, пинали что-то, подражали разным звукам: машинам, собакам, голосам,- с оружием из пластмассы в руках: автоматы, пистолеты, мечи, лимонки. Раньше дети любили играть с солдатами - из любопытства, а те от скуки, но после несчастных недоразумений стали держаться друг от друга подальше.
Женщины, похожие на кукол в платках и глухих платьях до земли, торопливо семенили мимо. В воздухе чувствовалась напряжённость.
 - Неотъемлемая часть еврейской столицы,- подумал  пастор, подходя к церкви.
В низкой комнате собралось мало народу. Над кафедрой висел новый лозунг, написанный кириллицей: «Помни, человек, о суде Божием!» Пастор знал, что там написано, ведь всё согласовано, но подумал, что надо бы английский перевод - вдруг зайдёт кто-нибудь из своих?
Старуха Мария приветствовала Джона почему-то по-немецки: « гутен морген», хотя был уже вечер. «Гуд ивнин»,- ответил Джон с улыбкой. Старуха залепетала слащавым голосом, за ней подошёл Семён, стал  о чём-то просить, всё по-русски – Джон не стал разбираться.  Пожали руки с Грегори.
- Собрание будет недолгим, обстановка тревожная, верующих немного,- сказал Джон.
- Мне надо поговорить с Вами после службы,- сказал Грегори.
  Спели гимны прославления, разобрали главу Евангелия, в которой  Иисус изрубил  бесплодную смокву, потом Джон кратко проклял распутство, вредные привычки, напомнил о десятине и про кассу у выхода. Грегори переводил с английского.  «Чего ему надо!»- думал Джон.   
  После службы зашли в кафе напротив, сели за столик. Столик выбрал Грегори, сел вполоборота, обозревая  внутренность кафе, вход. От улицы гостей отделяла стена с узкой дверью. Единственный посетитель потягивал кальян – дым с яблочным ароматом наполнял помещение; хромой араб принёс кофе, остро пахнущий кардамоном и  сладкие булочки, посыпанные  сум-сумом. Посуда с отколотыми краями. «Грязь!»- подумал Джон.
 Грегори начал:
 - Я служу в вашей церкви, Джон, вот уже полгода. Всё это время я наблюдаю за вашим балансом, так сказать. Вот выкладка приходов: пожертвования организаций и «друзей». Вероятно, здесь не всё, а «десятину» от наших прихожан я вообще не учитывал. Вот расходы: организационные, примерные ваши затраты на жизнь, моя зарплата. Но это крохи. Этого очень мало. Получается, что вы миллионер, Джон! Может даже и мульти, гм, за годы вашего служения...
 - Откуда... Кто вы? Я не думал, что из Лондона пришлют русского. Какой вы хотите составить отчёт?- отвечал Джон железным голосом.
- Я не из Лондона. Мы частная организация.
-Но письма, рекомендации епископа?- голос Джона задрожал.
-Не проблема, ответил Грегори. - Смотрите, вот распечатки ваших банковских счетов здесь и за границей. Вот: Англия, Швейцария, Лихтенштейн. Ваши налоги...
-Но как!
- Не проблема. Крупные покупки. Вилла на Лазурном Берегу. Кстати неплохой доход? А? Незадекларирован. Счета вашей жены. Её покупки: ювелирные украшения на аукционе... Выплаты по ссудам, страховки, частные фонды, даже акции.
-  Но как! – уже почти рыдая, спрашивал пастор.
-  Нам, русским, есть чем гордиться. Кстати, вот фотография вашего сейфа, через щель в занавесках, очень удачная. Вы его открываете. Что ж вы его в подвале не поставили? Поближе к телу? Зря.
 Рука Джона потянулась к мобильному телефону. «Дайте!»- попросил Грегори. Джон повиновался.
- Не делайте глупостей. За вашим домом следят. Когда ваш сын приходит от друзей сегодня вечером?
- Чего вы хотите?
- Всего! Всё, что в сейфе, ещё я остаюсь в доле пятьдесят процентов от доходов вашей церкви. Будем служить вместе. Не смогу – пришлю своего человека. С письмом от епископа, конечно. Хм!
- Но епископ?!
- Ну, причём тут епископ? Епископа не трогай! Руки прочь от советского епископа!- развеселился Грегори.- Так будет всегда. Я могу решать все вопросы, никто на тебя не наедет. Новый храм с тобой воздвигнем, Джонни! Прямо у Голгофы! Шутка, конечно. Но мысль. Жаль власти не дадут!
- Что мне делать?- спросил покорно Джон.
 -Все просто,- инструктировал Грегори,- едем к тебе, я забираю бабки. Отвалю на пару дней. Завтра суббота. Ты со своими, пожалуйста, до полудня из дома не выходи, никого не принимай. Шабатом отмажешься. Телефона и интернета у тебя до этого времени не будет.  Мобильный сигнал мы тебе перекроем, чтобы не дёргался.
Пастор молчал.
- Прихожанам дашь денег, я тебе оставлю,- говорил Грегори, поднимаясь со стула.- Бабе Маше на зубы, Семёну – пусть тачку купит, других тоже порадуй – не жидись!
Вдруг Джон ощутил мощный удар в грудь. Его отбросило внутрь помещения вместе с пластиковым столом. Стена, отделявшая кафе от улицы  превратилась в груду камней и праха. Когда Джон поднялся на ноги, то увидел такую картину: в дальнем углу, держась за головы, сидели на корточках хозяин-араб с посетителем, ближе к улице из руин стены торчал труп с размозжённым черепом. Чёрная кровь -   Грегори.
- Кончено!- осознал Джон.- Хвала Иисусу! Велика сила твоя, защищаешь Ты праведных, верных Тебе!
 Напевая гимн,  Джон выбрался наружу; в ушах звенело. Отвратительный запах горелого. На пути у пастора валялись ещё три трупа: двое солдат-терминаторов, разорванная женщина-кукла; третий солдат  стрелял в темноту улицы. Донёсся вой сирены скорой помощи и топот армейских ботинок.

АЯ
Осафия 2010-07-22