Местная фамилия. 10

Афанасий Петрович взял в сельской библиотеке мемуары маршала Жукова. Возвратившись, в прихожей дома разделся, разулся. Потом, тихий, задумчивый, прошёл в свою комнату. Устроившись поудобней у окна, надел на глаза очки в толстой металлической оправе и склонился над книгой. В горнице было светло, тихо. Негромко перестукивали часы - ходики на стене, за окном, как перед ненастьем, глухо и надсадно шумели деревья. Неожиданно Афанасий Петрович отложил книгу в сторону, встал, быстро и взволнованно заходил из угла в угол.
- Ну и ну! - послышался его голос. - Разве такое может быть? К - ха!
В это время с улицы пришёл внук Егорка.
- Деда, - заглянув к нему в комнату, спросил он. - ты что?
- Я - то? - отвлекаясь от своих мыслей, переспросил он. - Ничего. Мысли вслух...
- А - а, - протянул Егорка.
- Да - да. Хотя... Проходи.
Егорку не надо было долго упрашивать. Через минуту он уже сидел в дальнем углу на диване, молча и вопрошающе смотрел на деда. Афанасий Петрович подошёл к столу.
- Слушай, Егорка, - негромким, хрипловатым голосом сказал он. - Вот мемуары. Автор - Жуков. Так вот, в книге он упоминает младшего лейтенанта Карасёва. Командир батареи, сражался на Мамаевом кургане.
- Ну и что? - не понял Егорка.
- Как это что? Фамилилия-то нашенская, местная. Вдруг это кто - то из односельчан.
Неясная задумчивая улыбка скользнула по его лицу, глаза смотрели прямо, открыто.
- А что? - продолжал он минуту погодя. - Всякое в жизни случается. Тем более на войне. Вопрос в другом. Кто же это? Стал в уме перебирать фронтовиков. Сергей Иванович. Вряд ли. Тот на Дальнем Востоке служил. Может, Павел Егорович. Тоже мимо. В отряде Ковпака партизанил. Во - о! Неужто Митрофанович это? Младший лейтенант, артиллерист, воевал с первого и до последнего дня. Мог он оказаться в Сталинграде? Вполне. Слушай, Егорка. Айда к нему. Расспросим его об этом.
- Как? - удивился Егорка. - Прямо сейчас?
- Ну, да.
- Поздно уже. Да и мама заругается.
- Ничего. Мы мигом.
Из дома вышли незаметно. На улице полутемно, сыро, тускло светят ночные фонари.
- Идём, сказал Афанасий Петрович. - Тут недалеко.
Митрофанович, а по паспорту Василий Карасёв жил на берегу реки в большом кирпичном доме одиноко. Жена умерла, дети выросли и разъехались по разным местам. Путники миновали переулок, свернули вправо. Вот и дом Митрофановича. Постучали в крайнее к огороду окно. Открыл не сразу. Сначала послышались шаги, скрипнули половицы. Наконец, в сенях негромко взвизгнул засов, дверь раскрылась. На пороге стоял высокий сухощавый старик в кителе полувоенного покроя и орденом Красного Знамени на груди. Вглядываясь в пришедших, поинтересовался.
- Кто тут? А - а, Афанасий. Ты? Вместе с внуком. Почему так поздно. Случилось что?
- Нет, - успокоил тот, - по другому делу мы к тебе. Можно войти?
- Да, да... - послышалось в ответ. - Входите.
Афанасий Петрович с внуком Егоркой прошли в горницу, большую, светлую. Следом появился и хозяин, предложил:
- Присаживайтес.
- Это можно, - не отказался Афанасий Петрович. - Садись, внучок. Вон там, на тахту. Ну а я на скамье притулюсь.
Хозяин и гости помолчали.
- Может, чайком угостить? - спросил Митрофанович. - С мёдом свежим, липовым...
- Да нет. Мы ненадолго. В общем так. - Афанасий Петрович коротко передал то, что прочитал в книге, спросил.
- Слушай, Митрофанович. Не ты ли это был?
- Гм... Вы, ради этого и пришли ко мне так поздно?
- Верно. Вдруг такой геройский человек живёт с нами рядом, а мы ни сном, ни духом не ведаем об этом.
- Да ладно тебе... - рассмеялся Митрофанович. - Скажешь тоже...
Посеръёзнел, вздохнул
- Так вот, скажу честно. Не я это был, другой. На фронте, в общем, я был с первого и до последнего дня. В какие только места не забрасывала судьба да воинский приказ. Только вот в Сталинграде побывать не удалось. Правда, Жукова встречать приходилось. Рассказать?! Было это в 41 - ом под Мосвой. Как сейчас помню, дежурил я тогда у штаба. Гляжу, подъезжает и останавливается машина. Из кабины выбирается военный, среднего роста, коренастый, в офицерской шинели. На голове - армейская шапка. Сказал приезжий  что - то шофёру своему - и к штабу. Я, как принято, отдаю честь, спрашиваю: Кто такой? По какой надобности в штаб пожаловали? Улыбнулся он в ответ и говорит:" Молодец! Хорошо службу несёшь." Ещё что - то. Всего сразу и не упомнишь. Тут - то начштаба из блиндажа выходит, глянул на приезжего, изменился в лице, и к нему;" Товарищ, генерал," - говорит. Тут - то я догадался. Жуков! Случилось это в ноябре, как раз накануне битвы за Москву.
- Да - а, - задумчиво протянул Афанасий Петрович. - Встреча такая раз в жизни выпадает, помнится долго.
- Что правда, то правда, - согласился Митрофанович.
- Ну, что ж, пора нам, извини за беспокойство.
- Да ну? Какой разговор. Заходите, коль нужда будет.
- Зайдём, - обещал Афанасий Петрович. Встал. Обращаясь к внуку, сказал: идём, Егорка. Прощай, Митрофанович.
Домой возвращались в сумерках. Афанасий Петрович был строг, задумчив.
- Эх - ма! - рассуждал он вслух. - Как же так? Фронтовик. Фамилия и звание совпадают. И вдруг... Слушай, Егорка. Может, это кто другой из села был?
- Не знаю, - честно признался тот.
- И я тоже... Жаль, что в книге имя и отчество Жуковым не указано. А так... Ничего, авось когда - нибудь и узнаем.
Ночные путники миновали деревянный сруб колодца, фонарный столб, свернули в переулок.