Чёрное кружево

Первые снежинки кружились в вечернем морозном воздухе. Их декабрьский вальс был невообразимо прекрасен, ведь каждая из них была первой, узорчатой и блестящей, полупрозрачной и изящной. Они белыми мотыльками летали между прохожими, ложились на пальто и шапки, попадали в незакрытые сумки и таяли, таяли, таяли… Они таяли от облачка теплого дыхания, или от прикосновения к чьей-то румяной щеке… Кто-то ловил их руками, одетыми в мохнатые темные перчатки, наблюдая, как они превращаются в кристальные капельки на ворсе… Они ложились на ресницы и на губы, кто-то ловил их ртом, чувствуя холодок лишь на секунду, которой хватало снежинке, чтобы умереть…
Первый снег преобразил городскую часпиковую суету, ведь каждый спешил домой к теплому камину, к своей семье. Темнело… А снежинки все носились и носились в воздухе, словно невидимый художник брызгал на городскую картину постепенно исчезающей белой краской.
Билл стоял у светофора и смотрел на его красный огонек сквозь облачко пара, клубящееся в воздухе от его дыхания. Окружающий мир расплывался у него перед глазами, то ли от холода, то ли от слез… он и сам не понимал… В который раз он искал ее… Он искал ее все эти долгие месяцы, наблюдая, как его надежда увядает вместе с природой… Лето подошло к концу, наступила холодная и промозглая осень, которая вот уже сменилась зимой. Скоро наступит Рождество, но вряд ли оно принесет ему исполнение желаний, как в детстве… Его надежда еще горела, но уже не так сильно… Он искал ее, и ищет до сих пор в этом огромном и тесном мире… Он сделал все возможное и невозможное, но так и не нашел… Наверняка она сменила фамилию и начала новую жизнь, в отличие от него… А он так и не смог расстаться с прошлым, он не смог отпустить его, а оно не хотело уходить…
В почти стемневшем воздухе загорелся зеленый свет, Билл перешел дорогу и направился вперед по улице, безо всякой цели. Он брел по мокрому тротуару, рассматривая в отражениях подмерзающих лужиц огни витрин и случайных прохожих. Сегодня он получил еще один удар: запрос, посланный в Россию, пришел с отрицательным результатом. Он обыскал практически все! А начал он отсюда, и сейчас снова здесь, словно по иронии судьбы. Нью-Йорк… Город небоскребов, суеты и свободы… Город одиноких и богатых, простых и счастливых… Такой специфический, с собственным колоритом, с собственным ритмом, с собственным сердцем.
Билл поднял глаза и посмотрел вперед. Он шел по широкой улице, которая вела к заливу, по другую сторону располагался мерцающий миллионами огоньков Манхеттен. А между двумя этими центрами величаво стояла Статуя Свободы. Какая ирония! Он свободен, да! Его ничто не держит, да только не хочет он этой свободы! Не нужна она ему! К черту весь мир! Она так нужна ему! Нужна сейчас!.. Билл бессильно облокотился на перила и уронил голову, не в силах смотреть на эту гордую скульптуру, которая смотрела на него с укором, с упреком к его слабости… Ведь он так и не сказал ей… Каким же он был дураком! Как он жалел… Это ее письмо… Оно разорвало его на части… Он не находил себе места, он выучил его наизусть, вдыхая боль каждой строчки, слезы, сквозящие в каждом слове… Он перечитывал его снова и снова… до сих пор… До сих пор проклиная себя за беспечность… Он должен был сказать! Если бы я сказал…
Билл обхватил голову ладонями, запустив длинные, красные от холода пальцы в волосы, в которых запутались снежинки. Горячие слезы разъедали глаза, а в голове, словно птичка в клетке, билась одна мысль: «А вдруг я не найду ее?» Он гнал ее от себя, но мысль была упряма… Она словно напоминала ему о реальности, от которой Билл старательно бежал все это время. Ее нет в России… ее нет нигде… Она исчезла, испарилась, растаяла утренним туманом, как в том сне…
Билл смотрел на Статую сквозь пальцы, словно страшась ее силы и могущества, ее взгляда… Убрав ладони от лица, Билл посмотрел по сторонам. Неподалеку стояла обнимающаяся парочка и смотрела на далекие огоньки, отражающиеся в их счастливых глазах… В лицо Би словно ударила горячая волна, слезы нахлынули с новой силой, мир поплыл и превратился в одно радужное пятно. Парень опустил дрожащие веки, и сглотнул. По щекам скатилось несколько крупных капель. Ресницы с дрожью ловили все новые снежинки, которые перемешивались со слезами. Кровь билась в висках, стучала в горле, добивая безысходностью…
Смахнув быстро остывающую влагу со щек, Билл открыл глаза. Картинка окружающего мира выглядела немного получше, но все еще была размазанной. Отвернув голову в другую сторону, Би увидел светлое пятно – кто-то стоял недалеко от него и тоже смотрел на далекие огни. Несколько раз моргнув, он присмотрелся. Рассыпанная мозаика ночного мира постепенно выстроилась в одну картинку и Билл… замер… Все его мышцы напряглись, словно перед прыжком. Мир вокруг исчез, кроме женщины, стоящей у парапета. Она была одета в бежевое пальто, перехваченное на талии черным пояском. Черные замшевые сапожки до колен на высокой шпильке, черная шляпка с немного загнутыми кверху полями, сделанная, очевидно, из дорогого кашемира. Из-под шляпки выбивались непослушные черные локоны. Ее профиль был до боли знаком… Сердце Билла вновь начало биться, разгоняя кровь по жилам, которая тут же прилила к щекам. Обхватив крепче перила, он повернулся лицом к ней, боясь, что она сейчас снова растворится, рассыплется на сотни маленьких кружевных снежинок, которые закружатся вокруг него веселой стайкой.
Билл сделал шаг, протягивая вперед руку и хватая воздух.
- Здравствуй, Билл… - зазвучал ее голос в тишине. Он был таким знакомым и таким… чужим… Холодным, словно окутывающий их морозный воздух.

- Ты искала меня! Следила! – скорее утверждение, чем вопрос.
- Сейчас это уже не важно! – легкая улыбка едва зацепила уголочки ее идеальных губ, покрытых помадой натурального оттенка.
Билл заулыбался и сделал еще один шаг вперед, приблизившись к Жанет почти вплотную. Она не шелохнулась, выражение ее лица не изменилось, ни один мускул на нем не дрогнул… Билл поднял руки, чтобы обнять ее.
- Не стоит! – тот же холодный тон, те же холодные глаза, словно в них поселились колючие льдинки-снежинки.
- Но почему? – Билл недоуменно поднял брови, уронив руки.
- Я выхожу замуж, Билл… - прозвучал ее автоматически-сухой голос, безо всяких красок и эмоций.
Билл снова замер, отказываясь воспринять и осмыслить услышанное. Его рот беззвучно открылся и закрылся, горло свело судорогой, до боли… Он закусил губу, до крови… Он закрыл глаза… от слез…
- Этого не может быть! – цеплялся он за последнюю надежду. Его взгляд прожигал ее сквозь приспущенные ресницы.
- В этой жизни все возможно… - Жанет снова повернула лицо, устремив взгляд вдаль.
- Зачем ты так? – голос Билл звучал безжизненно и блекло, словно не звучал совсем.
- Мне нужен покой и семья. Я ведь уже не девочка. Годы уходят… А вот у тебя еще все впереди… - Жанет снова повернула к Биллу лицо, но что-то изменилось в ее взгляде… Льдинки растаяли, превратившись в слезы… Они стояли в глазах, угрожая потечь по щекам неуемным потоком.
Билл замер, к горлу подкатил ком. Он вонзил ногти в ладони, пытаясь унять дрожь.
- Я люблю тебя, Жанет! Я не сказал этого вовремя, теперь уже поздно… Но я не могу молчать! Это чувство кричит во мне, не давая мне же покоя! Жанет… Я так люблю тебя! – Билл раскрыл объятия, призывая… Жанет поколебалась, потом сделала шаг навстречу и кинулась в объятия к Биллу. Они ощутили дрожь друг друга… Билл обнял Жанет за плечи, другой рукой снял шляпку, выпуская копну волос на свободу. Зарывшись в них лицом, он вдохнул их неповторимый аромат, который снился ему ночами…
- Я тоже люблю тебя, мой Билли! До сих пор… - Жанет всхлипнула и уткнулась в пальто Би. – Прости меня! Я не должна была тогда уехать! Не должна была! Я так страдала! И страдаю до сих пор… - Жанет обнимала Билла за талию.
- Выходи за меня! – Билл оторвался от волос Жанет и заглянул к ней в глаза. На секунду в них промелькнула радость, потом боль… Вдруг они стали такими же холодными, словно чья-то рука перерубила канат, сдерживающий занавес отчуждения… В сердце Билла вонзилась одна тоненькая иголочка, иголочка предчувствия…
- Нет, Билл, нет… Я не могу… У нас нет будущего… прости… - она опустила все еще мокрые глаза.
- Нет! Не смей говорить так, слышишь? Я слишком долго искал тебя, чтобы снова потерять! – голос Билла срывался, он схватил ее за плечи встряхнул. Теперь его сердце сплошь было утыкано этими самыми иголочками, от осознания…
- Ты уже потерял меня, много раньше, чем догадывался! – Жанет снова стала чужой и холодной, она опустила руки, только что так нежно обнимающие его. – Здесь тупик, Билл! Здесь нет будущего! Оно умерло в тот день, когда я пересекла границу Франции! Нам не быть вместе, и ты прекрасно это понимаешь, да только не хочешь воспринять… - ее голос был колким, тон - повышенным.
- Не делай этого! Пожалуйста, Жанет! – Билл молил… Он хотел любить и быть любимым. Да что там! Он был любимым! Да только счастья от этого больше не становилось.
- Это была красивая история любви, Билл, но только лишь была… Мы сплели это кружево вместе, а разрезаю я его в одиночку. Прости… Я не изменю своего решения! Пожалуйста, не ищи меня, не тревожь, не заставляй убегать! Дай пожить спокойно, вырастить детей…
- Ты должна растить моих детей! – Билл понимал, что потерял ее…
- Увы… Слишком поздно… Прощай, Билл… - Жанет сделала шаг назад и помахала ему рукой, улыбаясь сквозь слезы….
Она растворилась в летающих снежинках, словно ее и не было вовсе, будто она была лишь плодом его больного воображения…
Снегопад к ночи заметно усилился, видимость ухудшилась. Билл даже не видел ее удаляющийся силуэт… Лишь безумную кутерьму веселых снежинок, ставших для него символом потери… потери всего…
Он оцепенел… на его плечах и волосах скопилось много снега, а взгляд все смотрел туда, куда скрылась его надежда, туда, где она умерла… Ему хотелось закричать, так сильно, чтобы снежинки замерли, чтобы весь мир замер и расступился, позволив ей быть с ним…
Заснеженная Статуя Свободы смотрела на одинокий темный силуэт, замерший у ледяных перил. Она стала для него свободой… Свободой от всего… Свободой… навязанной… Нежеланной, пустой и безразличной… Серой… а не черной…
Снег так и продолжал идти, засыпая безлюдную набережную пушистым белоснежным покрывалом, оставляя на черном кружеве ночи белые следы, подобно тому, как их встреча стала белым пятном его дальнейшей полупрозрачной жизни…