Дайте свет! Глава 2

… Да, везде море. Но везде разное. На первом рисунке был изображен солнечный летний день: белые гребни маленьких веселых волн, по небу бегут облака-барашки. На другом море злобное, пугающее. Высокие гребни волн, в небе едва заметно бледное пятно луны. А здесь море спокойно. Максим сразу понял, что это начало зимы. Вода, покрытая тонким ледком, небо в тяжелых снеговых тучах. Безветренно, безмолвно. Потом Максим поднял глаза и огляделся: ему на миг показалось, что он видит этот край впервые. Море, уже успокоившееся после бури, степенно лизало волнами берег, на Востоке занималась заря… У Максима просто дух перехватило от восхищения, он смотрел на мир вокруг себя и не узнавал. Его странная собеседница окунула кисть в киноварь и одним движением довершила рисунок, проведя на горизонте красную полоску.
- Светает. – Проговорила она, вытирая руки о салфетку, - мне пора.
И зашагала к спуску с утеса, уверенно ступая по камням босыми ногами. Максим так и остался стоять, словно в землю вросший, сжимая в руке альбом.
- Подожди, - крикнул он вслед девушке, - твои рисунки…
- Оставь себе, - она улыбнулась, - тебе нужнее.
- Твои кисти и краски…
- Кто-нибудь найдет, и пусть это принесет ему радость.
- Постой, - крикнул Максим, - скажи хоть, как тебя зовут.
Девушка оглянулась, не замедляя шага, рассмеялась в ответ и через секунду исчезла из вида, скрывшись за камнями…

Андрей отложил тетрадь в сторону, прикрыл глаза. Взял трубку, набрал Лиин номер. Ответа не было. Еще раз бросил взгляд на строки. Ну и почерк у нее… когда пишет для себя: все криво, косо, отличить «т» от «ш» или «к» от «н» почти невозможно, а конспекты с нее списывать – одно удовольствие. Хотя такая возможность представлялась крайне редко – записывать что-то в школе ей всегда было лень. Отрывок текста на первый взгляд мог показаться абсолютно бессмысленным, но Андрей прекрасно понимал, о чем речь. Лазурно-голубая… Первый раз он услышал эту легенду пять лет назад, когда они вместе с Лией отдыхали в лагере на море. Вечером, собираясь у костра, они часами слушали Тамару Геннадьевну, которая знала бесчисленное количество сказок, былин и преданий, среди которых была и эта – легенда о Лазурно-голубой, прелестной фее морских вод. Он тогда никак не мог взять в толк, почему у старших ребят она не вызывает ничего, кроме хохота. Лиля, конечно, немного переработала легенду, но суть осталась прежней. Андрей еще раз набрал номер, результат остался прежним. Ладно, подумал он, в школе поговорим.
Он взялся за книги и минут двадцать честно пытался погрузиться в теорию литературы, затем отложил учебники и кинул взгляд за окно. Погода стояла чудная: было тепло, дул легкий ветер. Облака нежно-розового цвета на спокойном вечернем небе. До чего же красиво, думалось ему. Невероятно, ослепительно. И хочется смотреть на это великолепие красного, желтого, зеленого и голубого вечность. Но нет, нужно отрывать взгляд от небес и учить литературу. Завтра контрольная. Но разве это не литература, не музыка, не искусство? Эта симфония цвета, феерия оттенков и полутонов, разве не это истинное искусство? Да, конечно, это лишь взвесь молекул воды, в которой отражаются и преломляются тысячи фотонов, извергнутых термодинамической реакцией, происходящей в глубинах звезды, которую люди называют Солнцем. Но стоит на это безумие волн и частиц посмотреть человеческому глазу, и оно мгновенно становится искусством. Дождевая туча, снизу подсвеченная заходящим солнцем, лениво наползала на безмолвную гладь озера, Андрею даже показалось, что он может видеть рябь на его поверхности. А разве в музыке не так, думал он. Разве нагромождение высоких и низких звуковых волн не превращается в чарующую мелодию лишь тогда, когда касается человеческого уха? И в литературе. Черные символы на белой бумаге, хранящие какие-то смутные образы, сюжеты. Разве живы они без читателя? Разве стоят они хоть чего-нибудь? А, тем более что они рядом с этим закатным великолепием? Но если страниц коснется чья-то рука, чье-то воображение оживит героев, вдохнет жизнь в уже тысячу раз прожитые, но лишь в чьих-то душах события, тогда и только тогда родится искусство. Не хуже пятой симфонии Бетховена или этого заката. Почему мы, люди, такие глупые, думал Андрей. Почему увидев великолепную картину, мы сразу лезем за фотоаппаратом, желая остановить мгновение. Остановить – значит убить его, сделать вечным, но нереальным, как засушенный цветок в книге, который можно сохранить, но нельзя почувствовать его аромат, увидеть изначальный цвет и структуру лепестков. Наверное, именно поэтому закаты и не позволяют себя фотографировать, как Храмы из фантастического романа Сергея Лукьяненко. Ни один самый современный фотоаппарат не позволит запечатлеть это во всей красе, как это видит глаз, прибор не достоин этой великой чести. Мы всегда стремимся объяснить все, распотрошить, проникнуть в самую суть, понять, как устроено чудо. Лишь для того, чтобы уткнуться носом в новое. Мы стремимся разобрать все, пишем миллионы законов, выводим из них тысячи исключений, придумываем новые науки и заучиваем основные их понятия, забыв о том, что где-то в самом начале бесконечных расчетов и размышлений написали подрывающее все слово «допустим». Мы учим теорию литературы, а при этом даже не знаем, что такое время. Андрей улыбнулся. А облакам вот все равно. Они были тут двадцать лет назад, сто, тысячу, миллион, будут еще тысячу лет спустя. Он окинул взглядом окружающий ее мир: волшебное закатное зарево, быстрые серебристые тени чаек, синий купол неба, идущих внизу людей. Все казалось каким-то новым и непривычным. Андрей прикрыл глаза, услышал далекий лай собаки, крики птиц, хлопанье их крыльев. Вдохнул воздух, почувствовал легкий запах гари и влаги. Лица коснулся уже прохладный ветер. Он открыл глаза, и почувствовала все это вместе, одной волной. Ощущения путались, ему казалось, что она чувствует цвета неба и облаков на лице, ощущает запах криков чаек, слышит гарь и влагу. Мимо него стремительно пронесся какой-то звук и умчался в голубое небо. Андрей не сразу сообразила, что это был всего лишь комар. Он отогнал мысль о том, какими словами будет ругать себя завтра на контрольной за то, что сегодня не выучил. Это было неважно. Андрей снова прикрыла глаза, не желая отпускать хрупкое чувство гармонии с собой и окружающим миром, которое посещало его так редко.


***
Лиля лежала на полу и задумчиво смотрела на подругу. Та сидела за столом, уткнувшись носом в монитор, поджав под себя одну ногу, и рьяно стучала пальцами по клавиатуре.
- Свет, может, ты все-таки ко мне лицом повернешься? – не выдержала, наконец, она.
- Сейчас-сейчас, отвечу только, - пробормотала Света, не отрываясь от своего занятия. Лия возвела глаза к небу. – Все, все, полностью в твоем распоряжении!
Девушка повернулась на крутящемся стуле. Ее лицо было усталым, нездорово бледным, под глазами залегли глубокие тени. Возможно, впечатление было обманчивым, порожденным тем, что небо за окном медленно начинало темнеть, а единственным источником света в комнате служил экран компьютера. «Нужно ей больше бывать на воздухе», - подумалось Лиле.
- Все плохо. Все очень, очень плохо. – Начала причитать Света.
- Свет, ну что плохо? – сорвалась Лия. Что «все плохо», она слышала по двадцать раз на дню, что не могло не капать на нервы. В принципе можно было и не спрашивать, она и так прекрасно знала, что если «все плохо», значит, Валера опять не позвонил… или не написал.
- Все. – Емко ответила Светка, и, не дав подруге и слова сказать, продолжила, - вот в сети же сидит. Что, так сложно ответить?
Лия ничего не сказала.
- А Фролов все треплется! – продолжала возмущаться Света, - вот, скажи мне, ему-то чего надо?
- Сказать? – Лиля резко поднялась с пола, отобрала у подруги мышь, пощелкала:
- Бла, бла, бла… о, вот! «…может, сходим в кино как-нибудь? Сейчас идет хороший фильм, Валера ходил, говорит, стоит посмотреть…», - она осеклась, но было слишком поздно.
- Может, и правда сходить, Валере понравилось… - задумчиво произнесла Светка.
- С ума-то не сходи, - бросила Лия, она уже жалела, что вообще встала. Отошла в угол комнаты, включила свет. Снова села на пол.
- Темно здесь. – Ответила она на недоуменный взгляд подруги, та лишь пожала плечами.
- Все молчит, - продолжила страдать Светка, глянув на монитор.
- Зараза. – Зевнув, сказала Лиля.
На самом деле она так, конечно, не считала, но она предпочитала просто поддержать подругу, а не заниматься глазооткрывательством на правду: что Валере все это, в общем-то, ни к чему, что он ухаживает за другой девушкой. «Ничего, Светка умная девчонка – поплачет, да и успокоится» - думала она.
- Ладно, Свет пойду я, - сказала Лия, глянув на часы.
- Пойдешь? Я думала, ты останешься…
- Извини, дружок, дел невпроворот, времени в обрез… - она подхватила сумку.
Подруги расцеловались, и Лиля покинула комнату.
Светка снова села за письменный стол, посмотрела на экран. То, что она увидела, явно не принесло ей радости – лицо девушки стало еще более мрачным. Света встала, щелкнула выключателем - комната погрузилась в полумрак -  подошла к окну, посмотрела на темнеющее небо, задернула штору, снова вернулась к столу и принялась барабанить по клавишам.