Полиглот

               

   Супруга уехала отдыхать, и Пончиков перешел на подножный корм.
   На завтрак он разогревал пиццу с грибами, на обед шла пицца с беконом, ужинал Пончиков пиццей в ассортименте.
   Когда через двадцать четыре дня вернулась обожаемая, Пончиков встретил её радостным криком: «Чао, бамбино!», и залопотал что-то на неизвестном ему ранее языке, вставляя время от времени в свой лепет знакомые слова типа «буена диа», «мучио грацио», «белла донна».
   Язык оказался итальянским с сильным южным акцентом. Так говорят жители славного города Неаполя и его окрестностей.
   Будучи человеком ума аналитического, Пончиков быстро смекнул, что к чему, но тропиться не стал. Решил проверить свою гипотезу основательно, доказать её неопровержимо.
   Двадцать дней сосисок с тушёной капустой запиваемых кружкой светлого пива дали положительный результат. Да, через двадцать дней Пончиков шпрехал зи дойч не хуже чем житель Баварии, Саксонии и Богемии вместе взятых.
   Решив продолжить эксперимент, Пончиков перешел на луковый суп, устриц спрыснутых каплей лимонного сока и лягушачьи окорочка. Результат не замедлил. Через десять дней такого меню Пончиков изъяснялся на языке Вольтера и Дюма как заядлый парижанин, завсегдатай Монмартра и Плас Пигаль.
   Всего четыре килограмма риса понадобилось Пончикову, чтобы освоить ряд языков восточных стран, а банано-кокосовая диета позволила ему всего за месяц стать крупнейшим знатоком диалектов народов Чёрного Континента.
   Так, пережевывая и глотая, глотая и пережевывая, Пончиков стремительно превращался в законченного полиглота.
   Сомнений не было. Можно было патентовать, публиковать и пожинать плоды. Густо запахло Нобелевкой.
   И надо ж случиться…
   Слаб человек.
   Слаб и грехопаден.
   Истосковавшись на экзотических деликатесах по чему-нибудь простому и грубому, как пирожок с мясом, Пончиков на бегу на улице купил именно означенный пирожок и съел его тут же, не замедляя шаг.
   Уже через три минуты, задев нечаянно плечом незнакомую даму, Пончиков вместо обязательного теперь «пардон, мадам, экскьюз ми, ху гао кусю, квага буанго», произнёс вдруг отчётливо «хрю-хрю». И ещё раз «хрю-хрю».
   Хрюкал Пончиков полтора года. Потом с трудом начал выговаривать отдельные русские слова, всё больше не цензурного свойства.
  Пончиков ел ежедневно пареную репу, редьку с хреном, щи, уху, картошку в мундире, пил вёдрами квас и медовуху, но родная речь возвращалась к нему с натугой, а все прочие языки и наречия исчезли и вовсе напрочь.
   Пончиков грустил, хрустел капустными кочерыжками и огурцами, и один вопрос вопросов занимал его пытливый ум: «Господа! А с чем у нас пирожки с мясом?!»