Глава 14. Софья

                Глава 14.


                Обычно, во всех уездах, и волосных городах в большинстве домов той эпохи, первый этаж занимали слуги. А второй этаж и мансарду, занимали господа.
На мансарду обычно селили приезжавших гостей, или делали там какую либо мастерскую, для личного занятия хозяина, или хозяйки. И в этом доме было тоже, самое.
Волосной старшина занимал весь второй этаж дома и мансарду. Где в свободное от работы время занимался пошивом модной одежды, парадных и карнавальных мундиров.
Получив письмо из хутора от Бориса Федоровича. Где говорилось о нападении бандитов на Софью Павловну. И что по счастливой случайности ей не причинили вреда.
А один из бандитов был вначале ранен, затем убит подельником, что бы уйти от преследования, скрыть следы.  На другом листе бумаги было краткое описание внешности скрывающегося  второго бандита.
Волосной старшина, прочитав письмо, сразу передал второй лист с описанием внешности бандита в жандармерию. Догадавшись, чья эта затея и кому могла мешать Софья Павловна. Сильно разгневался. И что бы как - то успокоить себя, поднялся наверх в мастерскую. И стал пришивать, к поясу мундира бронзовые кольца для крепления к ним ножны для сабли. Пришив их, он надел на себя пояс, и пристегнул ножны вместе с саблей.
На рукояти сабли блестели серебряные украшения в виде извивающейся змеи. С открытой пастью, и высунутым из пасти раздвоенным языком. Глаз у змеи горел маленьким голубым бриллиантом.  С улицы послышался стук колес о выложенный дорожный камень.  Шум прекратился возле дома. Александр Федорович подошел к окну посмотреть.
Возле дома, остановилась почтовая карета. Немного погодя, из нее вышла княжна. - Зачем она пожаловала? - удивился он. - Вот не было печали, да черти накачали. Как бы мне хотелось разрубить её на куски, - Александр Федорович,  крепко зажал в руке рукоять сабли. Придерживая ножны левой рукой, выхватил из ножен саблю. И с размаха нанес один за другим удар, на представленного противника. Сабля со свистом рассекала воздух. Он вставил саблю в ножны  - отстегнув - бросил на диван. Посмотрел на свои руки. -  Нет, если я это сделаю, то стану таким же грязным, как и она. Может не совсем таким - почище - но все-таки сильно измажусь. Да и что убить, рас и нет.  А вот высечь, дело. Было бы, пожалуй, умней и справедливей. Плохо, что казаки баб не секут. Придется подыскать, кого ни будь из южных национальностей. Там они здорово наказывают женщин за провинности. Конечно, не так это просто высечь княжну.  Но, возможно, потихоньку. 
И все же интересно, зачем она пожаловала? Рассчитывать на снисхождение.
Если хочешь узнать ответ, то не показывай виду, что осведомлен о ее проделках, - сказал себе старшина. - Надо, что бы ни одна морщинка не один мускул не дернулся на лице. Вести себя как можно свободней. Тогда она может раскрыться - эта хитрая бестия. 
А если поймет, что я все знаю, она закроется, и станет заметать следы. Ну, что же, встретим, гостью!
Александр Федорович начал спускаться по лестнице и услышал голос слуги, - ваше величество! К вам женщина, барыня Татьяна Ивановна, просит принять. Впустить прикажите? 
Александр Федорович посмотрел на себя и понял, что одет не в той одежде.
- Хорошо, впусти ее Иван Павлович  и сопроводи в гостиную. Угости сладостями, напои чаем. Я приведу себя в порядок и скоро буду.
- Что я сегодня такой растерянный? Надо снять с себя эти тряпки. Освежить лицо холодной водой. Одеть мундир построже. Саблю все же я одевать не стану - от греха.
Вскоре послышался шум колес. Александр Федорович посмотрел в окно. От дома отъезжала почтовая карета.

               
                *

Иван спустился вниз и открыл дверь,- извольте войти, барыня. - Я только дам распоряжение кучеру, и вернусь. Княжна подошла к кучеру и наказала приехать за ней через час, и вошла в дом.
- Позвольте, я провожу вас. Идите за мной, - сказал слуга в форменной одежде.
Княжна поднималась следом, по скрипящим порошкам лестницы, на второй этаж, где располагались апартаменты старшины.  Слуга открыл перед ней дверь в гостиную, пропустив её вперед, вошел следом за ней.  В гостиной стояла тишина, как и во всем доме. Только у окна висела клетка с попугаем. Он невнятно стал говорить, - здравствуй, здравствуй, ух - ты, ух - ты. 
- Присаживайтесь барыня, хотите на диванчик, а хотите в кресло поближе к окну. Где вам будет удобнее. Угощайтесь, берите пряники, кренделя. Сейчас я поставлю самовар и напою вас чаем. Его величество Александр Федорович  скоро будет. Они не ожидали вашего приезда, они у себя в мастерской.
Дворовый слуга откланялся и вышел. Затем снова вошел. - Уборная внизу модам, - сказал он, вновь поклонился и вышел.
- Нечего себе? Его величество! Меня княжну так не называют, все барыня, да барыня. Как будто царь, какой. Ну, что же будем угощаться, посмотрим, чем он дышит, этот дубина, «царек». Главное притвориться дурочкой, и не подавать вида. Спокойствие и только спокойствие. И как бы в шутку предложить ему денег, для начало червонцев сто.
Если не подаст вида, значит мало, надо добавить. Лишь бы уладить и тысячу отдашь. Но больше тысячи не могу. Далее последует полное разорение. А пряники у него хороши.
- Ух - ты, ух - ты, - проговорил попугай.
Вот, чертова птица, мысли, что ли читает, - проговорила княжна.
На лестнице через неплотно закрытую дверь послышался скрип порожек.
Княжна вздрогнула. Дверь открылась, и на пороге появился дворовый слуга, держа в руке поднос. Одной рукой, он ловко придвинул к княжне маленький столик и переставил на него с подноса принесенный им чай в серебряном  чайнике и чайные серебряные приборы.
Горшочек с вареньем и мелко наколотый сахар, в серебряной чаше и несколько салфеток.
Аккуратно наполнил чашку чаем. Взял поднос и, откланявшись, удалился.
Снова заговорил попугай, - здравствуй, ух - ты.
Княжна взяла кусочек сахара  и стала пить чай. Выпив чашку, она налила себе еще, - хоть чая напьюсь досыта за сто червонцев, - подумала она и тихонько засмеялась.
Открылась дверь. В гостиную вошел Александр Федорович. - О, о, Татьяна Ивановна!  Здравствуйте дорогая!
Княжна вздрогнула от неожиданности. Опустила на стол чашку с недопитым чаем, встала с кресла, и пошла навстречу старшине. Сделала маленький реверанс и подала руку.
Александр Федорович взял ее руку и поднес к своим губам, поцеловал.
- Признаюсь, не ожидал вашего приезда. Какими судьбами?
- Да так, вздумала проведать старого знакомого.
- Как ваше драгоценное здоровье? Дом, хозяйство, семья. Чем занимается ваш сын? Давно ли были в Питере?
- Спасибо, слава богу, все здоровы и счастливы, - ответила княжна, - наслышана о вас Александр Федорович. Можно, наверное, поздравить?
Старшина взял княжну под руку подвел к дивану. - Рановато, милая Татьяна Ивановна. Присаживайтесь.
- Народец наполнен слухами о вашей помолвке, - сказала княжна, присаживаясь на диван.
- Что надо человеку вроде меня? Маленький кусочек счастья, только и всего, - ответил старшина, присаживаясь на другой край дивана. Какое-то время они молчали, взглядом изучая друг друга.
- Вас, что-то привело ко мне? Или так из собственного любопытства?
- Да, конечно. И то и другое. Ведь Софья Павловна мне не чужая. Я много вложила труда и сил в ее воспитание. Она мне словно дочь. Вы же, по-видимому, знаете, ее родителей сослали куда-то. Не то на выселки, не то на каторгу?
- Я что-то слышал об этом.  Вы хотите подтвердить слухи, что девочка  из дворянского рода? Признаюсь, мне в это не верится. Не знал - не знал. Мне всегда думалась, что она ваша крепостная. Только положительная, трудолюбивая, и хорошо воспитанная.
- Ну, так ведь. Крепостной она стала без родителей. Кто не может себя содержать, тот и становиться крепостным. Работает на другого,  таков порядок.
- Порядок-то порядок. Только этот порядок должен распространяться на взрослых, а не на детей, и не на подростков. На тех людей, которые не желают самостоятельно содержать себя. Больше на лодырей. Те люди и должны быть крепостными, самостоятельно избрав себе этот путь.
- Вы рассуждаете как вольнодумец. Может вы и правы, но мы к этому пока еще не пришли.
- Эти рассуждения не мои, они взяты ещё с Языческих порядков.
- А я подумала, что вы суфлируете слова нашего батюшки.
- Так я и поставлен сюда, что бы присматривать, как соблюдаются законы царские.  А за что осудили ее радетелей? Татьяна Ивановна.
- Не могу точно знать. Говорили, что они не верили в бога, не ходили в церковь. Помогали крестьянам. Боролись за их раскрепощение, за равноправие перед законом божьим. Вот и поплатились за это.  Времена меняются Александр Федорович. Сейчас бы их может, и не осудили вовсе, потому, как сам батюшка вольнодумно высказывается. 
- А за девочкой попросили присмотреть, - сказал старшина. - А вы ее в крепостные определили. Боялись, наверное – что накажут вас, именьице отберет.
Вас, это привело ко мне? Не стесняйтесь, говорите.
- Нет, нет, что вы. С имением у нас все в порядке, все на законных основаниях. Хотя в те времена могли попасть в немилость государеву.
- Сейчас я прикажу накрыть стол, и мы с вами отужинаем.
Александр Федорович, взял колокольчик и позвонил. - А как же бабушка Софьи? Как она стала крепостной? Ее, что тоже обвинили в вольнодумстве?
- Да. В содействии бунтовщикам, но весомых улик не нашли, ссылать не стали. Она писала царю, ходила в церковь, молилась. Но отстоять свою дочь не смогла, только лишилась имения, и права наследования.
- Если можно так выразиться:  «раздели и послали по миру, за неуважение благодетеля, или Бога?»
- Ну, зачем вы так Александр Федорович. Мы дали ей кров. Построили домик, была у нее и земелька. А работать она у нас конечно работала. Ведь поймите меня правильно, человеку нельзя без работы. Мы все работаем, и я. И Вы. Она не когда не жаловалась, что тяжело.
Открылась дверь,  вошел Иван, вытянулся по стойке смирно, - слушаю вас ваше высокоблагородие!
- Накрой нам дорогой, стол. Да чего-нибудь вкусненького поставь.
- Чего прикажите, ваше величество?
- Из фруктов чего ни будь южных, икорки, рыбки. И попроси Полину помочь тебе.
- Позвольте спросить, какой икорки, щучьей или стерляжий?
- Стерляжий, конечно братец мой.
Иван что-то хотел возразить, затем передумал и отрапортовал, - слушаюсь ваше величество. - И вытянулся по стойке смирно, затем поклонился и вышел.
- А могли же Софьиных родителей оклеветать? - спросил старшина у княжны.
- Могли, почему не могли. Я вам уже говорила: «Они не ходили в церковь и не молились. Говорили, - если Бог был бы, такого безобразия на земле не было. Один творит, трудится. А живет за счет его творений, другой - бесится от жиру, и потешается над теми, кто трудиться. Такого недолжно быть». Вот их высказывания. Многие стали задумываться, над их словами, помещики и крестьяне. Это явное подстрекательство на бунт, так и было расценено церковью. А посещали бы церковь, молились бы богу, их бы не осудили.  А то хотели создать на усадьбе равноправие, меж церковью, можно сказать - богом, барином и  крепостным.
- Это хорошо, что вы мне столько рассказали про Софью Павловну и ее бабушку. У ее родителей, Головины, фамилия, или родословная?
- Она взяла такую фамилию, при оформлении ей вольной.
- Неужели вы не знаете как настоящая фамилия Софьи Павловны? Татьяна Ивановна. На вас это непохоже.
- По фамилии, ее ни разу никто не называл. И была ли у нее фамилия!? Не могу знать,  но я уточню у управляющего. У него должны сохраниться записи. А где вы видели, что бы у крепостных были фамилии? И  воспитывали мы ее как прислугу служанку, а не как госпожу. Мы же не знали, что она выйдет за вас, а то бы дали ей другое воспитание.
- Это хорошо, что Софья Павловна получила хорошее воспитание прислуги. Если она выйдет за меня, будет, кому ухаживать за мной на старости лет. Только не рассказ о Софьиной семье, привел вас ко мне?
- Вы правы, конечно, нет. Мне тяжело говорить обетом, но я скажу. Мой приемный сын Леонид, он поступил подло. Я хочу, что бы вы знали, я заплачу, сколько вы пожелаете, - сто, двести, триста, а хотите пятьсот червонцев. Лишь бы о его поступке никто не знал.  Вы же понимаете, это может испортить ему карьеру. Может дойти до императора.  Я дам хорошее приданое Софье. Я вам не предлагаю взятку, вы извольте понять меня правильно, как мать. Может я, с Софьей поступила плохо.  Но мне все-таки хочется, если суждено быть нашему ребенку. Что бы он рос  и жил безбедно, не пошел по миру. Поэтому те деньги, которые я предлагаю вам,  должны послужить не вам, а моему внуку или внучке.
- Уж, что-что, а это я вам могу обещать. Хотя мне думается, что я смогу обеспечить ему положение в обществе сам.
- А все же мои деньги граф,  не будут лишними. И я хочу быть на свадьбе, посаженной матерью. И хочу, что бы сватали с моей усадьбы. Что же вы меня перед людьми позорите, Александр Федорович. 
На глазах у княжны налились слезы. Она глубоко вздохнула и опустила голову.
Двери открылись, и на пороге появился слуга, держа в руках серебряный поднос. За ним следом вошла женщина, прислуга. Она тоже держала поднос. Они прошли в гостиную к столу и составили содержимое подноса на стол.
Достали из стоящего неподалеку шкафа столовые приборы, салфетки. Разложили их на столе и удалились.
- Давайте, Татьяна Ивановна присаживайтесь за стол. Отужинаем с вами. И будем разговаривать далее.
Попугай вновь заговорил, - ух - ты, ух - ты, здравствуй.
- Здравствуй, здравствуй, - передразнил его хозяин, погрозив ему пальцем.
- Ух - ты, какой.
Старшина поставил стул для княжны в торец стола, а сам присел, напротив, по другую сторону.


Обеденный стол довольно широкий и длинный, дотянуться друг до друга не было возможности. Зато была возможность, хорошо рассмотреть друг друга.
В комнату снова вошли слуги с подносами в руках. Поставили их в буфет и стали ухаживать за господами. Ужинать закончили.
- Давненько меня так не угощали, спасибо вам, - поблагодарила хозяина за угощение, княжна.
- Да, что вы! На моем месте каждый уважающий себя мужчина поступил бы также. Прежде чем продолжить наш разговор. Я вам кое, что хотел бы показать.
Пройдемте в кабинет.
Александр Федорович открыл перед княжной дверь. И плотно закрыл её, за собой. - Присаживайтесь, - он указал ей на кресло, стоявшее возле окна, а сам прошел за стол. Немного порывшись, он достал бумагу и протянул княжне. - Я вас прошу, прочтите!
Княжна с неохотой взяла бумагу. - Что это?
- Читайте, это письмо, присланное мне сегодня с хутора.
У княжны, перед глазами всплыл образ  жандармерии и выезжавшего из ворот  верхового жандарма. Княжна углубилась в чтение. Розовой румянец выступивший, после вкусного ужина, стал пропадать. Лицо стало бледным. - А какое ко мне это имеет отношение? Мало ли, кто может напасть на Софью Павловну. У нее одна лошадь, целое состояние.
- Да. Может вы и правы. Только видите, сватать от вас небезопасно. Я не могу рисковать своим счастьем. А посаженной матерью, пожалуйста - если хотите, будьте.
- Спасибо, что хоть в этом вы мне не отказали.
- О чем вы говорите, Татьяна Ивановна, разве я похож на того человека, который мог бы вам в этом отказать?! Ведь вы столько сделали для моей невесты Софье Павловне. Особенно за последнее время. А сколько еще сделаете, кто знает? А на счет денег я с вами согласен, в наше время чтобы получить хорошее образование и положение в обществе. Ума не надо, а денег, надо много.
- Я готова удвоить сумму?
- Вы, остановитесь. Прекратите свою затею?!
- Постараюсь.
- Так, уж извольте, постарайтесь!
Раздался стук в дверь. - Да, входи.
В кабинет вошел Иван, - Ваше величество, за госпожой прислана карета.
- Хорошо Иван Павлович, пойди, скажи, что госпожа скоро будет.
- Слушаюсь, Иван поклонился и вышел, прикрыв за собою дверь.
- А, что вы мне скажите по поводу моего сына - Александр Федорович? Я же сказала уже, что удвою сумму. Это же огромное состояние. Ради него я готова разориться!
- Ну, зачем же  разоряться! Обетом мы с вами поговорим позже. Все будет зависеть от вас. Думаю, что договоримся, если Софья Павловна будет жива и в полном здравии.
Старшина встал из-за стола и открыл дверь, - прошу вас княжна.
Татьяна Ивановна встала с кресла, открыла висевшую на плече бархатную синюю сумочку и вытащила кошелек из бархата такого же цвета. - Возьмите здесь сто червонцев - это часть моего приданного. Остальное потом.
- Что же. Если это часть приданного, то можно взять, - граф взял бархатный кошелек, наполненный монетами, потряс его  и бросил на стол, - заберите княжна, ненужно этого делать, для этого сейчас не место и не время.
- Что вы граф?!
- Неужели я вам недоходчиво объяснил? 
Княжна взяла кошелек со стола и вышла из кабинета,  прошла гостиную и остановилась у двери. Повернулась, сделала небольшой реверанс. - Простите меня  граф!
Слуга открыл перед ней дверь. Княжна вышла. Иван пошел следом за ней.


 
Александр Федорович подошел к окну в гостиной.  Там в дали, за горизонт уходил Бело-бог, крася небо багровым цветом.  - Завтра будет жаркий день. Врет все - таки княжна, что Софью воспитывала за бесплатно. Родители Софьи наверняка отстегнули ей хорошенькую сумму.
Иван подошел и встал рядом. - Вы правы Александр Федорович.
- Насчет чего Иван Павлович. Насчет погоды?
- Насчет погоды тоже.  Я интересовался родителями Софьи. Они были довольно состоятельными людьми. А её бабушка дружила с царской семьей, Александром первым.  Вы, наверное, слышали разговор, про батюшку Александра. Как он, сбежал с престола.  А после якобы смерти Александра, взялись за них.
- Наслышан. Якобы, батюшка, за себя, своего двойника из казаков, со своей охраны в гроб положил? Который умер от чахотки, а сам, назвал себя Федором, и в бега по России. Скорее, это просто сплетня. А если даже, предположить, что это так. Он эмитировал смерть в двадцать шестом. А родителей Софьи осудили в  сороковых годах. Что-то здесь нелады, не сходится.
- Так говорят, он до этого времени и скрывался в наших местах. Вроде до тридцать шестого.  Вроде как обвенчался  на родственницы похороненного за место себя умершего казака. И дети от него остались. Они и дружил с родителями Софьи семьями. А, он родителей Софьи знал еще при царствовании. А они это скрывали.
- Все ровно не сходится. Их осудили позже.
- Так и осудили в большей части по тому, что бабушка Софьи  рассказала Федору  «Александру», что при дворе знают, где он находиться. И посмеиваются над его поступками.  В народе пошли сплетни, якобы на усадьбе царь живет.  Поэтому он и уехал из наших мест навсегда. Когда приехал его родственник, племянник, что ли. А дяди и след простыл.  Он конечно разгневался. Допросили его жену. Хотели забрать ребятишек его, но их попрятали, не отдали. Женщину высекли и отпустили. Затем, конечно же,  втихомолку, допросили тех, с кем он дружил. А с церкви передали письмо, донос. Что мол, они баламутят народ, учат крестьян грамоте, в церковь не ходят. Родителей ее забрали вроде как в Питер. Там осудили. Были сбережения у бабушки, Евдокии Петровне, и что бы откупиться, она их потратила. Но, это мало что изменило. Имение вот скорее и все, что удалось спасти.
-  Как же так, может быть, ведь Софья Павловна Головина, а не Лотарева. Что-то здесь напутано в твоём рассказе, Иван Павлович.
- Так ведь рассказы, а не исторические данные. Возможно, кто-то чего-то приврал. А имение может быть и не это вовсе, а другое. Факт остается в том, что денежки были уплачены.
- К этому разговору мы еще с вами Иван Павлович вернемся. Хотелось бы узнать по подробней, хотя времени ушло много, цари поменялись, кто знает, где правда. А назад время не воротишь. Говорят, есть такая энциклопедия,  «книга света». Не слышал?
Из нее можно узнать все подробности прошедшего. Даже можно говорят, и в будущее заглянуть.  Только пользоваться ей никто из христиан не умет.
- Неужели и попам она недоступна?
- Интересовался я, говорят, слышали, а доступности к ней не имеем.
- А может, это все кто-то выдумал?
- Не думаю, наука ведь нам открывается потихоньку.
- Тогда выходит нам Бог не доверяет. И испытывают недоверие у Бога и попы?
- Выходит так. Я слышал, что подвластна эта книга только языческому народу.
- А у нас, что таких, во всей России не осталась.  Всех извели ваше благородие?
- Может где и есть, Бог один знает.
- Как же так, нужных людей не сберегли?
- Бывает так зачастую. Нужные они умные, а умные Иван Павлович, никому не нужны.   Как проводили гостью?
- Все как полагается. Только зря мы ее кормили фруктами южными, да икоркой стерляжий. Не стоила она этого. Картошку ей в мундирах да квасу закисшего и то жалко.
- Да, хватит тебе жаться.
- Все, это Александр Федорович денег хороших стоит. Не змею, угощать куплено, а для дела.
- Может вы и правы Иван Павлович. Арестовать бы ее, да в кутузку.
- Насчет кутузки не знаю, это дело ваше. А вот кормить бы ее, не надо.
- Не убудет, Иван Павлович.
- Не убудет, может и не убудет, только поехала она, не на постоялый двор.
- И куда же, по-твоему, ее понесло?
- В яр.  Александр Федорович, в яр, что за околицей. Гулять, ее понесло. С икорки стерляжий.
- С чего вы взяли?
- С того. Я выпроводил ее, за дверь. Стал дверь закрывать, натянул, а дверь не закрывается, чуть прикрылась и все. Под пятку двери попал камушек. Это бывало у меня с дверью не раз.  Думаю, постою подержу дверь, а как уедет, смету и поплотней закрою. А то подумает, что за ней подглядываю.  И стою, жду. А извозчик спрашивает, - куда вести?
- В яр, - она отвечает, - что на околице.
- Может тебе, послышалось? Иван Павлович.
- Я, сначала тоже так подумал. Но когда отъехала карета, я открыл дверь, и понаблюдал за ней.  Если она поехала бы на постоялый двор, то карета не повернула бы. А поехала прямо. Они всегда так ездят, извозчики. С одной стороны въезжают на нашу улицу, и не разворачиваются, выезжают с другой стороны, через проулок к постоялому двору.
- Ты хочешь сказать по кругу.
- Да. Но они развернулись и поехали назад. Я смотрю дальше, куда поедут. А они свернули направо, а не налево. А там одна дорога, в яр. На выезде с города, какой.
Неплохо бы проследить, - думал я. Только как? Городок маленький, все друг друга знают.
Александр Федорович, задумался на какое-то время, затем сказал, - правильно думаешь проследить надо.
- Может мне Володьку послать – дворового, с соседнего дома.
- Ненужно, Иван Павлович. А то, как бы ни было хуже, можно кого ни будь испугать.  А вот посидеть завтра с утра, в яре, надо. Завтра, все в яре, будут обсуждать сегодняшний вечер.  Расспрашивать никого не нужно, просто надо прислушаться к разговору постоянных клиентов. Посидеть денек, а можно и вечерок. Девок снять поразговорчивей. Угостить хорошо.
- Александр Федорович это сколько денег надо? За день и вечер, много можно просидеть. А с девками, спать, кто будет?
Граф улыбнулся.
- Для такого дела я дам денег. Только ты пойдешь сам. Можешь взять за компанию соседа. Скажешь ему, праздник у меня, барин денег дал, приврешь, чего ни будь, - именины, мол, у меня. А с девками можете и не спать. Скажете им, - просидели, дорогие свое время, винцо пропили, теперь некогда нам с вами, дома ждут. Только обязательно заплати им. А то растреплют всем. Да скажи им на прощание,- будете должны.
- Хорошо, хорошо я все понял. Постараюсь проделать все так, как сказали. 
Я сейчас пойду, предупрежу соседа Володьку, что бы он подготовился и с утра, был начеку.
- Ступайте Иван Павлович.



Иван вышел, спустился по лестнице, к двери, выходившей во двор. Отодвинул деревянный засов, открыл дверь и вышел на дворовый участок, огороженный высоким деревянным забором - частоколом. За соседним забором, слышан стук топора. Он подошел к забору, осмотрел его и, найдя щель промеж стоявшими  вплотную бревнами, внимательно стал всматриваться в соседний  двор,  ища глазами Володьку.
Володька сидел на пенечке и колол дрова для самовара.
- Володька! - окликнул Иван.
Владимир отложил топор в сторону обернулся, ища глазами зовущего. Но никого не увидел, перекрестился. - Почудилось что ли, - сказал он и снова взял топор и начал колоть дрова.
- Володька! - снова крикнул  Иван. - Пойди сюда.
Владимир снова отложил топор в сторону. - Иван, это ты? Где ты?
- Ты что ослеп? Сейчас я возьму хворостину, смотри лучше.
Иван поднял валявшуюся рядом сухую ветку и высунул ее в щель. - Теперь видишь?
- Теперь вижу, сказал он и подошел к забору. - Чего тебе?
- Нечего мне не надо. Погулять хочешь? 
- На халяву? Кто же не хочет. А своих нет.
- У меня завтра именины, барин денег дает, пойдешь со мной в яр.
- Вон, каков у тебя барин, денег дает прогулять на именины, а у маго куска хлеба не выпросишь. Как, что так высеку, да выпорю. Кроме кнута ничего не дает. А погулять, что же не сходить, если приглашаешь.
- Тогда оденься поприличней, сапоги начисть.
- Рубаха у меня есть новая, а вот сапог, нет вовсе, - сказал Митька с грустью в голосе.
- Что вообще, что ли нет? Или врешь?
- А откуда им взяться? Тебе хорошо говорить, твой барин справу тебе военную дает и сапоги. А мои господа на службе не состоят. Дают мне только при нужде, куда поехать в распутицу. А потом отбирают и прячут.
- А ты попроси у господ, небось, на день дадут, а то в лаптях, в яр, идти как - то неудобно. Все равно отпрашиваться.
- Ладно, спрошу, только врят, дадут.
- Ты только заранее мне скажи, если не дадут, я дам тебе свои старые. Только боюсь, маловаты, будут тебе.
- Денек можно и потерпеть, лишь бы налезли. А когда пойдем?
- Как управимся, накормим господ. Бело-бог встанет, поднимется на небеса, и пойдем.
- Я пойду Иван проситься. Я тебе скажу.
Владимир ушел. Иван постоял немного, во дворе размышляя, и вернулся в дом. Поднялся на второй этаж к своему барину.


- Как согласился погулять с тобой, сосед, как его там Володька или Владимир Владимирович?
- Все Володькой его зовут. Согласился, кто же от халявы откажется. Только дело тут не в нем. Отпустят ли его господа, и дадут ли ему сапоги? Своих сапог у него нет, а в лаптях идти нехорошо.
- Правильно рассудил Иван Павлович. В лаптях идти нехорошо в такое заведение, не одна девка не подойдет. Дай ему свои, что ли? А ты одень мои?
- Я и говорю ему, - попроси у своих господ, если не дадут, то дам свои старые. Они хоть с дыркой в боку на пятке. Так, сухо ведь, ничего страшного. Только боюсь, они ему будут маловаты.  Я так и сказал ему, предупредил. А он говорит, - лишь бы налезли, потерплю.


К вечеру зазвонил колокольчик. Иван подошел к двери, открыл. У двери стоял Владимир.  - Еле уговорил, Иван, - подолгу, на коленях стаял, и сапоги обещали дать. 
- Что же им сапог жалко, все равно ведь на тебя пошиты.
- Говорят, пропьешь еще по пьяни. А я объяснил, что будем с тобою в месте, и с твоим барином. Тогда только согласились.  Я  забежал сказать, а как с утра освобожусь, я прибегу.