Честь офицера

Сюжет основан на реальных событиях.

Утро Алексея Ивановича Логинова, капитана запаса, начиналось как обычно. Он стоял около умывальника и чистил зубы, поглядывая на себя в зеркало.
 
- Ну и рожа, - отметил он про себя, оценив надутые мешки под глазами и тянущиеся вдоль правой щеки следы от подушки. Начальство требовало от него, чтобы он выглядел опрятно и… как же сказал этот новый менеджер, приезжал вот недавно, пацан безусый, д-и-стр-и-б-у-т-ив-но, кажется так.

Он попытался ещё раз по слогам повторить это слово с зубной щёткой во рту, получилось смешно, Логинов ухмыльнулся в усы.

- Алёш, щи стынут!

- Иду! Сейчас только побреюсь!

Сегодня всю ночь Капитану запаса снились кошмары, опять то же самое, огненное марево, наседающее на окопы, разбросанные части тел и крики раненных, свист снарядов, назойливый стрекот Калашниковых. Он прошёл через весь Афган и ещё в Чечне повоевать успел, теперь прошлое не давало ему покоя.
 
А иногда бывало, ему снился один и тот же сон, самый страшный из всех. Как будто он сидит на дне окопа, и ждёт наступления, по рации поступило сообщение – «Сильная группировка Душманов обнаружена неподалёку, стоять насмерть, высоту не терять!». И он понимает, что бой будет жарким, и что, может быть, сегодня они не досчитаются половины, и что в этой половине может оказаться и он. Он выглядывает из-за края окопа и уже начинает различать вдалеке двигающиеся серые фигуры с кучей тряпья на телах и голове. Скоро они будут в области огня русских и тогда они зададут им жару! Как вдруг на краю окопа, где почти никого нет, он видит ребёнка, девочку, которая сидит и чертит что-то палочкой на песке, но никто её не замечает. Логинов понимает, что времени очень мало, и он бежит, чтобы спасти её, но воздух превращается в вязкий кисель и он еле движется, хотя прилагает к этому нечеловеческие усилия. Начинается стрельба, вокруг шумят взрывы, а он только на пол дороги к ней, он скользит в тяжёлом воздухе, пытаясь дотянуться до неё. Но как только он её касается, всё вокруг останавливается, время замирает, он различает пули зависшие в воздухе, одна из них злобно смотрит ему в грудь. Девочка поворачивает к нему лицо, смотрит на него, закусив губу, а потом опять начинает что-то рисовать палочкой на взрытом песке.

- Что ты рисуешь? Что это за палочки?

- Это? Это люди, вот смотри, сейчас я зачеркну одну, и человека не станет. Хочешь, я тебя тоже заберу?

Всё внезапно тает в кроваво красном тумане, и он просыпается.
Этот сон снился ему и сегодняшней ночью, поэтому у него такой ужасный вид. «Лишь бы жена не заметила», - подумал он про себя.

На столе дымились домашние щи, на дне которых плавали две половинки яйца.
- Лёш?

Он вопросительно вскинул глаза на Надю.

- А ты сегодня ночью опять зубами скрипел.

«Так и знал, не могла не заметить», - с досадой отметил он.

- Бывает, сама понимаешь.

- Ах, господи, сколько же времени прошло.

Бывают и такие раны, которые заживают десятилетиями, а есть, которые вообще не заживают.
За стол сел Ваня, названный так в честь дедушки, героя советского союза. Это у них было семейное, кто-нибудь из предков Логинова обязательно  участвовал в какой-нибудь войне. Вот только сын пошёл по другой стезе, учился в институте на экономиста. А это и к лучшему, пусть ему неведом будет весь этот кошмар, который пережил его отец. Пусть молодые растут и радуются мирному времени, ведь именно для этого он и его предки сражались в войнах, нуждались, страдали. Всё для того, чтобы потом был мир, чтобы дети смеялись.
 
- Ну как учёба, экономист?

Ваня недовольно зевнул и сел за стол, опустив ложку в щи.

- Как всегда пап, нормально.

- Вот ты мне скажи, что это за профессия такая, экономист?

- Ну как это объяснить, нас деньги зарабатывать учат. 

- Это понятно, а вот вообще, какая польза государству и обществу от того, что ты экономистом будешь?

- Ну как это какая? Мам, отрежь хлеба! Очень даже прямая, мы же будем страну обустраивать, благоденствие разводить.

- Интересно.

- Ещё как, пап, очень интересно.

- Слушай, я вот никак в толк не возьму, почему мы до сих пор не благоденствуем, вроде пашем и пашем без продыху.

- Понимаешь, у нас система труда неэффективная.
Логинов даже есть перестал.

- Постой, постой, это как же так?

- Работать не умеем мы пап, работать. Вот американцы недавно приезжали к нам, пивзавод ставить. Так вот, за первые несколько месяцев им пришлось уволить половину персонала по причине беспробудного пьянства и невыполнения рабочего графика. Так что им пришлось остальную половину у себя выписывать. А им это не выгодно, свои-то больше берут. А делать нечего, кадров, которые могли бы нормально работать, нет. И это здесь, в Подмосковье, понимаю бы ещё в какой-нибудь там провинции.

А мы на том заводе практику проходили. И знаешь, как американцы пахать умеют, ужас, только шум стоит!

- Так у них, небось, и зарплата больше, вот они и пашут!

- Да нет, не в этом дело, у них просто отношение к работе другое, сам процесс иначе поставлен.

- Всё-то ты не то учишь.

- А что? – Ваня удивлённо посмотрел на отца, даже ложку обратно в суп опустил.
- Да нет, ничего, ничего, это я так, вслух размышляю.

«Да, они нынче не то, что мы, - подумал про себя Логинов. –  У них всё иначе. Кто успел, тот и схватил, жизнь нынче такая пошла. Может быть, американцы потому и лучше работают, что у них это с молоком матери - Держи! Хватай?!»
Надя, завязывала ему галстук.

- Ты, Лёш с начальством будь посмирней, а то опять премии лишат.
- Надь, ты ж меня знаешь.

Она тяжело вздохнула, и, улыбнувшись, поправила завязанный галстук.

- Да, знаю.

- Как дочка?

- Спит дочка.

- Наверное, опять всю ночь за компьютером просидела, - вклинился зевающий Ваня.

- И что она там делает? Учится что ль?

- Ага, учится, в Интернете сидит.

- Что им там в Интернете мёдом помазано что ли? Ну да ладно, буду вечером.

В лифте опять кто-то лужу наделал. Логинов слышал, что один умный мужик в книжке написал, что с этим нужно бороться специальными табличками, которые нужно вешать в лифтах и писать на них: «Тот, кто в лифте ссать горазд, настоящий педераст!». Надо будет Ваньку попросить пусть у себя в институте на принтере распечатает, может и вправду подействует.

До работы было недалеко, всего-то перейти две дороги и сто метров вдоль сквера. Поэтому Логинов всегда выходил из дому очень поздно, чтобы появляться на работе в притык, а зачем время лишнее тратить и так редко с семьёй видишься. Он работал начальником охраны в супермаркете. Место конечно не завидное, но всё-таки хоть что-то, как говорят люди: «мал золотник, да дорог». Ему в мафию предлагали идти рэкетиром, но он отказался. Опять людей убивать, да ещё и своих, нет с него достаточно, навоевался. Да и позорно это, отбирать у тех, кто честным кровью и потом заработал себе на жизнь.
   
Каждому человеку Бог отмерил одинаковое количество совести, а вот что потом человек с нею сделает – это уже его личное дело, кто пропьёт, кто продаст, а кто, может, и сохранит.

Капитан запаса относился к тем людям, которым удалось сохранить тот заряд совести, который был в него вложен при рождении, потому не умел юлить, не умел кланяться, говорил правду и всегда в лицо. Наверное, потому и сидел до сих пор в своём супермаркете и получал грошовую зарплату, которой еле хватало, чтобы свести концы с концами. Но ничего скоро сын выучится, пойдёт работать, и верной опорой станет. Логинов понимал, что ему работать осталось не так уж много, пора было подумать о худо-бедно обеспеченной старости.
Вдруг Алексей Иванович  заметил на перекрестке старушку с палкой и авоськой в руках, она, скорее всего, плохо видела и не могла понять, когда красный свет, а когда зелёный и стояла в растерянности и смущении, самой попросить перевести через дорогу было немного стыдно. Люди же проходили мимо, и никто не обращал внимания. «Эх, опоздаю», - пронеслось у него в голове. Он быстрым шагом направился к старушке.

- Помочь, мать?

- Эх, милок, помоги.

Он взял старушку под руку и, дождавшись зелёного, повёл её через дорогу. Старушка шла очень медленно, сильно опираясь на палку и на руку офицера.

- Совсем тебя ноги не держат, бабушка.

-  А то как же сынок, ведь весь день хожу бутылки собираю, а с утра во рту и крошки не было.

Логинов нахмурился, полез в карман за деньгами. Да старушка давай отворачиваться и руками на него махать.

- Молчи лучше, мать, на вот тебе.

И он сунул ей в руку полтинник.
 
Она же из-за пазухи достала какой-то листочек и протянула ему. Он посмотрел – на листке была напечатана старой русской вязью молитва.
 
«А за это спасибо тебе бабушка, иногда одной только молитвой и спасался, сидишь в окопе молишься и вроде как не так страшно становиться, когда пули над головой засвистают».
Он бережно свернул молитву и положил её во внутренний карман пиджака.

К магазину он подходил с плохим настроением. У служебного входа толпилась молодёжь, широкое и гладкое место идеально подходило для катания на скейтах и роликах. «Целыми днями на улице, что им заняться больше нечем?» - подумал Алексей Иванович.

- Дядь, а дядь.

- Чего вам?

- Скинь лаве немножко, не хватает.

- А на что вам?

- На пиво.

- Мал ещё.

За Логиновым захлопнулась дверь.

- Вот жмот, никогда не даёт.

У КПП его встретил ухмыляющийся дежурный, Федька Бодун. Логинов его терпеть не мог, и с удовольствием бы уволил, но тот был каким-то родственником по тётиной линии самого директора, потому трогать его было нельзя.

- Опоздали Алексей Иванович. – С особым удовольствием отметил Федька. – Не хорошо, уже второй раз за неделю.

- Слышь, Бодун, - Федька терпеть не мог, когда его так называли, а прозвали его так за то, что он постоянно рассказывал о том, как он «бодает» баб, - кто здесь начальник?

- Вы, - Федькины глаза зло сощурились.

- Так вот и записывай меня, что пришёл вовремя, понятно?

- А не могу! – Федька в упор смотрел на Логинова.

- Как же так не можешь?

- Не могу и всё тут!

- Сейчас мы тебе выправим кое-что, и ты сразу сможешь.

- Это вряд ли, - он опять ухмыльнулся, - у нас систему новую поставили Американскую, отмечаемся через компьютер, вона смотрите!

На столе действительно стоял монитор, а рядом с ним какой-то предмет, издающий неприятное красное свечение.

- Достаньте ваш Бейдж, поднесите к сканеру, он вас и щёлкнет.

- Да? А переделать там ничего нельзя?

- Программист может и смог бы, а нам - увы, дорогой Алексей Иванович.

- Ладно, хрен с ним, куда тут подносить.

- Вот сюда, - Федька старался казаться вежливым, ещё бы ему довелось насолить этому старому сапогу.

Прибор пикнул и выдал монотонным голосом:
- Опоздание более чем на 15 минут, прошу написать объяснительную на имя замдиректора.
Хорошо, что ещё только зама, он мужик нормальный - поймёт, не станет премии лишать. А вот если бы директор – до того это сварливая и беспокойная баба, от мыслей о ней у Логинова даже мурашки по спине побежали.

Наконец перед ним раскрылись двери торгового зала и он забыл обо всём, с удовольствием окунувшись в работу. Под конец дня он подошёл в курилку, посидеть, покалякать о том о сём с продавцами, он всё бросал курить, но никак не мог бросить, уже и так свёл норму до одной сигареты в день, но старую военную привычку он никак не мог одолеть. Вдруг в курилке стало совсем тихо. Недалеко от входа послышалось зловещее постукивание каблучков, каблуки в магазине носила только директор.

- Логинов Алексей Иванович, - произнесла он со сдержанной улыбкой, лишь появившись в курилке. – Плохо работаете.

- В чём дело?

- Да вот, пока вы тут языки чешите, у вас из-под носа продукты украли, да мало того, даже записочку оставили. – Она протянула ему какой-то клочок бумаги.
 
- Кто дежурил у входа?

- Кипятков.

- Разберёмся, - проворчал он в ответ, разворачивая записку.
На бумажке мелким почерком было накарябано:

"Заранее прошу прощения за то, что мне пришлось совершить. Пенсию задерживают. Верну всё до копейки, как только получу деньги. Слово Красного Офицера".

- Тьфу ты, - только и плюнул Логинов.

Может издевается кто? А может и вправду вернёт? Вернёт или не вернёт – не важно, компенсацию теперь выплатят с зарплаты Кипяткова, а его, начальника Охраны, теперь точно лишат премии.

«Как же мне всё это надоело, возьму-ка я отпуск, на дачу съезжу, у меня время уже давно подошло», - подумал он про себя.

К концу рабочего дня на стол зама легло заявление и объяснительная.
 
- Что, Алексей, на рыбалку едешь?

- Да наверное, хочу сгонять на дачу ещё, посмотреть как там чего… В бане свет перегорел, вот наладить надо.

- Это дело хорошее, ты на неделю?

- Да, так где-то.

Зам коротко расписался в листе.

- Ну давай, удачи.

С отпуска на работу Алексей Иванович вернулся отдохнувшим с хорошим настроением. Как никак природа - она всё-таки хорошо на человека действует. Даже Федька, который дежурил сегодня у входа, не испортил ему приятного расположения духа. Только вот директор опять приходила, брюзжала что-то. Ну её в прорубь, дуру безголовую. Собака лает - ветер носит.
Он сидел на КПП и разговаривал с ещё одним охранником, зашедшим к нему поболтать. Хотя сейчас не особо поболтаешь, Центральный Офис проверку прислал, вот ходит, строчит отчёты, кто на обед больше положенного времени потратил, кто в курилке часто сидит, болтается без дела, всех проверка фиксирует, только что в туалет не залезут проверять, сколько ты там сидишь, укладываешься по времени или нет. Вроде в свободной стране живём, а как в концлагере. Это они, видать, нас учат работать иначе, на американский лад значит.

Вдруг на КПП зашёл Федька и старичка с собой ведёт какого-то, чуть ли не за шкирку его держит.

- Вот привёл вам нарушителя.

- Что ещё за нарушитель?

- Который неделю назад целую сумку с продуктами мимо кассы протащил.

Дед держался прямо, смотрел в глаза Логинову, и лишь его брови слегка подрагивали, видно было, старику стыдно, но он старался этого не показывать.
- Я вам деньги принёс, - произнёс старичок.

- Постойте, какие такие деньги?

- Я же вам записку оставлял, или не получили?

И тут только Логинов увидел, что вся грудь нарушителя была увешана орденами и медалями, вспомнилось ему письмо, огнём вспыхнуло в памяти.
 
- Ты садись отец, - он усадил старичка в кресло. – Ты что, какие деньги, всё уже за тебя уплачено из зарплаты нашей.

Тот обвёл их выцветшими глазами.

- Ну так делите между собой, деньги-то. И он вытащил из кармана несколько сторублёвых бумажек и осторожно положил их на стол.
 
- Ты думаешь дед, нам твои сотки премию восстановят, - вклинился было Федька.
Но Логинов так на него зыркнул, что тот только присел.

- Не нужны нам твои деньги дедушка, иди лучше домой.

- Не могу, граждане, я слово дал, офицер советской армии слово своё держит! Нужны вам деньги или нет, мне всё равно. Я взял, я отдал, для себя принёс, не для вас, честь офицерская мне дорога.
 
- Ладно, добро, берём деньги.

- Извините, что…

- Молчи дед, - прервал его Логинов, - молчи, не оправдывайся, мы во всём виноваты, мы, понимаешь, вы свой долг отдали.

Глаза старика наполнились слезами, но он сдержал себя, протянул руку капитану запаса и пожал так крепко, как только мог.

«Этот денег у меня не возьмёт, нет, не возьмёт, даже пытаться не стоит», -  подумал Алексей Иванович. – «А ведь он тоже поди первые десять лет после войны ночами зубами скрежетал, да так, что соседи, наверное, просыпались».

Охранник вывел ветерана через служебку, чтобы свидетелей поменьше, а то гляди дойдёт до директора дело, всю плешь проест.

- Ну что не пускать его больше? – спросил Федька. – А то опять сопрёт чего-нибудь, снова премии недосчитаемся.

И тут Логинов не выдержал, собрал в кулак всю боль, всю обиду, что в нём накопилась за всё это время, и двинул Федьке в челюсть. Удар был такой силы, что тот отлетел к противоположной стенке и потерял сознание. А Логинов, положил под стекло стола деньги ветерана и записку, которая на всякий случай лежала в нижнем ящике с документами – пусть помнят! Затем пододвинул стул и сел писать увольнительную.
Как закончил посмотрел, и горько ухмыльнулся.

«Работать не умеем мы пап, работать…» - вдруг вспомнились ему слова сына.
«Э нет сынок, чего-чего, а работать мы как раз умеем! Не Европа, не Америка победила Немцев – русский народ, вот кто победитель, потому что работать умели. И на фронте и за фронтом, так работали, что и пересказать трудно, до потери пульса работали, без хлеба работали, в мороз сорокаградусный, без отпусков, без перекуров. Нет, сынок, именно потому, что работать умеем, и не за деньги умеем, а за родину! И не по отчётам работали, не по процентам, нет, по совести работали! И не Американцам нас учить! Так уж устроен русский человек, не может он за деньги работать, не значат они для него ничего, такой вот глупый русский. Мы только тогда работаем, когда верим, верим в то, что не зря всё это, что мир кругом будет и благоденствие, что наши дети будут смеяться и не увидят войны, вот когда русский человек умеет работать! А за деньги, по компьютерным системам, для себя – Хватай! Держи! Нет, от такой работы волком выть хочется, от того все водку и жрут, что не жизнь это, а каторга…»